Выбери любимый жанр

Молчать нельзя - ван Экхаут Людо - Страница 40


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта:

40

Глава 6. АННА ЛИВЕРСКАЯ

В воскресенье вечером, когда Стефан Яворский сошел с поезда в Билаутах, он привлек внимание нескольких поляков, находившихся на станции.

Здесь все знали друг друга, и появление нового человека в маленькой деревушке не останется незамеченным.

Конечно, Ливерским можно предъявить свой документ из тайной полиции и разговор с ними вести только по-немецки. Но это опасно. Могут заинтересоваться им самим. Нет! Это не годится. Нужно что-то придумать, и он придумал.

Когда стемнело, Стефан направился к домику ксендза, стоявшему рядом с маленькой церквушкой. Тощего ксендза, на котором сутана болталась, как на вешалке, он буквально вытащил из постели. Стефан знал, что слуги церкви умели молчать, если надо. Знал, что в этой священной войне они не могли быть на стороне шкопов, которые оскверняли церкви оргиями и убийствами, а паству за малейшую провинность бросали в концлагерь.

Ксендз оказался не из разговорчивых. Он не предложил Стефану сесть и сурово смотрел на него огромными, резко выделявшимися на испещренном морщинами лице глазами.

— Что вам нужно от Ливерских?

— Меня прислал Казимир Полчанский.

— Казимир Полчанский, как я слышал, убит. А если он и жив, то находится там, откуда с визитом не ездят!

— Он жив, — ответил Стефан. — Находится в Освенциме. Работает за лагерем вместе с вольнонаемными. Я один из них.

— Интересно, как вы сюда попали. Ведь в поездах все время проверяют документы?

— У меня есть справка из тайной полиции, — сообщил Стефан.

— Вон! — закричал ксендз. — Ливерские достаточно пережили. У них расстреляли отца, когда бравый Казимир спятил, а мать… Оставь их в покое, нацистская собака! Сажай меня, если тебе кто-то нужен. Я скорей откушу себе язык, чем скажу, где они живут. Иди расспрашивай своих дружков-убийц.

— Я помогаю Казимиру, — ответил спокойно Стефан. — Он хочет бежать, а для этого нужна его фотография. Она есть у Анны. Приехав сюда, я рискую своей головой, — добавил он с гордостью. — Завтра, в шесть утра, мне нужно вернуться.

— Рассказывай все! — приказал ксендз.

— Тогда я должен рассказать и о своем позоре.

— Неважно, о чем ты будешь говорить. Я хочу слышать правду и сразу пойму, если ты будешь лгать.

— Поклянитесь, что вы будете мо…

— Хоть я и в юбке, но я не баба, — со злостью перебил его ксендз.

— Моя жена живет с немцем, — сгорая от стыда, начал Стефан. — Я был трусом, молча терпел и жрал вместе с ней то, что приносил этот шкоп. Затем…

И он рассказал все.

Суровое лицо ксендза выражало сочувствие. Он с жалостью поглядывал на Стефана.

— Садись. Давай выпьем. У меня есть немного водки. Довоенной.

— Не могу. Нет времени. Я должен уехать чуть свет. А у Ливерской тоже, может быть, придется рассказать все с самого начала.

— Если они не натравят на тебя собак, — задумчиво проговорил ксендз. — Я пойду с тобой. Так будет вернее. После расстрела мужа Ливерская слегка помешалась. Да и по деревне тебе сейчас не пройти. Недавно кто-то перерезал здесь телефонный кабель, и теперь после десяти вечера появляться на улице запрещено. Расстреливают на месте. А сейчас уже десять. Подожди, я надену рясу. Если нас задержат, я скажу, что иду соборовать старуху Ливерскую.

— А я?

— Но ведь у тебя есть справка из тайной полиции?

— Да, но может показаться странным, что агент тайной полиции вместе с ксендзом идет к умирающей. А что если я надену отихарь?

— Хорошо.

Ксендз постучал в дверь. С громким лаем собака набросилась на пришедших, даже в темноте было видно, как блестят ее зубы.

— Кто там? — спросили за дверью.

Голос был мягкий и грустный.

— Это я, ксендз. Вам придется ответить за то, что ваша собака чуть не разорвала меня в клочья.

Дверь открылась, и Стефан вслед за ксендзом вошел в большую квадратную комнату.

В углу на кровати лежала высохшая, как щепка, женщина с пустым, отсутствующим взглядом. В комнате находилась также девушка с чистым, приятным, но усталым лицом.

— Это друг, Анна, — сказал ей ксендз. — Он принес тебе весточку от Казимира.

— От Казимира? — переспросила девушка, недоверчиво взглянув на Стефана.

— Ему можно верить, — добавил ксендз. — Я говорил с ним.

— Вы видели Казимира? — спросила Анна дрогнувшим голосом.

Она подошла к Стефану.

«Как чиста эта простая крестьянка с грубыми руками. На ней заштопанные чулки и деревянные башмаки. Как она верна Казимиру», — подумал Стефан, у которого сжалось сердце при мысли, что именно этих качеств и не хватает его красавице жене.

— Он жив! — в волнении произнесла Анна. — Казимир жив?!

— О ком вы говорите? — раздался с кровати слабый голос.

— Мама, успокойтесь! Успокойтесь! — бросилась к ней Анна.

— Вы говорите о Казимире Полчанском, — сказала больная. — Будь он проклят! Я проклинаю его. Это он убил моего мужа!

— Мама, не надо! Казимир будет отцом моих детей! Отцом ваших внуков! Не он, а шкопы убили отца!

— Я проклинаю Казимира Полчанского! — повторила старая женщина, медленно поднимаясь с кровати. — Если ты думаешь о Казимире Полчанском, будь проклята и ты. Пусть дети твои подохнут в чреве твоем…

— Уйдите, — шепнул быстро ксендз. — Я успокою ее.

Опечаленная Анна взяла Стефана за руку и увела его в другую комнату. Завесив окно, она зажгла свечу.

— У нас только одна лампа и так мало керосина, — извинилась она и разрыдалась. — Простите меня. Но я никогда еще не говорила с Казимиром. Мы даже ни разу не поздоровались за руку. И все же я так с ним связана, будто ношу его ребенка под сердцем. Я знала, что он жив, чувствовала, но боялась верить. Мне кажется, что, если бы он умер, я умерла бы в ту же самую минуту.

— Он в Освенциме, но хочет бежать и вернуться к вам.

— В Освенциме? — Она задрожала. — Правда ли все то, что рассказывают об этом лагере?

— Он готовится к побегу, — уклонился от ответа Стефан. — У него там есть три друга. Хорошие ребята. Они задумали бежать вместе. Я помогаю им. Но потребуются фальшивые документы, а для этого нужно иметь фотографии. Казимир сказал, что единственная его карточка у вас.

— Больше у меня нет ничего в память о нем, — прошептала Анна.

— Но она поможет вам вернуть живого Казимира, — настаивал Стефан.

— Хорошо! — сказала Анна, вытерла слезы, но вдруг снова разрыдалась.

— Невероятно, что я так люблю его, — смеясь и плача, говорила она. — Ведь я даже не знаю, как звучит его голос.

Она подала ему карточку, которая всегда была при ней.

— Вам, наверное, смешно, что я носила фотографию у сердца? — спросила Анна.

— Вы такая хорошая, — ответил ей Стефан, у которого комок подступил к горлу.

Он был растроган тем, что есть еще на свете такие женщины…

— Разрешите поцеловать вам-руку.

— Ну что вы, — смутилась Анна и спрятала руки за спину.

— Я скажу Казимиру, что у него очень красивая невеста, — сказал Стефан.

— Что она верна ему и с нетерпением ждет его возвращения.

— Скажите, что я люблю его. Люблю всем сердцем. Всегда думаю о нем. Пусть возвращается как можно скорее.

— Побег намечен на первое мая следующего года.

— Как еще долго! — побледнела Анна. — Сейчас только июль.

— Я должен побывать в семьях других товарищей. Нужны карточки. Ведь в лагере не сфотографируешься. К маю вы и ваша матушка должны скрыться. Иначе, если немцы пронюхали о вашей помолвке, могут схватить и вас.

— На площади, когда убили моего отца, я крикнула Казимиру, что люблю его. Все слыхали…

— У вас есть где укрыться?

— Скажите ему, что мы уйдем в лес, к партизанам. Казимир найдет. Он хорошо знает лес. Я предупрежу партизан, и его встретят. Скажите ему, что я люблю и жду его.

Они вернулись в большую комнату. Больная горячо молилась. Ксендз сидел у ее кровати.

— Господи, прости мне грехи мои! И прокляни меня, господи, если я буду ненавидеть людей, — услыхал Стефан и, пораженный, посмотрел на ксендза.

40
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело