Самоубийца - Эрдман Николай Робертович - Страница 1

• 1/22
• Следующая

Действующие лица

Подсекальников Семен Семенович.

Мария Лукьяновна – его жена.

Серафима Ильинична – его теща.

Александр Петрович Калабушкин – их сосед.

Маргарита Ивановна Пересветова.

Степан Васильевич Пересветов.

Аристарх Доминикович Гранд–Скубик.

Егорушка (Егор Тимофеевич).

Никифор Арсентьевич Пугачев – мясник.

Виктор Викторович – писатель.

Отец Елпидий – священник.

Клеопатра Максимовна.

Раиса Филипповна.

Старушка.

Олег Леонидович.

Молодой человек – глухой, Зинка Падес­пань, Груня, хор цыган, два официанта, модистка, портниха, два подозрительных типа, два мальчика, трое мужчин, церковные певчие – хор, факельщики, дьякон, две старушки, мужчины, жен­щины.

Комната в квартире Семена Семеновича. Ночь.

На двуспальной кровати спят супруги Подсекальниковы – Семен Семенович и Мария Лукьяновна.

Семен Семенович. Маша, а Маша! Маша, ты спишь, Маша?

Мария Лукьяновна (кричит). А-а-а-а-а…

Семен Семенович. Что ты, что ты – это я.

Мария Лукьяновна. Что ты, Семен?

Семен Семенович. Маша, я хотел у тебя спросить… Маша… Маша, ты опять спишь? Маша!

Мария Лукьяновна (кричит). А-а-а-а-а…

Семен Семенович. Что ты, что ты – это я.

Мария Лукьяновна. Это ты, Семен?

Семен Семенович. Ну да, я.

Мария Лукьяновна. Что ты, Семен?

Семен Семенович. Маша, я хотел у тебя спросить…

Мария Лукьяновна. Ну… Ну, чего ж ты, Семен… Сеня…

Семен Семенович. Маша, я хотел у тебя спросить… что, у нас от обеда ливерной колбасы не осталось?

Мария Лукьяновна. Чего?

Семен Семенович. Я говорю: что, у нас от обеда ливерной кол­басы не осталось?

Мария Лукьяновна. Ну знаешь, Семен, я всего от тебя ожида­ла, но чтобы ты ночью с измученной женщиной о ливерной колбасе разговаривал – этого я от тебя ожидать не могла. Это такая нечуткость, такая нечуткость. Целые дни я как лошадь какая-нибудь или муравей работаю, так вместо того, чтобы но­чью мне дать хоть минуту спокойствия, ты мне даже в кровати такую нервную жизнь устраиваешь! Знаешь, Семен, ты во мне этой ливерной колбасой столько убил, столько убил… Неуже­ли ты, Сеня, не понимаешь: если ты сам не спишь, то ты дай хоть другому выспаться… Сеня, я тебе говорю или нет? Семен, ты заснул, что ли? Сеня!

Семен Семенович. А-а-а-а-а…

Мария Лукьяновна. Что ты, что ты – это я.

Семен Семенович. Это ты, Маша?

Мария Лукьяновна. Ну да, я.

Семен Семенович. Что тебе, Маша?

Мария Лукьяновна. Я говорю, что если ты сам не спишь, то ты дай хоть другому выспаться.

Семен Семенович. Погоди, Маша.

Мария Лукьяновна. Нет уж, ты погоди. Почему же ты в нуж­ный момент не накушался? Кажется, мы тебе с мамочкой все специально, что ты обожаешь, готовим; кажется, мы тебе с мамочкой больше, чем всем, накладываем.

Семен Семенович. А зачем же вы с вашей мамочкой мне боль­ше, чем всем, накладываете? Это вы незадаром накладываете, это вы с психологией мне накладываете, это вы подчеркнуть перед всеми желаете, что вот, мол, Семен Семенович нигде у нас не работает, а мы ему больше, чем всем, накладываем. Это я понял, зачем вы накладываете, это вы в унизительном смысле накладываете, это вы…

Мария Лукьяновна. Погоди, Сеня.

Семен Семенович. Нет уж, ты погоди. А когда я с тобой на суп­ружеском ложе голодаю всю ночь безо всяких свидетелей, тет-а-тет под одним одеялом, ты на мне колбасу начинаешь выгадывать.

Мария Лукьяновна. Да разве я, Сеня, выгадываю? Голубчик ты мой, кушай, пожалуйста. Сейчас я тебе принесу. (Слезает с кровати. Зажигает свечку, идет к двери.) Господи, что же это такое делается? А? Это же очень печально так жить. (Уходит в другую комнату.)

Темно. Семен Семенович молча лежит на двуспальной кровати.

В комнату возвращается Мария Лукьяновна. В одной руке у нее свеча, в другой – тарелка.

На тарелке лежат колбаса и хлеб.

Мария Лукьяновна. Тебе, Сенечка, как колбасу намазывать: на белый или на черный?

Семен Семенович. Цвет для меня никакого значения не име­ет, потому что я есть не буду.

Мария Лукьяновна. Как – не будешь?

Семен Семенович. Пусть я лучше скончаюсь на почве ливер­ной колбасы, а есть я ее все равно не буду.

Мария Лукьяновна. Это еще почему?

Семен Семенович. Потому что я знаю, как ты ее хочешь нама­зывать. Ты ее со вступительным словом мне хочешь намазы­вать. Ты сначала всю душу мою на такое дерьмо израсходу­ешь, а потом уже станешь намазывать.

Мария Лукьяновна. Ну, знаешь, Семен…

Семен Семенович. Знаю. Ложись.

Мария Лукьяновна. Что?

Семен Семенович. Ложись, я тебе говорю.

Мария Лукьяновна. Вот намажу и лягу.

Семен Семенович. Нет, не намажешь.

Мария Лукьяновна. Нет, намажу.

Семен Семенович. Кто из нас муж, наконец: ты или я? Ты это что же, Мария, думаешь: если я человек без жалованья, то меня уже можно на всякий манер регулировать? Ты бы луч­ше, Мария, подумала, как ужасно на мне эта жизнь отража­ется. Вот смотри, до чего ты меня довела. (Садится на кро­вати. Сбрасывает с себя одеяло. Кладет ногу на ногу. Реб­ром ладони ударяет себя под колено, после чего подбрасы­вает ногу вверх.) Видела?

Мария Лукьяновна. Что это, Сеня?

Семен Семенович. Нервный симптом.

Мария Лукьяновна. Так, Семен, жить нельзя. Так, Семен, фо­кусы в цирке показывать можно, но жить так нельзя.

Семен Семенович. Как это так нельзя? Что же мне, подыхать, по-твоему? Подыхать? Да? Ты, Мария, мне прямо скажи: ты чего домогаешься? Ты последнего вздоха моего домогаешь­ся? И доможешься. Только я тебе в тесном семейном кругу говорю, Мария – ты сволочь.

Мария Лукьяновна. ?

Семен Семенович. Сволочь ты! Сукина дочь! Черт!

Подсвечник вываливается из рук Марии Лукьяновны, падает на пол и разбивается. В комнате снова совершенно темно. Пауза.

В темноте в комнату входит Серафима Ильинична.

Мария Лукьяновна (кричит). А-а-а-а-а…

Серафима Ильинична. Что ты, что ты – это я.

Мария Лукьяновна. Это ты, мамочка?

Серафима Ильинична. Ну да, я.

Мария Лукьяновна. Что тебе, мамочка?

Серафима Ильинична. Объясни ты мне. Маша, пожалуйста, почему у вас ночью предметы падают? А? Вы всех в доме так перебудите. Маша! А, Маша! Маша, ты плачешь, что ли? Се­мен Семенович, что такое у вас здесь делается? Семен Семе­нович! Маша! Я тебя, Маша, спрашиваю. Почему ты, Мария, молчишь? Почему ты молчишь, Мария?

Мария Лукьяновна. Принципиально.

Серафима Ильинична. Господи боже ты мой, это что же за новые новости за такие? А?

Мария Лукьяновна. Пусть Семен говорит, а я говорить не буду.

Серафима Ильинична. Семен Семенович! А, Семен Семено­вич! Почему вы молчите, Семен Семенович?

Мария Лукьяновна. Это он из нахальности, мамочка.

Серафима Ильинична. Вы зачем же, Семен Семенович, пан­томиму такую устраиваете? А? Семен Семенович.

• 1/22
• Следующая