Выражение монашеского опыта - Исихаст Старец Иосиф - Страница 77

Главная жизненная забота блаженных старцев определялась речением Господа, Который возлагает на монаха, как и на всякого верующего, долг самоотречения. Вступление верующего в Небесное воинство начинается с этой ступени, и не случайно Господь подчеркивает: «Тот, кто не отвергается себя и не возненавидит душу свою, не является Моим учеником». [250] Старцы познали на деле, благодаря как собственному огромному опыту, так и опыту своих старцев, которым они верно служили, что все сооружение «мерзости запустения», которое и является и называется «ветхим человеком», состоит из эгоизма. Такова вся сущность грешной личности, весь состав извращенных и противоестественных стремлений и действий омертвелого и смертного человека. Потому‑то они были безжалостны ко всему, в чем содержались и скрывались частички этого «эго», и, осуществляя курс лечения этой болезни, проявляли неотступное самоотречение. Блаженные старцы, будучи подлинными учениками древних отцов, знали, что лишь тот человек, который «отвергается себя» и «ненавидит душу свою», исполняет первую и главную из Господних заповедей. «Любящий душу свою погубит ее; а ненавидящий душу свою в мире сем сохранит ее в жизнь вечную». [251]

Через призму этого можно увидеть объяснение тому, почему эти преподобные подвижники сами неослабно соблюдали свой строгий распорядок, не допуская ни малейших уступок, хотя к моим немощам часто проявляли снисхождение. Будучи опытными и проницательными аналитиками, они знали не только глубины сатаны, но и всю глубинную сущность его деятельности, которая является грехом. Это прекрасно сформулировал святитель Иоанн Златоуст, один из трех светильников нашей Церкви, сказавший, что «диавол есть грех». Они знали, что тайным убежищем и укрытием для главного зла является эгоизм, настоящая сущность и имя которого — самолюбие, и потому пытались выставить против него самую крепкую оборону. Подогревая посредством веры жар Божественной ревности, они считали самоотречение своим неизменным долгом, так что все их стремление было направлено к одной главной цели — подчинить все свои помышления «послушанию Христову». [252] В том, что касалось исполнения внешних обязанностей деятельной жизни, они подчиняли себя рамкам предписаний и уставов, которые соблюдали с такою точностью, какая только могла быть достигнута, даже когда это уже становилось навыком и привычкой. Когда я со своей тогдашней юношеской наивностью спрашивал, для чего нужно такое упорство в отношении уставных предписаний, они кротко отвечали, что когда Бог создал разумные существа, то первым, чего Он от них требовал, было точное соблюдение данных им предписаний и заповедей. Они же, пока в точности исполняли все это, сохраняли свое достоинство и пребывали с Богом, но едва преступили заповедь, погибли и все создание увлекли в тление. Поистине, сколько мудрости в духовном опыте и суждениях старцев!

Речение пророка Давида: «За словеса устен Твоих аз сохраних пути жестоки» [253] — было квинтэссенцией всех усилий преподобных старцев, их деятельной и созерцательной жизни. Старцы понимали истинный смысл этого изречения, связывая его не с воздаянием Богу и искуплением человеком своих грехов, как ложно учат западные богословы, но с подчинением человека посредством послушания Богу и с учением о Божественной благодати, без которой нельзя «делать ничего». [254] Для лучшего понимания сказанного приведем слова великого и премудрого отца нашего преподобного Макария Египетского: «Горе душе, если она пребывает только в пределах своего естества и надеется только на свои дела, не имея общения с Божественным Духом, ибо она умирает, не удостоившись жизни Вечного Божества». [255]

Усердное почитание отцами этого вида трудолюбия, связанного со строгим исполнением распорядка и уставных требований, вело свое начало от глубокого сознания того, что подчинение Божественной воле является важнейшим условием обращения к Богу, а также соединения с Ним, что было разрушено и уничтожено грехопадением. Ибо в чем же заключалась причина отпадения от Бога, если не в одном лишь преслушании и поиске способа самосохранения и совершенствования без Божественной благодати? Явление Бога Слова, воспринявшего нашу природу; обновило для человека путь к достижению его первоначальной цели. Сам Господь был послушным даже до смерти, [256] чтобы показать невозможность возвращения к жизни и бессмертию без общения с Богом и подчинения Ему. Мудрые старцы, пренебрегая абстрактной верой, состоящей, согласно Господнему слову, лишь в произносимом устами: «Господи, Господи», хотя не всякий, говорящий Мне: «Господи! Господи!», войдет в Царство Небесное, [257] остановились на решительном признании необходимости точного соблюдения Божественных заповедей и, таким образом, на деле запечатлели всецело владевшую ими любовь к Богу. «Кто имеет заповеди Мои и соблюдает их, тот любит Меня;… и явлюсь ему Сам. [258] Они, открытым лицем, как в зеркале, взирая на славу» [259] Господа, Который «был послушным даже до смерти» [260] и не для того пришел, чтобы Ему служили, но чтобы послужить, [261] преображались в тот же образ от славы в славу, как от Господня Духа. [262]

Когда Бог Слово, «ничем не уступая Отеческому величию», [263] совершал воссоздание нашего естества, Он хвалился воспринятым им состоянием совершенного послушания, которое является главным средством исцеления, или, лучше сказать, воскресения всего человечества. «Я сошел с небес, — говорит Он, — не для того, чтобы творить волю Мою, но волю пославшего Меня Отца». [264]

Итак, Своим действительным подчинением и послушанием Он вернул человеческое естество, виновное в отступничестве, в состояние равновесия в пределах законов естества, в котором оно подчинено и причастно нетварным Божественным энергиям, то есть вышней Божественной благодати Святого Духа. И вновь процитируем святого Макария, утверждающего, что «природа человеческая, если она останется нагою наедине с собой и не примет причастия Небесного Естества (Божественной благодати) и соединения с Ним, ничего не исправит, но пребудет нагою и порочной, в пределах своего естества во многой скверне».

Подчеркивая это значение обращения к Богу и связи с Ним, богомудрые отцы наши положили свои пределы, уставы, предписания и заповеди, которые сохраняли со строгостью и верой, так что никакое основание или причина не могли отвлечь их от главной цели. Поскольку же они, по благодати Христовой, уже в этой жизни сподобились Его Божественных обетований, то смогли оставить для нас описание собственных подвигов, служащих нам ориентирами и указателями курса плавания в темной ночи жизни сей, в которой мы совершаем свой путь.

Небольшой труд нашего приснопамятного отца, о котором идет речь, имеет именно эту цель. Я надеюсь, что при содействии благодати Христовой и молитв старца смогу, несмотря на недостаток собственных сил, составить комментарий к этому сочинению для лучшего его понимания, что необходимо ввиду присущего ему своеобразия.

Как было сказано, приснопамятный старец назвал свой труд «Десятигласной трубой» и разделил на десять частей.

Под этим заголовком старец помещает разъяснение часто описываемого отцами «деятельного благочестия», к которому относятся дела, совершаемые посредством тела. Важность его подчеркивает великий безмолвник авва Исайя, говоря: «Итак, будем стоять в страхе Божием, совершая делание наше». Святые отцы определяют делание как «восхождение к созерцанию» [265] и необходимую ступень, служащую введением в совершенство и освящение.