Уарда - Эберс Георг Мориц - Страница 32

• Предыдущая
• 32/124
• Следующая

Однажды, когда зять пришел к ней просить для своего сына руки ее дочери, она, несмотря ни на что, охотно дала свое согласие. Неферт и Паакер росли вместе, и, кроме того, она видела в этом браке обеспечение своей собственной судьбы и судьбы детей.

Вскоре после смерти отца Паакера к ее дочери стал свататься возничий фараона – Мена, и она отказала бы ему, если бы сам фараон не поддержал своего боевого товарища и любимца.

После свадьбы она вместе с Неферт перебралась в дом Мена, а когда он уехал на войну, взялась управлять его обширными имениями, правда, еще при отце Мена сильно обремененными долгами.

Казалось, сама судьба вручила ей в руки средство вознаградить себя за долгие годы лишений. Однако она воспользовалась им только для того, чтобы удовлетворить свое врожденное честолюбие. Блестяще снарядив сына, она добилась того, что он был принят в ряды самых знатных молодых колесничих, а дочь свою окружила царским великолепием.

Когда же везир, друг ее покойного мужа, переехал во дворец фараона в Фивах, он стал у нее в доме частым гостем. Эта ловкая и решительная женщина сумела сначала расположить его к себе, а в конце концов стала просто необходимой этому робкому человеку.

Воспользовавшись тем, что она, как и Ани, происходила из старой династии фараонов, Катути всячески разжигала его честолюбие, рисовала ему заманчивые картины, о которых он до знакомства с ней не смел даже помыслить, считая их преступными.

Стремление везира жениться на Бент-Анат тоже было делом рук Катути. При этом она надеялась, что фараон откажет Ани, нанесет ему личное оскорбление, и тогда ей удастся толкнуть его на тот опасный путь, который она ему подготавливала.

Карлик Нему был послушным орудием в руках своей госпожи. Ни единым словом не посвятила она его в свои планы. Он же нередко осмеливался в дерзких словах выразить самые сокровенные ее мысли, получая в наказание лишь легкие удары веером. Не далее как вчера он дерзнул сказать, что если бы фараона звали не Рамсес, а Ани, то Катути была бы не царицей, а богиней, ибо тогда ей не только не пришлось бы повиноваться фараону, который ведь тоже принадлежит к богам, а, напротив, руководить им в его делах.

Вот и сейчас Катути не заметила, как покраснела ее дочь, потому что, пристально глядя в сторону ворот, она задумчиво бормотала:

– И куда это подевался Нему! Ведь и для нас, вероятно, есть вести из армии.

– Мена так давно не писал, – тихо произнесла Неферт. – А вот и домоправитель!

Катути повернулась к вошедшему через боковую дверь служащему и спросила:

– Что тебе?

– Торговец Абша требует денег за новую сирийскую колесницу и пурпурную материю.

– Продай зерно! – приказала Катути.

– Это невозможно. Ведь еще не уплачено то, что причитается храму, кроме того, мы и так уже продали столько зерна, что нам самим едва хватит на хозяйство и на семена.

– В таком случае расплатись скотом.

– Но, госпожа, мы только сегодня опять продали Паакеру целое стадо, – испуганно возразил домоправитель. – Как станем мы без лошадей вращать водяное колесо, молотить хлеб? К тому же нам нужен жертвенный скот, молоко, масло, сыр для дома и навоз для отопления. [88]

Катути задумчиво посмотрела в пол, затем сказала:

– Все равно уплатить надо. Отправляйся в Ермонт и скажи управляющему конным заводом, чтобы он прислал сюда десять коней Мена золотистой масти.

– Я уже говорил с ним, – отвечал домоправитель. – Он утверждает, что Мена строго-настрого запретил ему отдавать хотя бы одного из этих коней. Он так ими гордится! Только в колесницу госпожи Неферт…

– Он обязан повиноваться мне, – решительно произнесла Катути. – Завтра же лошади должны быть здесь.

– Но управляющий – человек упрямый, Мена считает его незаменимым, и он…

– Сейчас здесь распоряжаюсь я, а не тот, кого нет в Фивах! – раздраженно воскликнула Катути. – И я требую коней, пусть даже вопреки приказу моего зятя.

Тем временем Неферт приподнялась на своем ложе. Услышав последние слова Катути, она встала во весь рост и с решительностью, поразившей даже ее мать, воскликнула:

– Я требую, чтобы все приказы моего мужа исполнялись в точности. Пусть любимые его кони остаются в конюшнях.

Возьми этот браслет – его подарил мне фараон, – он стоит дороже двадцати коней.

Домоправитель внимательно осмотрел усыпанный драгоценными камнями браслет и вопросительно взглянул на Катути. Она пожала плечами, потом, кивнув гловой, сказала:

– Пусть Абша возьмет его в залог, пока не прибудет добыча Мена. Вот уже год, как он не присылает ничего мало-мальски стоящего.

Когда домоправитель ушел, Неферт снова растянулась на ложе и устало промолвила:

– А я думала, что мы богаты.

– Да, мы могли бы быть богаты, – с горечью отозвалась Катути, но, увидав, что Неферт снова вспыхнула, ласково продолжала: – Наше высокое положение накладывает большие обязательства. У нас в жилах течет царская кровь, и взоры толпы устремлены на жену самого блистательного героя в войске фараона. Никто не должен говорить, что супруг ею пренебрегает! Но куда это подевался Нему?

– Я слышу шум во дворе, – сказала Неферт. – Это, наверно, явился везир.

Катути снова взглянула в сторону сада. В тот же миг вбежал запыхавшийся раб и сообщил, что Бент-Анат, дочь фараона, сошла у дома со своей колесницы и вместе со своим братом Рамери подходит к воротам сада.

Неферт тотчас встала со своего ложа и вместе с матерью поспешила навстречу высоким гостям. Когда мать и дочь склонились, чтобы поцеловать одежды царевны, она, отстранившись, сказала:

– Держитесь подальше от меня! Жрецы еще не совсем очистили меня от осквернения.

– Но, невзирая на это, ты чиста, как око Ра! – вскричал, целуя отбивавшуюся сестру, семнадцатилетний брат царевны, сопровождавший Бент-Анат. Юноша воспитывался в Доме Сети, но в недалеком будущем должен был покинуть этот храм.

– Вот возьму и пожалуюсь Амени на этого сорванца! – со смехом сказала Бент-Анат. – Он во что бы то ни стало захотел сопровождать меня. Ведь твой муж, Неферт, – его идеал. Да я и сама не могла вытерпеть – мы пришли сообщить вам добрую весть!

– От Мена? – спросила молодая женщина, прижав руку к сердцу.

– Да, ты угадала, – ответила Бент-Анат. – Мой отец превозносит его отвагу и пишет, что при разделе добычи ему будет дано право выбирать первым.

Неферт метнула на мать торжествующий взгляд, а та с облегчением вздохнула.

Бент-Анат погладила Неферт по щеке, как ребенка. Затем она увела Катути в глубь сада. Там она попросила ее помочь ей, рано потерявшей мать, советом в крайне важном деле.

– Мой отец, – сказала она после минутного раздумья, – пишет, что везир Ани хочет взять меня в жены, и советует мне вознаградить верность этого достойного человека, отдав ему свою руку. Он советует, ты слышишь, советует, а не приказывает.

– А ты? – спросила Катути.

– А я должна отвергнуть Ани! – без колебания отвечала Бент-Анат.

– Должна?

Решительно кивнув, Бент-Анат добавила:

– Для меня это ясно как день. Я не могу иначе!

– Зачем же тебе в таком случае мой совет? Я-то ведь хорошо знаю, что заставить тебя переменить решение не в силах даже твой отец.

– И даже всемогущие боги, – твердо произнесла Бент-Анат. – Ты приятельница Ани, а так как я высоко ценю этого человека, мне хотелось бы избавить его от унижения. Попытайся убедить Ани отказаться от своего намерения. Мне хотелось бы держаться с ним так, будто я ничего не знаю о его письме к отцу.

Катути задумалась, опустив глаза, затем сказала:

– Везир охотно проводит у меня досуг, мы с ним беседуем, играем, но, право, не знаю, могу ли я начать с ним такой важный разговор.

– Разговор о женитьбе – дело женское, – улыбнулась Бент-Анат.

– Да, но свадьба дочери фараона – дело государственное, – возразила Катути. – Правда, в этом случае лишь дядя сватается к своей племяннице. Она ему дорога, и он надеется, что она сделает его будущее, которое внушает ему страх, более счастливым, чем прошлое. Он добр и мягок. Он будет исполнять малейшие желания своей супруги. Он с охотой готов подчинить себя ее твердой воле.

• Предыдущая
• 32/124
• Следующая