Быть лучшей - Брэдфорд Барбара Тейлор - Страница 36

• Предыдущая
• 36/94
• Следующая

Вспомнив эти слова и желая удовлетворить свое любопытство, Маделина решила отложить прогулку по саду и отправиться в галерею.

Галерея оказалась гораздо больше, чем она могла вообразить, с высокими потолками, огромным окном в конце, гладко отполированными, без ковров, полами, белыми стенами и столом из мореного дуба в центре. На нем стояла фигура лошади из китайского фарфора. Галерея хранила истинные сокровища.

Маделина быстро шла по галерее, почти не обращая внимания на портреты Макгиллов – основателей рода. Она искала Эмму Харт.

Добравшись, наконец, до нее, она остановилась, затаив дыхание. Пола была права – портрет действительно оказался потрясающим. Удивительно похожим и в тоже время намного лучше, чем все, что она видела в магазинах «Харт» в Йоркшире и в Пеннистоун-ройяле.

Она долго стояла перед портретом, наслаждаясь живостью и точностью. Портрет был создан в тридцатые годы. Вечернее платье из светлого атласа, которое было на Эмме, относилось к тем временам и казалось, что стоит протянуть руку и коснуться картины, как она ощутит под пальцами настоящую ткань.

На шее, запястьях, в ушах у Эммы сверкали изумруды. «Какие же у нее маленькие руки, – подумала Маделина, подходя поближе и вглядываясь в портрет, – как у ребенка». Слева висел портрет эффектного мужчины. Светлый галстук и манжеты придавали его облику особую элегантность. Таких пронзительно-голубых глаз Маделина еще в жизни не видела. У человека на портрете было сильное, запоминающееся лицо, темные усы и глубокая вертикальная складка на подбородке.

«Кларк Гейбл, – подумала Маделина, и тут же улыбнулась – откуда здесь быть покойной звезде? – Несомненно, это Пол Макгилл».

Склонив голову набок, она сосредоточенно рассматривала портрет, пытаясь понять, кто это. Но то, что мужчина был подстать Эмме Харт, было очевидно.

Филип сбегал вниз по лестнице, когда дедовы часы в холле пробили семь. Он быстрыми шагами направился в столовую, но тут же заметил, что большая, из красного дерева дверь, ведущая в галерею, слегка приоткрыта. Филип хотел было закрыть ее, но, к удивлению своему, заметил, что в галерее кто-то есть. В дальнем конце, разглядывая портрет деда, стояла молодая женщина. «Должно быть, американская помощница Полы», – решил Филип.

Словно почувствовав его присутствие, женщина резко обернулась. Глаза ее широко раскрылись. В них было изумление. Филип ответил таким же взглядом.

Это был решающий миг, круто изменивший его жизнь. Филипу казалось, что женщина светится. Но не потому, что освещена солнцем, проникающим сквозь большое окно, нет: свет исходил изнутри. Словно вся была раскалена.

Филипа охватила жажда обладания – она будет принадлежать ему. Откуда взялась такая уверенность, он не мог бы сказать. Это было как удар молнии, и Филип, не рассуждая, принял эту мысль как безусловную истину.

Он медленно двинулся к ней. Звук его шагов грубо нарушил тишину, обволакивавшую Маделину. Филипа передернуло. Маделина стояла не двигаясь, затаив дыхание, не спуская с него глаз, в то время как его глаза были прикованы к ее лицу.

Она была ему не знакома и в тоже время знакома и близка. Остановившись рядом с ней, он пережил острое предчувствие, услышал голос судьбы.

Подняв к нему лицо, Маделина медленно, робко улыбнулась, и Филип почувствовал, что с ним произошло что-то необыкновенное. Но что более всего поразило его, так это то, что чудо произошло здесь, в его собственном доме – в том единственном месте на планете, которое было ему по-настоящему дорого. Маделина продолжала улыбаться, а у Филипа словно тяжесть упала с плеч. Ему стало легко-легко.

Смутно, как будто издалека, он услышал собственный голос:

– Я Филип, брат Полы.

К его удивлению, голос прозвучал ровно.

– А меня зовут Маделина О'Ши.

– Так я и подумал.

Она протянула ему руку, он крепко сжал ее, чувствуя, что именно эту женщину ждал всю свою жизнь.

Филип с явной неохотой отпустил руку Маделины. Она тут же сунула ее в карман, ощущая на ладони прикосновение его сильных пальцев, словно он оставил след, который будет гореть вечно.

Маделина переступила с ноги на ногу и посмотрела куда-то в сторону. Она чувствовала себя неловко в присутствии Филипа Макгилла-Эмори.

По-прежнему не отрывая от нее взгляда, он сказал:

– Вы так удивились, когда я появился на пороге. Наверное, я смутил вас, извините.

– Просто мне вдруг показалось, что ожил Пол Макгилл и…

Негромкий смех Филипа, раскатившийся эхом по пустынной галерее, прервал слова Маделины. Филип искоса посмотрел на портрет, но ни сказал ни слова.

– К тому же, – продолжала Маделина, – Пола сказала, что вы прилетите из Сиднея только к полудню.

– Я передумал и прилетел еще вчера, одиннадцатичасовым рейсом. Но все уже спали.

Маделина кивнула и вновь посмотрела на него.

– Вы так внимательно рассматривали портрет деда. – Филип весело посмотрел на собеседницу своими голубыми глазами. – Ну и что, раскрыл он вам свои секреты? Хоть какую-нибудь тайну своего характера?

– Наверное, он был особенным человеком, настоящим мужчиной. Иначе ему бы не завоевать сердце Эммы Харт и не стать ее мужем.

– Судя по тому, что рассказывала о нем бабушка, Пол Макгилл был и впрямь человеком необыкновенным. – Сказал Филип и после непродолжительного молчания добавил: – Только они так и не поженились… Жена Пола отказалась дать ему развод. Тогда они решили по-своему и, плюнув на условности, прожили вместе шестнадцать или семнадцать лет. До самой его смерти в тридцать девятом году. В ту пору такое поведение считалось совершенно недопустимым, но им было все равно… – Филип пожал плечами. – Они безумно любили друг друга, были счастливы и, конечно, ни о чем не жалели. А уж как они обожали свою единственную дочь – мою мать… – Последовала еще одна пауза. – Свое внебрачное дитя…

Маделина была поражена.

– Этого я не знала, как, впрочем, и всего остального, что вы мне рассказали. Пола ничего не говорила мне об интимной жизни своей бабушки. А то, что я слышала или читала, касалось исключительно успехов Эммы в бизнесе.

– Да, ее восхождения, не правда ли? Она здорово опередила свое время. Блестящая, по-настоящему эмансипированная женщина… Она указала многим дорогу в большой бизнес, в мир корпораций. И мне это нравится. Теперь трудно представить себе нашу жизнь без женщин на руководящих постах.

Филип снова развеселился.

– Уверен, что сейчас все уже забыли о частной жизни Эммы Харт. В конце концов это было так давно. Она стала мифом. Легендой. И вокруг, как в семье, так и вне ее, полно факелоносцев, которые вовсе не хотят, чтобы ее образ хоть чуточку потускнел. – Филип поджал губы и покачал головой. – Что же касается меня, то ничто не может бросить тень на образ Эммы, и уж меньше всего внебрачная жизнь с мужчиной, которого она любила – от всей души.

– Я тоже так считаю. Но почему жена Пола не захотела дать ему развод?

– Ей помогла религия. Констанс Макгилл была католичкой, и, мне кажется, она просто использовала церковь как предлог, лишь бы испортить Полу жизнь. Ей он был не нужен, но она не хотела, чтобы он достался кому-нибудь еще. А счастья она ему и подавно не желала. Так что, на мой взгляд, она использовала святых отцов и дурацкие церковные каноны, чтобы удержать его на привязи.

– М-м…

Присутствие Маделины обострило восприятие Филипа, и он немедленно уловил странное выражение ее глаз. Впрочем, он и без того был достаточно чутким человеком, чтобы понять, что сказал что-то не то.

– Я, кажется, обидел вас? Вы, наверное, католичка?

– Да, но вы меня вовсе не обидели. Правда-правда.

– Извините, ради Бога.

– Да право же, все в порядке, Филип… – Голос Маделины прервался.

Она подняла глаза на Филипа. Взгляды их встретились. Молчание становилось все напряженней. Всматриваясь в светящиеся, почти прозрачные глаза Маделины, Филип увидел, что и впрямь все в порядке. Она сказала правду и всегда будет говорить правду. В ней нет ни капли притворства. Она открыта и искренна, и это замечательно. Он снова испытал странное чувство близости. Словно когда-то давно они были знакомы, потом расстались и вот снова встретились. Рядом с ней, как ни с какой другой женщиной, он чувствовал себя свободно и совершенно естественно. «Она должна быть моей, – во второй раз за утро подумал Филип. – И я должен завоевать ее. Но не торопись, ни в коем случае не торопись», – прозвучал его внутренний голос.

• Предыдущая
• 36/94
• Следующая