Самоубийца - Эрдман Николай Робертович - Страница 10

• Предыдущая
• 10/22
• Следующая

Александр Петрович, Маргарита Ивановна.

Александр Петрович. Что ты сделаешь?

Маргарита Ивановна. Все устроится, не тужи. Я в обиду тебя не дам. Ну, пойдем, побеседуем о покойнице.

Уходят в комнату Калабушкина.

Входит Никифор Арсентьевич Пугачев, мясник.

Пугачев. Вот так раз – никого.

Входит Виктор Викторович, писатель.

Виктор Викторович. Гражданин Подсекальников – это вы?

Пугачев. Нет, я сам его жду.

Виктор Викторович. Вот что. Так-с.

Входит отец Елпидий, священник.

Отец Елпидий. Виноват, Подсекальников – это вы?

Виктор Викторович. Нет, не я.

Отец Елпидий. Значит, вы?

Пугачев. Тоже нет.

Входит Аристарх Доминикович Гранд-Скубик.

Отец Елпидий. Вот, наверное, он. Подсекальников – это вы?

Аристарх Доминикович. Что вы, нет.

Александр Петрович выходит из своей комнаты. Все бро­саются к нему.

Аристарх Доминикович. Александр Петрович!

Пугачев. Товарищ Калабушкин!

В комнату вихрем влетает Раиса Филипповна.

Раиса Филипповна. Вот вы где мне попались, товарищ Калабушкин. Отдавайте сейчас же пятнадцать рублей.

Александр Петрович. Вы зачем же при людях, Раиса Филип­повна?

Раиса Филипповна. А зачем же вы шахеры-махеры делаете? Вы меня обманули, товарищ Калабушкин. Вы надули меня со своим Подсекальниковым. Для чего я дала вам пятнадцать рублей? Чтобы он из-за этой паскуды застреливался? Вы мне что обещали, товарищ Калабушкин? Вы его для меня обеща­ли использовать, а его Клеопатра Максимовна пользует.

Виктор Викторович. Виноват! Как такое – Клеопатра Максимовна? Вы же мне обещали, товарищ Калабушкин.

Отец Елпидий. Вы ему обещали, товарищ Калабушкин? А за что же я деньги тогда заплатил?

Александр Петрович. А скажите, за что вы, товарищи, пла­тите, если вы покупаете лотерейный билет? За судьбу. За уча­стие в риске, товарищи. Так и здесь, в данном случае с Подсе­кальниковым. Незабвенный покойник пока еще жив, а пред­смертных записок большое количество. Кроме вас заплатило немало желающих. Например, вот такие записки составлены. «Умираю, как жертва национальности, затравили жиды». «Жить не в силах по подлости фининспектора». «В смерти прошу никого не винить, кроме нашей любимой советской влас­ти». И так далее, и так далее. Все записочки будут ему предло­жены, а какую из них он, товарищи, выберет – я сказать не могу.

Аристарх Доминикович. Между прочим, он выбрал уже, то­варищи. Он стреляется в пользу интеллигенции. Я с ним толь­ко что лично об этом беседовал.

Александр Петрович. Я считаю, что это нахальство, Аристарх Доминикович. Вы должны были действовать через меня, так сказать, наравне с остальными клиентами.

Аристарх Доминикович. Отыщите клиентам другого покой­ника – пусть они подождут.

Александр Петрович. Подождите и вы.

Аристарх Доминикович. Что касается русской интеллиген­ции, то она больше ждать не в силах.

Пугачев. А торговля, по-вашему, в силах, товарищи?

Виктор Викторович. А святое искусство?

Отец Елпидий. А наша религия?

Раиса Филипповна. А любовь? Ведь сейчас наступила немая любовь. В настоящее время мужчины в минуты любви совер­шенно не разговаривают, только сопят. Уверяю вас. Только сопят. Я прошу вас об этом подумать, товарищи.

Аристарх Доминикович. Нет, вы лучше подумайте, дорогие товарищи, что такое есть наша интеллигенция. В настоящее время интеллигенция – это белая рабыня в гареме проле­тариата.

Пугачев. В таком случае в настоящее время торговля – это чер­ная рабыня в гареме пролетариата.

Виктор Викторович. В таком случае в настоящее время ис­кусство – это красная рабыня в гареме пролетариата.

Пугачев. Что вы всё говорите – искусство, искусство. В нат стоящее время торговля тоже искусство.

Виктор Викторович. А что вы всё говорите – торговля, тор­говля. В настоящее время искусство тоже торговля. Ведь у нас, у писателей, музыкантская жизнь. Мы сидим в госу­дарстве за отдельным столом и все время играем туш. Туш гостям, туш хозяевам. Я хочу быть Толстым, а не барабанщиком.

Аристарх Доминикович. Мы хотим, чтобы к нам хоть не­много прислушались. Чтобы с нами считались, дорогие това­рищи.

Отец Елпидий. Мы должны завоевать молодежь.

Аристарх Доминикович. Да, но чем?

Виктор Викторович. Чем? Идеями.

Аристарх Доминикович. Но припомните, как это раньше де­лалось. Раньше люди имели идею и хотели за нее умирать. В на­стоящее время люди, которые хотят умирать, не имеют идеи, а люди, которые имеют идею, не хотят умирать. С этим надо бо­роться. Теперь больше, чем когда бы то ни было, нам нужны идеологические покойники.

Отец Елпидий. Пусть покойник льет воду на нашу мельницу.

Пугачев. Вы хотите сказать – на нашу.

Виктор Викторович. Да, на нашу, но не на вашу.

Аристарх Доминикович. Почему же на вашу, а не на нашу?

Виктор Викторович. Потому что на нашу, а не на вашу.

Отец Елпидий. Нет, на нашу.

Пугачев. Нет, на нашу.

Александр Петрович. Тише, тише, товарищи. Вы же все с од­ной мельницы, что вы спорите. Вы бы лучше его сообща использовали.

Раиса Филипповна. Очень мало на всех одного покойника.

Виктор Викторович. Нам не важен покойник как таковой. Важно то, что останется от покойника.

Пугачев. Ничего от покойника не останется.

Виктор Викторович. Нет, останется.

Пугачев. Что ж останется?

Виктор Викторович. Червячок. Вот в чем сила, товарищи. Вечный труженик, червячок. Червячок поползет и начнет под­тачивать.

Пугачев. Что подтачивать?

Виктор Викторович. Пусть начнет со слабейшего. Вы случай­но не знаете Федю Питунина?

Аристарх Доминикович. Кто такой?

Виктор Викторович. Замечательный тип. Положительный тип. Но с какой-то такой грустнотцой, товарищи. Нужно будет в него червячка заронить. Одного червячка. А вы слы­шали, как червяки размножаются?

• Предыдущая
• 10/22
• Следующая