Молчать нельзя - ван Экхаут Людо - Страница 55

• Предыдущая
• 55/59
• Следующая

— Побывал везде — помогал строить новый крематорий, был надсмотрщиком в команде, сносящей деревни, и в карьере.

— И слушаются вас эти мерзавцы?

— Если не слушаются, мы даем им в морду, — ответил Франек.

— Отлично, — остался доволен офицер. — Если бы все поляки были такими, как ты, можно было бы и не уничтожать их.

Щелкнув каблуками, он распрощался с Франеком.

Франек проводил их взглядом, выругался с облегчением, запер дверь и спустился вместе с женой и дочерью в подвал.

Они разбросали свеклу. Показались потные, красные лица друзей.

Стефан и Сабина, взявшись за руки, смотрели друг на друга.

— Я так испугалась за тебя, — нарушила она тишину.

Франек кашлянул, молодые люди разошлись в разные стороны. Пожатие рук было единственным проявлением любви, которое они могли себе позволить.

— Вы слышали, что говорил шкоп? — спросил Франек.

— У меня сердце так билось в груди, что я боялся, как бы не запрыгала свекла, — засмеялся Януш.

— Я держал револьвер наготове, — сурово промолвил Генек, — больше живым они меня не возьмут.

— Мы больше не можем злоупотреблять вашим гостеприимством, — сказал Януш. — Если бы они нашли нас, то вам тоже плохо пришлось бы.

— Сейчас более безопасного места вам не найти, возразил Франек. — Шкопы сюда уже не придут. Вы пробудете здесь по крайней мере недели две, пока все стихнет, к тому времени у вас отрастут волосы. Я нашел фотографа, он сделает карточку Тадеушу. Надо и ему сделать документ…

— Если бы вас здесь не было, я бы сдался, — сказал Тадеуш. — Мой побег — проявление трусости!

Он смотрел на Стефана и Сабину и страдал от тоски по Ядвиге.

— Мне кажется, что я бросил ее на произвол судьбы.

— Да замолчи ты, — оборвал его Генек.

— Давайте поедим. Я умираю от голода. Пропали все запасы Франека с черного рынка, если мы пробудем здесь две недели.

Через три недели они простились с Франеком и его женой как с родителями, а со Стефаном и Сабиной — как с братом и сестрой.

Они направились в Катовице, считая, что в большом городе безопасней. Оттуда каждый пойдет своим путем. Живя у Франека, Януш сделал несколько фальшивых документов.

Ужасы Освенцима и Бжезинки остались позади.

Сабина и Стефан, держась за руки, смотрели вслед уходившим друзьям. Когда они скрылись из виду, Стефан многозначительно сжал руку Сабины. Теперь настал и его час.

Прекрасная летняя ночь полна призрачных обещаний. Стефан шел по лесу к своему бывшему дому. Лунный свет играл в густых ветвях елей и ласкал их влажные стволы. Все дышало покоем. Покой царил и в душе Стефана, несмотря на то, что ему предстояло совершить. Он не спешил и наслаждался запахом смолы и хвои.

В нем не было злобы. Им двигали не злоба и не жажда мести, а непреодолимое желание доказать, что он внутренне переродился. Своим поступком он засвидетельствует, что окончательно избавился от ярма тупого самоуничижения и позорной трусости.

По пустынным улицам спящей деревни Стефан подошел к своему дому. Он долго смотрел на темные окна, но не почувствовал никакого волнения. Спокойно скользил его взгляд по такому знакомому, но уже ставшему чужим дому. Он вошел через калитку в сад, многозначительно улыбнулся при виде «фольксвагена». Сколько времени прошло с тех пор, когда он, словно вор, крался в свой собственный дом? Тогда он был жалким, трусливым, ничтожным Стефаном, который, как побитая собака, уступил свою постель жирному шкопу для грязных забав со своей красавицей женой. Теперь сюда пришел новый Стефан. Атмосфера этого дома была ему совершенно чужой. Его домом стала теперь ферма Франека, с привычными коровами, с простой крестьянской пищей, которую готовила жена Франека. Там была чистая Сабина с погрубевшими от работы и все же мягкими руками, с невинным блеском многообещающих глаз, с нетронутой свежестью зовущего рта. Нет, сейчас нельзя думать о Сабине! Она здесь ни при чем. Предстоящее дело касается его одного. Если бы не было Сабины, он все равно осуществил бы свой давний замысел!

Стефан поднимался по лестнице. Скрипнули четвертая, а затем и одиннадцатая ступеньки. Его шаги были слышны в темноте. Но он и не собирался красться как вор. Пусть просыпаются те двое, наверху, пусть немец хватается за револьвер! Его уже ничто не остановит. Внутренняя сила придала Стефану и физические силы. Он был уверен, что револьвер не поможет Брамбергу, который должен умереть сегодня от его руки.

Он постоял немного на площадке — не из-за нервозности, не из-за напряжения или колебания. Прислушиваясь к спокойному биению своего сердца, он хотел еще раз обдумать то, что собрался сделать. Он был уверен, что поступает хорошо.

Стефан открыл дверь и зажег свет. Его взгляд упал на женское белье, лежавшее на стуле, и эсэсовскую форму, валявшуюся на полу, а также на револьвер, висевший на ремне. Но он не взял оружие немца, а посмотрел на свои руки и улыбнулся. Он расправится с. ними голыми руками. Прислонившись к двери, он спокойно ждал, когда яркий свет разбудит спящих.

Первой проснулась Ванда. Она молча уставилась на него, натягивая одеяло, и без того закрывавшее ее по самое горло. Казалось, она лишилась дара речи и со злобой толкала под одеялом немца в бок.

— Доброй ночи, Ванда, — медленно произнес Стефан, улыбаясь ей почти дружелюбно.

Ванда дрожала как в ознобе. Проснулся Брамберг. Он моргал от яркого света и ругался, что его так не вовремя разбудили. Вдруг он увидел приземистую решительную фигуру Стефана в дверях, и проклятия застыли у него на губах. Пустой взгляд был направлен туда, куда смотрела и Ванда.

— Здорово, Брамберг! — поприветствовал Стефан.

— Наконец-то ты мне попался, идиот! — заорал пришедший в себя Брамберг.

Он не мог простить себе, что растерялся перед этим чучелом гороховым. Резким движением он сбросил одеяло, бессовестно обнажив перед Стефаном свои безобразные жирные телеса. Ванда поспешно натянула одеяло, чтобы прикрыть свою наготу.

Брамберг шарил глазами по полу, ища револьвер.

— Вперед, Брамберг! — подзадоривал его Стефан. Хватай скорее револьвер, детка!

Что-то в голосе Стефана заставило немца заколебаться.

— Я пришел убить тебя, Брамберг, — говорил Стефан с издевкой. — Я мог прикончить тебя твоим же револьвером, но предпочитаю убивать паразитов голыми руками. Они у меня чешутся от нетерпения раздавить тебя, Брамберг.

— Да тебе и мухи не убить, дрянь паршивая! — орал Брамберг в бешенстве.

— Я прихвачу тебя в Освенцим и покажу, как расправляются там с вонючими поляками. Я проучу тебя, дерьмо!

— Ты так думаешь? — с насмешкой спросил Стефан и пошел к кровати. Ванда не отрывала от него взгляда. Ее волнистые, черные, как у цыганки, волосы рассыпались по подушке. Глаза расширились от страха. Она лихорадочно дышала, вцепившись в одеяло так, что на пальцах побелели ногти.

— Может быть, ты хочешь драться за свою жизнь, свинья? — о убийственной иронией спросил Стефан Брамберга.

И когда немец очертя голову бросился на него с проклятиями, Стефан нанес ему два удара. Он сам удивился силе этих ударов. Брамберг с рассеченной бровью и разбитыми губами упал навзничь на кровать. Сплевывая кровь, он поднялся и, как разъяренный зверь, бросился на Стефана.

— Ты мне дорого заплатишь за это, скотина, — орал он.

Стефан опять ударил его прямо по лицу. Брамберг снова упал на кровать. Кровь залила подушку. Стефан вне себя от негодования склонился над шкопом и схватил его за горло. Он чувствовал почти физическое наслаждение от того, что душил немца.

— Что ты делаешь? — хрипел Брамберг. — Тебя повесят за это…

— Заткнись, мразь! — прикрикнул на него Стефан, крепче сжимая руки. Высунув от натуги кончик языка, он смотрел, как мутнели глаза немца, а широко открытый рот тщетно ловил воздух. Брамберг вцепился ногтями в руки Степана, но тот не чувствовал боли. Увидев смертельный страх на лице нацистского чудовища, он холодно рассмеялся.

• Предыдущая
• 55/59
• Следующая