Выражение монашеского опыта - Исихаст Старец Иосиф - Страница 55

И он не довольствуется даже тем, чтобы оставаться на общем пути отцов. Но или совсем оставит монашеский образ и женится, или станет, как мы сказали, рабом плоти и врагом других подвижников. И если от кого‑нибудь услышит, что тот постится, бодрствует по ночам, плачет, молится, то гневается, возмущается, говоря: «Это все прелесть, ты прельстишься. В наше время Бог этого не хочет. И я это делал, и меня чуть ли не связывали цепями». И так и сам он совершенно пренебрегает своими духовными обязанностями, живя в великом бесчувствии, находясь в преддверии ада из‑за грехов, в которых он ежеминутно утопает. И для других становится препятствием ко спасению. И хочет, чтобы все стали такими, как он, который прежде был пламенным подвижником, а теперь — раб бесов.

Такова, чадо, другая прелесть, которая похищает подвижников. А лекарство от нее — смирение сердца и то, чтобы он возвратился туда, где был, и с терпением ожидал милости Божией. И если придет Божия помощь, то хорошо, в противном же случае пусть он подчинится послушанию, смирится, шествуя общим путем отцов. Мы же возвратимся опять к своему.

И скажем: если тот, о котором мы сказали, выдержит подвиг, с терпением ожидая милости от благоутробия Божия, смиряясь… то, когда сперва испытает немного наставления отцов и увидит, что не происходит никакого исцеления, ибо то, что они ему дают, — лекарство неподходящее, не то, которое нужно, но должно быть какое‑то другое, которое, конечно же, у кого‑нибудь есть, — начинает со слезами, смиряясь, просить этого у Бога и у людей.

А Святой Бог еще больше скрывает Свою благодать и оставляет его искушениям, пока совершенно его не смирит и не научит хорошенько тому, как он должен мыслить, ибо пока у него все еще есть гордость. И здесь уже самый большой подвиг, и испытывается чистота намерений подвижника, как золото в печи. Ибо потому, что он полон страстей, а более всего — гордости, он и предается в руки малодушия, уныния, гнева, хулы и всякой другой злобы врага. И вкушает каждое мгновение душевное удавление, и пьет от вод ада, и все его страсти возбуждаются бесами днем и ночью. А Господь стоит поодаль, не укрепляя его, как прежде.

А истинный подвижник во всех этих бедствиях не покидает своего места, но стоит, обороняясь и собирая части своего корабля, разбитого сражением с бесами. Сидит, рыдая и оплакивая свои раны. И старается исцелить свои язвы. И стойко ожидает или ослабления искушений, или совершенного их истребления. И, имея малую надежду, говорит: «Лучше умру в борьбе, чем оставлю свое место и тем будет поруган путь Божий. Ведь я имею столько свидетельств тому, что этим путем прошли все святые». А более всех других отцов нас в этом убеждает и воодушевляет авва Исаак Сирин, похвала безмолвия и утешение подвижников.

И такими утешениями он исцеляет потихоньку уныние и проявляет терпение. Тело же исцеляет скудной дешевой пищей, чтобы вынести и вытерпеть скорби и телесные подвиги. И все силы ума вкладывает во внимание — чтобы в смятении бесов и страстей не похулить имя Божие.

И этот великий подвиг длится довольно долго, соответственно терпению каждого и сколько того пожелает Бог. Пока совершенно не очистит его от различных страстей и не приведет его к совершенному ведению, чтобы он ясно увидел, что происходит от него и что от Бога. И когда он будет должным образом испытан, начинает правильно мыслить, говоря в себе: «О смиренный и окаянный! Где то, что ты говорил, — что другие не понуждают себя и потому не преуспевают? Горе тебе — ведь аще не Господь созиждет дом [174] твоей души, всуе ты трудишься».

Об этом и о многом другом он размышляет и постоянно борется с бесами. Один удар наносит — десять получает.

И этот один удар, который он наносит, есть терпение. Которое Бог не забирает полностью, но немного оставляет ему, чтобы он, прилагая усилие, стоял. И некий голос тайно ему говорит: «Смотри, не сойди со своего места, ибо упадешь и совершенно погибнешь. И память твоя будет вычеркнута из книги жизни. И станешь хуже мирских!» И поэтому он терпит. А злобные бесы так с ним борются, что едва его не удушают. И во сне он их видит целые полчища. И они его мучают тысячами способов. А бодрствуя, он видит волнение всех страстей.

Всеблагий Бог да даст нам мужество и терпение, чтобы мы благополучно миновали эту душевную опасность.

Полезно тебе услышать, как устраивает мудрый Кормчий избавление от искушений и возвращение Своей божественной благодати.

Наконец, когда подвижник хорошо узнает и увидит немощь человеческого естества и придет в глубину смирения, тогда и Господь и говорит: «Достаточен уже подвиг душевного удавления, поможем уязвленному». И, опять же, не посылает ангелов, чтобы его наставить, ибо естество восьмого века этого не выдерживает, и благодати не дает ему в его уединении, как раньше, чтобы тот не сказал, что она ему дана благодаря собственному его терпению и подвигу. Поэтому премудрый Бог, Который все устраивает ради пользы, Который возводит на небеса и низводит нас в ад, Который умерщвляет и животворит, Сам и ему посылает искушения для очищения и исцеления, но когда придет время их прекратить, снова особым образом и премудро совершает избавление.

Он подвигает испытавшего то же самое старца–делателя и опытного наставника, способного спасти душу, или, скорее, Сам Бог обитает в нем и говорит через него, и приводит его ко встрече. И после беседы — вот и возвращение божественной благодати. Отец говорит — и как молнии проникают в глубину сердца его слова, и божественный свет озаряет душу, и бесы убегают далеко, не в силах устоять перед старцем. Ибо в этот миг святой старец весь — божественный огонь, и слова его наполнены божественным просвещением, и советы его тонки, с великим ведением и разумением, полны созерцания, ибо им сопутствует божественная благодать. И сразу, как только они войдут в сердце, ум устремляется к изумлению и удивлению, ибо его учат вышеестественному и тому, что необходимо для поднятия великой тяжести бесовской злобы. Когда же старец хорошо его исправит и даст достаточно советов, способных спасти душу, они расстаются. И вся зимняя ночь прошла как одно мгновение, чудесным образом, так что и не заметили, когда она миновала.

И после расставания, возвращаясь к себе, этот прежде младенец, ныне же после испытания бесами ставший искусным, возопил с рыданием, источая сладчайшие слезы любви: «Терпя потерпех Господа, и внят ми», [175] и: «Аще не Господь помогл бы ми, вмале вселилася бы во ад душа моя», [176] и многое другое. И когда пришел в келлию и применил на деле наставления, сразу и избавился от того, что прежде его тиранило.

И спустя немного времени молитвами того святого старца, которого он и во сне видел и который его укреплял, он совершенно исцелился. И любовь Христова наполнила его, а страсти утихли, и пришел мир помыслов. При этом ему была дана и сила веры, происходящей от созерцания, а не, как прежде, от чтения и тайной надежды, которая есть у нас от святого крещения и правильных догматов, — веры, происходящей от созерцания, которая видит и верует. Также и все другие дары Божии, благодать и милость, приходят, как связанная цепь, хотя он об этом не просил. И когда он станет на молитву, не может сказать: «Дай мне то‑то и то‑то», ибо Господь дает ему более того, что он просит. И молитва его об одном: да будет воля Божия. И по временам в час молитвы им овладевает любовь Иисусова. И он непрестанно благодарит Господа о таких благодеяниях, а ум его охватывают восхищение и удивление. И дуновение божественной благодати заграждает его уста. И царствует Христос. И когда чуть пройдет созерцание, он делается как бы не имеющим тела и с удивлением вопиет: «О глубина богатства, и премудрости, и разума Божия! Яко неиспытани таинства Твоя, Господи! [177] Кто может исследовать безмерное богатство Твоея благодати? И какой язык может изъяснить непостижимые Твои таинства? О Господи, аще не удержиши воды Твоея благодати, человек растает, как воск».