Как спасти любовь - Эллиот Лора - Страница 17

• Предыдущая
• 17/31
• Следующая

— Натали, — прошептал он страстно, приблизившись к ней.

Она задрожала, когда он взял в ладони ее лицо и поцеловал — нежно, едва касаясь губ. И она сладко ахнула, заставляя его кровь вскипеть.

— Скажи, — сказал он низким голосом, расстегивая ее лифчик, — скажи, я хочу это слышать.

Она запрокинула назад голову, чувствуя, как ее груди погрузились в теплые чаши его ладоней. Он наклонился и поцеловал упругие кремовые холмики, гордо вздернутые клювики и, шепча ее имя, осторожно стащил с ее бедер кружева.

— Скажи мне, — потребовал он, снова поймав ее взгляд, и Натали всхлипнула и обрушилась в объятия мужа.

— Люби меня, Коннор, — прошептала она. — Люби меня. Целуй меня, прикасайся ко мне… Войди в меня…

Из груди Коннора вырвался восторженный стон. Он подхватил свою жену на руки, уложил на постель и взял все, что всегда принадлежало и всегда будет принадлежать только ему.

Натали проснулась под ласками теплого солнца и в горячих объятиях своего мужа.

Ночь, которую они провели вместе, промелькнула как волшебное сновидение. Сновидение, полное страсти, и любви.

Свершилось чудо! Она снова лежит в объятиях Коннора, опьяненная любовью, о которой она почти забыла…

— Доброе утро, жена.

Она улыбнулась.

— Доброе утро, муж.

Он нежно поцеловал ее.

— Знаешь, мне приснился чудесный сон.

— Правда? — спросила Натали, прижимаясь губами к его губам. — Какое удивительное совпадение. Мне тоже приснился чудесный сон.

Руки Коннора скользнули по ее спине, обхватили ягодицы, и он притянул ее еще ближе к себе. Она ощутила знакомый жар и упругость его возбужденной плоти и тихонько простонала от наслаждения.

— Ах, как хорошо, — вздохнула она.

Коннор удовлетворенно усмехнулся.

— Испорченная женщина, — сказал он и прижался к ней.

— Правда, — сказала Натали, пытаясь говорить твердо, но ее голос упрямо превращался в тающий шепот. — Как хорошо, что мы оба видели чудесные сны.

— Ух. — Коннор снова поцеловал ее, просовывая язык между ее приоткрытыми губами. — Мне приснилось, что мы с тобой занимались любовью. Тебе тоже это приснилось?

Она медленно прикрыла глаза.

— Да. О, Коннор, — прошептала она, задержав дыхание. — О-о-х.

— Нат, малышка, мне так хорошо с тобой… — Он начинал задыхаться. — Это так… верно, так идеально держать тебя в руках.

Хорошо. Верно. Идеально. Натали зарылась лицом ему в плечо, когда он перевернулся и оказался на ней. Впервые за многие месяцы она чувствовала, что не только ее тело откликается на его ласки, но и ее душа.

Она не помнит, когда в последний раз испытывала с ним нечто подобное тому, что испытала прошлой ночью. Она жаждала его поцелуев, она горела в его руках. У нее не было времени подумать, правильно или не правильно она вела себя, если вдруг на следующий день она пожалеет об этом…

Она открыла глаза.

— Коннор…

— Ммм…

— Подожди.

— Я слишком долго ждал. — Он целовал ее грудь, а его рука уже добралась до ее бедер и проскользнула между ними. — Месяцы… Как давно между нами такого не было…

— Вот и я о том же. — Натали положила руки ему на плечи и оттолкнула. — Мы забыли о предосторожности…

— Что? — Коннор застыл.

— Да. Такого не было с тех пор…

Коннор сполз с ее тела и лег рядом.

— С тех пор, как ты потеряла ребенка.

Натали почувствовала, как в ее сердце пробирается холод и начинает леденить кровь. Не «мы потеряли ребенка», а «ты потеряла». Он говорил так с того самого дня, когда у нее был выкидыш.

— Да.

В один миг она почувствовала себя одинокой, голой и ранимой. Она потянулась за простыней и натянула ее до самого подбородка.

Какая же она дура! Как она могла поверить, что одна ночь любви может все изменить?

Коннор сел и посмотрел на жену. Еще несколько секунд назад она лежала под ним, теплая, обнаженная, ждущая. Теперь же она пряталась под простыней и смотрела на него, как на врага.

Холод сковал ему живот. И опять эта мина вместо лица, эта холодная мина…

— Что ж, — сказал он, — это значит, что ты прошлой ночью позволила себя уложить.

Он знал, что произнес грубые и жестокие слова, и видел, как она содрогнулась. Ну и что? Не она одна вспомнила о том, что они занимались любовью без презерватива. В последний раз он думал об этом на рассвете, когда сжимал ее в объятиях. В какой-то миг он подумал, что они могут зачать ребенка, которого Натали так хотела, и от этой мысли еще слаще было видеть, как она содрогается под ним и задыхается от восторга.

Какой же ты придурок, Уорнер, подумал он холодно и свесил ноги с кровати.

Натали села и еще плотнее закуталась в простыню.

— Как очаровательно ты выразился, — сказала она. — Но не волнуйся, это был не опасный день.

— Как чертовски приятно это слышать, — с издевкой сказал он. — Потому что меньше всего на свете мы хотели бы завести ребенка. Не так ли, Натали?

Натали встала.

— Ты прав, — сказала она и захлопнула за собой дверь ванной.

Тревис сидел за обеденным столом, когда в столовую ворвался Коннор.

— Доброе утро, — сказал Тревис.

Коннор пробурчал что-то, налил себе кофе и плюхнулся на стул.

Тревис поднял на него брови.

— Создается впечатление, что это не совсем так. Я имею в виду «доброе утро».

Коннор бросил на него сердитый взгляд.

— Хочу предупредить тебя, Тревис, мне сейчас не до шуток.

Тревис кивнул.

— Что ж, тогда мне придется сообщить тебе новость. — Он встал, подошел к буфету и положил на свою тарелку еще несколько печений. — Старик отдал приказ на боевое построение через полчаса.

— Старик знает, куда он может засунуть свой приказ.

— Да, — протянул Слейд, входя в столовую. Не думаю, что старику удастся и теперь заставить нас чистить конюшню от навоза, если мы не отдадим салют и не щелкнем каблуками.

— Что-то ты на редкость весел сегодня, — сказал Коннор, поглядев на него из-за чашки кофе.

— Слушай, сделай одолжение, оставь свои остроты для лучшего момента. — Слейд подошел к буфету. — Как печенье? Такое же воздушное?

— Легче воздуха, — сказал Тревис.

— Хорошо, что не все меняется.

Тревис и Коннор переглянулись. На несколько минут все братья увлеклись завтраком, пока Слейд не отодвинул в сторону свою тарелку и не потянулся за чашкой кофе.

— Итак, старик хочет видеть нас. Интересно, зачем? — спросил он.

— «Эспада». На повестке дня — «Эспада», — сказал Грант Лендон, входя в столовую. — Доброе утро, джентльмены.

Слейд поднял брови.

— Откуда ты знаешь?

— Потому что он его адвокат, — сказала Кэтлин, которая размашистым шагом вошла в столовую, на ходу сделала знак рукой, давая мужчинам понять, что им не нужно вставать, и стащила с тарелки Слейда полоску бекона. — Джонас беспокоится о том, что будет с его имуществом, когда он умрет. Я права, Грант?

— Абсолютно. Он хочет, чтобы всем досталось поровну.

— Всем четверым? — спросил Тревис.

— Всем, — ответил Грант. — Он считает Кэтлин своей дочерью.

В комнате воцарилась тишина.

Натали не произнесла ни слова, пока Коннор одевался.

Она стояла, приклеившись спиной к двери ванной, прислушиваясь к каждому звуку, пока не услышала, как хлопнула дверь.

— Придурок, — сказала она и повернулась к зеркалу.

Где были ее мозги вчера вечером? О чем она думала, когда оказалась с ним в постели?

Натали сдула с лица прядь волос. Все дело в том, что она вообще не думала. Иначе не оказалась бы с ним в постели. Черт, они просто впали в секс. По-другому это не назовешь.

Коннор по-прежнему хотел ее. Она по-прежнему заводила его, и это все, что осталось от их отношений. И потеря ребенка, как он сам напомнил, лишь подтверждала это.

О боже, что она пережила в тот день! Сколько боли и отчаяния! Ей так хотелось, чтобы он приласкал и утешил ее! Но он, как обычно, был в отъезде, и она была одна. Она скорчила гримасу своему отражению в зеркале. Одна… как обычно.

• Предыдущая
• 17/31
• Следующая