Симфония любви - Сатклифф Кэтрин - Страница 2
- Предыдущая
- 2/60
- Следующая
– Замолчи!
– Я расскажу о непомерных поборах, о том, что за добытые тяжелым трудом деньги они покупают всего лишь фальшивые обещания стремительно богатеющего человека, который рассчитывает стать епископом…
– Ты богохульствуешь!
– Я твердо намерена вернуться и забрать маму, избавить ее от твоей жестокости и бесчувственности, пока ее не постигла судьба Пола.
– Как смеешь ты произносить при мне имя этого грязного язычника!
– Потому что ты виноват в его смерти… в смерти моего единственного брата…
– Лживая шлюха!
– Ты отошел в сторону, позволив этому негодяю поднять руку на твоего собственного сына. Из-за тебя мой брат провел последние два года своей жизни в страшных мучениях…
– Это кара Господняя!
– Медленно умирая, он не переставал любить тебя. Последние его слова были обращены к тебе. Он молил о прощении…
– Прощать – в Божьей власти, а не в моей.
– Он был твоим сыном! Твоя плоть и кровь. А ты в течение двух лет отказывался говорить с ним только потому, что он полюбил женщину…
– Шлюху! Прелюбодейку. Заклеймить ее позором и изгнать из деревни – еще слишком слабое наказание. Следовало бы сжечь ее на костре.
– Жестокий и мстительный человек. Я избавлю нас с матерью от тебя, чего бы мне это ни стоило.
Он занес руку для удара, но в этот момент дверь открылась.
Секретарь герцогини Джеймс Такли – высокий седовласый мужчина в очках с металлической оправой и темном, хорошо сшитом (и дорогом) костюме – вошел в комнату и остановился в удивлении. Перед ним стоял викарий с занесенным над головой трясущимся кулаком и залитым потом лбом. Из угла на него, гордо вскинув голову, смотрела Мария, и по щекам ее текли слезы. Наконец секретарь улыбнулся. Хотя вряд ли это можно было назвать улыбкой – обстоятельства не располагали к веселью. Благожелательное выражение его лица должно было убедить Марию, что все будет в порядке.
Бросив красноречивый взгляд на своего дрожащего от ярости родителя, она проскользнула в комнату, где ее ждала герцогиня Салтердон вместе с тучным лысеющим доктором по имени Этан Эдкам.
Суровый, осуждающий взгляд викария Эштона буравил спину Марии, когда девушка склонилась в неловком поклоне перед хрупкой герцогиней Салтердон, старухой лет восьмидесяти с серебристыми волосами, унизанными перстнями пальцами и с выражением лица, способным остановить часы. Ее взгляд заставил бы большинство молодых женщин одного возраста с Марией, которой только что исполнилось девятнадцать, задрожать от страха. Герцогиня знала силу своего взгляда, гордилась им и умело его использовала. Именно поэтому седые брови старухи нахмурились, когда она увидела реакцию Марии, так не похожую на поведение обычных застенчивых глупышек. Девушка подняла голову и прищурилась – этот упрямый взгляд отец называл сатанинским, и за него следовало наказание тонким кожаным ремнем.
– Вот мы наконец и встретились, – произнесла герцогиня на удивление сильным – принимая во внимание ее возраст и здоровье – голосом. Слабой рукой она взяла с колен письмо Марии и, не взглянув на девушку, принялась читать его.
– Скажите, мисс Эштон, почему вы откликнулись на объявление, хотя здесь ясно указано, что требуется мужчина?
Мария сглотнула и откашлялась, стараясь не смотреть на мать, которая, съежившись, сидела на низкой скамеечке в углу и смотрела в пространство своими темными, безжизненными и пустыми глазами. Когда-то – так говорили передаваемые шепотом слухи – Мэри Свифт была, подобно Марии сейчас, красивой, полной жизни и огня девушкой, о которой мечтали все неженатые мужчины деревни. Но потом приехал викарий Эштон и покорил ее своими обещаниями райского блаженства для женщины, которая будет помогать ему в спасении заблудших душ. Бедная Мэри. Бедная мама. Красота, юность, мечты – все ушло. И не только возраст был причиной хмурого и сурового выражения ее лица, с которого исчезли все эмоции юности, а остались лишь разочарование и безнадежность. Ее глаза всегда были мрачными, а лицо пустым и неподвижным, как местность, которую покинули солнечные лучи, оставив лишь серость и тьму.
– Мисс Эштон, – поторопила ее герцогиня.
Расправив плечи, Мария взглянула в серые пронзительные глаза величественной старухи.
– Не понимаю, при чем здесь пол. Если женщина обладает такой же квалификацией…
– А у вас достаточно опыта, мисс Эштон? Мне нужен физически сильный, умный и эмоционально уравновешенный человек. Ваши обязанности, если я решусь взять вас, будут очень трудными.
Эти слова, вероятно, пробудили у герцогини грустные воспоминания; ее крепко сжатые губы дрогнули один или два раза, но затем старуха, как обычно, взяла себя в руки. Она окинула взглядом Марию и, махнув тонкой рукой, добавила:
– Вы сами почти ребенок. Дитя! Невозможно поверить, что вы сможете справиться с… ситуацией. Что заставляет вас считать себя достаточно взрослой физически и эмоционально, чтобы ухаживать за… больным?
– Мой брат был инвалидом, – выпалила она, ругая себя за нотки отчаяния в голосе. – Пола жестоко избил человек, который был в три раза сильнее его и понятия не имел о жалости и сострадании. Позвоночник брата был сломан в нескольких местах. Два года я днем и ночью не отходила от него. Кормила его, мыла, одевала. Часами я читала ему, ободряла, просила не умирать. Я наблюдала, как за временными улучшениями следовали периоды обострений. Мне приходилось массировать его руки и ноги, поскольку он сам не мог пошевелить ими. Он ничего не мог, ваша светлость, только лежал в полном сознании и наблюдал, как разлагается его тело. И умер он не от ран, ваша светлость, а оттого, что у него было разбито сердце.
Повисшее в комнате молчание нарушалось лишь жалобными всхлипываниями матери девушки. Мария не отводила взгляда.
– Ваша светлость, я умею читать только благодаря брату. Когда мы были намного моложе, то прятались в лесу, и он объяснял мне все, чему отец научил его за день. Он научил меня писать. И считать. Ваша светлость, я очень хорошо умею обращаться с детьми.
– Это меня волнует меньше, чем умение понять чужую душу и сердце, мисс Эштон.
– Я не позволю, – вновь раздался гневный голос викария. Его кулаки под сутаной были крепко сжаты, а лицо сделалось багровым. – Она вместилище греха и порока, ваша светлость. Посмотрите на нее. Вы увидите, что это искусительница с пропащей душой.
– Я разговариваю с девушкой, – перебила его герцогиня, не отрывая взгляда от Марии. – Вы очень молоды и красивы. Очевидно, вы почти ничего не знаете о том, что происходит за пределами этой деревни. Боюсь, вы пользуетесь случаем, чтобы избежать очевидных… неприятностей.
Марии нечего было возразить – это правда. Откликаясь на объявление, она совсем не думала о филантропии.
Герцогиня устало протянула письмо Марии секретарю и неуверенным движением поднялась со стула. Доктор торопливо подскочил к ней и осторожно обнял за хрупкие плечи, предлагая поддержку. Герцогиня на мгновение застыла неподвижно, как будто не была уверена в своих силах; ее унизанные драгоценностями пальцы нервно перебирали складки бархатной юбки. Но когда она снова подняла глаза на Марию взгляд ее пронзительных серых глаз был тверд.
– Я жду вас в Торн Роуз к концу недели. Мистер Такли все приготовит.
– Прошу прощения, – тихо вскрикнула Мария, не в силах скрыть своего изумления, – я правильно поняла, ваша светлость? Вы берете меня?
– Совершенно верно, – ответила герцогиня и, предупреждая возражения викария, повернулась к отцу девушки. – А что касается вас, то мы еще побеседуем до моего отъезда.
Потрясенная, Мария направилась к двери, не обращая внимания на жаркий спор между отцом и герцогиней. Девушка негромко вскрикнула, когда пальцы матери внезапно ухватили ее за руку. Тусклые и мертвые глаза Мэри теперь сверкали, на обычно бесстрастном лице отразились отчаяние и страх.
– Ты покинешь меня? – хриплым голосом вскрикнула Мэри. Неужели ты оставишь меня здесь одну с ним? О Боже! Сначала Пол, а теперь ты. Что мне делать? Что мне делать?
- Предыдущая
- 2/60
- Следующая
