Девица Кристина - Элиаде Мирча - Страница 8

• Предыдущая
• 8/33
• Следующая

— Ну, расскажи, — сдался наконец Егор.

— Это сказка про пастушьего сына, который полюбил мертвую принцессу, — тихо произнесла Симина.

Слова так дико прозвучали из детских уст, что Егора передернуло.

— Какая скверная, какая глупая сказка! — Он не скрывал возмущения. — Нет, Санда была права.

Симину нисколько не смутила эта вспышка. Она дала его возмущению улечься, потом, не повышая голоса, продолжала:

— Такая уж сказка. Такой жребий выпал пастушьему сыну.

— Ты знаешь, что такое жребий? — удивился Егор.

— Жребий, доля или судьба, — отчеканила Симина, как на уроке. — Каждый человек рождается под своей звездой, у каждого — свое счастье. Вот...

— Смотри какая умная! — с улыбкой заметил Егор.

— Жил-был пастух, и был у него сын, — затараторила Симина, не давая ему больше перебивать себя. — И когда он родился, феи-вещуньи предсказали: «Ты полюбишь мертвую принцессу!» Его мама, как услышала, стала плакать. И тогда другая фея, их было вообще три, сжалилась над ее горем и скзала: «И принцесса тебя тоже полюбит!»

— Ты непременно хочешь дорассказать мне эту сказку до конца? — не выдержал Егор.

Взгляд девочки выразил недоумение — невинный и в то же время холодный, обдающий презрением взгляд.

— Вы же сами меня попросили...

И Симина надолго смолкла, подавляя его молчанием. Они находились на середине главной аллеи. Сзади, уже вдалеке, поблекивали огоньки дворовых построек. Впереди, в потускневшем от сумерек воздухе, вырастало серое пятно усадьбы.

— А другую сказку, повеселее, ты не знаешь? — спросил Егор, чтобы нарушить молчание. — Например, ту, что кормилица рассказывала тебе вчера или позавчера...

Симина глубоко вздохнула и остановилась, как-то нарочито повернувшись спиной к громаде господского дома. Странное напряжение появилось в посадке ее головы.

— Вчерашняя сказка очень длинная, — проговорила она. — А позавчерашняя вовсе не сказка, а настоящее происшествие. С девицей Кристиной...

У Егора мороз прошел по коже. Темнота внезапно пала здесь, среди деревьев, где Симина решила остановиться. Ее глаза засверкали, зрачки расширились, шея неестественно напряглась. А этот зловещий голос! Да, она была мастерицей выделить слово, вложить в него смысл, ей угодный, каленым железом выжечь его в твоем сердце.

— Что еще за «девица»? — сорвался Егор. — До сих пор ты звала ее тетей, она ведь тебе доводится тетей...

— Она меня попросила не называть ее так, а то она себя чувствует старой...

Егор с трудом взял себя в руки; его так и подмывало обрушить ярость на эту маленькую бестию, которая врет ему с таким дьявольским бесстыдством.

— Кто тебя попросил? Как может тебя попросить кто-то, кто тридцать лет назад умер?!

Голос у него был грозный и взгляд суровый, но Симина заулыбалась: столько удовольствия доставлял ей гнев мужчины, такого большого и сильного человека, гнев, который вызывала она, пигалица неполных десяти лет...

— Она меня попросила сегодня ночью, во сне...

Егор на секунду заколебался. Но ему хотелось дойти до конца, понять, что скрывается в головке этого пугающего своими повадками чада.

— И все же сегодня, у портрета, — сказал он, — я слышал, как ты назвала ее тетей Кристиной.

— Неправда, — твердо отрезала Симина. — Сегодня я не говорила «тетя Кристина».

Ее уверенность заставила Егора усомниться в своей правоте. Но какая непререкаемая уверенность и какая победоносная усмешка! Надо будет поговорить с Сандой, а может быть, и с госпожой Моску. Он вдруг осознал нелепость ситуации: стоит тут, в темноте, посреди аллеи, меряясь силой с ребенком, — и решил тронуться с места, потому что Симина идти к дому явно не собиралась. Но при первом же его движении девочка с криком вцепилась в него. Сам испугавшись, он взял ее на руки. Симина приложила ладошки к Егоровым щекам, отворачивая его лицо от дома.

— Мне показалось, что за нами кто-то идет, — прошептала она, кивая в ту сторону парка, откуда они пришли. Егор покорно смотрел в темноту и смотрел долго, чтобы ее успокоить.

— Никого там нет, девочка, — уговаривал он ее. — Ты просто трусиха. И немудрено, если ты каждый день слушаешь глупые сказки.

Он держал ее на руках, ласково прижимая к себе. Как странно — сердечко ее не трепыхалось от волнения и тельце было спокойное, теплое, податливое. Никакой дрожи, ни капельки пота. И личико ясное, довольное. Егор вдруг понял, что его надули, что Симина притворилась испуганной и вцепилась в него, чтобы помешать ему повернуть голову к дому. Когда он это понял, его пронизало яростью вперемежку с ужасом. Симина тут же почувствовала, как напряглись его мышцы, как изменился пульс.

— Пустите меня, пожалуйста, — кротко попросила она. — Уже все прошло...

— Зачем ты мне соврала, Симина? — в исступлении прорычал Егор. — Ведь ты ничего не видела, а? Ничего — по крайней мере там...

Он вскинул было руку, указывая на недра парка, но рука дрожала, и он поспешно ее опустил. Однако не так быстро, чтобы Симина не заметила этой слабости. Она смотрела на него с усмешкой и не отвечала.

— Может быть, ты увидела что-то в другой стороне... — продолжал Егор.

Но обернуться на дом он все же не посмел и не посмел сопроводить свои слова взмахом руки. Он по-прежнему стоял к усадьбе боком, вконец обескураженный тем, что Симина, по-видимому, угадывала самые тайные его страхи и сомнения.

— ...что-то, чего ты не хотела, чтобы видел я, — через силу добавил он.

Ему стало по-настоящему жутко. Симина стояла перед ним, руки за спину, и кусала губы, чтобы не расхохотаться. Это почти открытое издевательство никак не могло развеять необъяснимого ужаса, который его обуял.

— Можете не бояться, обернитесь, — сказала Симина, вытягивая ручку в сторону дома. — Вы ведь мужчина, вам нельзя бояться... Не то что мне, — прибавила она, потупясь.

И вдруг резко двинулась к дому. Егор потащился следом, стиснув зубы, дыша часто, неровно.

— Я на тебя, Симина, пожалуюсь, так и знай, — пригрозил он.

— А я так и знала, господин художник, — не повернув головы, отозвалась Симина. — Извините, что я попросилась к вам на руки, это от испуга. Мама меня не похвалит за такую невоспитанность. Вы будете правы, если пожалуетесь...

Егор схватил ее за руку и дернул к себе. Девочка поддалась без всякого сопротивления.

— Ты прекрасно знаешь, что речь не о том, — наклонясь к ней, проговорил он отчетливо.

Но о чем, ему самому трудно было бы сказать. Он знал одно: Симина вовсе не испугалась и принудила его смотреть в другую сторону, чтобы он не увидел того, что увидела она. Вот только почему она не испугалась?

— ...Да, правда, глупо получилось, — сказала Симина.

Они были уже у веранды. В другой раз Егор поднялся бы к себе — помыть руки перед едой, но сейчас он отказался от столь долгой процедуры, а зашел в каморку при столовой, где тоже был умывальник. На пороге его встретил, словно поджидая, г-н Назарие.

— Если вы свободны после ужина, давайте пройдемся, — предложил он. — Я расскажу вам кое-какие любопытные вещи — меня просветили сегодня в селе.

— Я тоже припас для вас кое-что интересное, — с улыбкой подхватил Егор.

Ужас и ярость, испытанные им в парке, как рукой сняло. Он даже сожалел, что не сумел овладеть собой при ребенке. «С Симиной дело серьезное, — сказал он себе, — с ней надо держать ухо востро». Но не эти резонные мысли его успокоили, а свет, который он нашел в доме, присутствие нормальных живых людей.

Сели за стол. Егор время от времени поглядывал на Симину, каждый раз встречая те же невинные глаза, ту же хорошо маскируемую самонадеянность. «Думает, я не пожалуюсь, не выдам ее». Он лелеял свой сюрприз. Санда сидела рядом с ним, он заметил, что вид у нее усталый.

— Мне что-то сегодня нездоровится, — объяснила она.

Г-н Назарие разглагольствовал о курганах, о своих наблюдениях и о том, как трудно вести раскопки наугад. Однако говорил он без прежнего пыла и энтузиазма, как будто просто считал нужным отчитаться о проведенном дне и боялся молчания за столом.

• Предыдущая
• 8/33
• Следующая