Когда под ногами бездна - Эффинджер Джордж Алек - Страница 14

• Предыдущая
• 14/73
• Следующая

— Надеюсь, девочка будет там счастлива, — произнесла она, когда я сложил бумагу.

— Быть игрушкой какого-то тупого немецкого денежного мешка? Никки?! Ей требуется свободная, бурная жизнь не меньше, чем мне и тебе. Она вернется.

Просто сейчас, очевидно, в шоу Принцессы Никки настало время поиграть «сладенького папочку». Ясмин улыбнулась:

— Согласна, Никки вернется, но только когда сама решит, что настало подходящее время. Эта девочка заставит престарелого немца заплатить за каждую минуту совместной жизни!

Мы оба рассмеялись, а потом официант принес выпивку для Ясмин, и мы заказали обед.

Завершив свой маленький пир, мы лениво болтали, потягивая шампанское.

— Каким адом казалась жизнь вчера, — воскликнул я, — а сегодня все стало на свои места. Я возвратил свои деньги, правда, потеряю тысячу. Как только уйдем отсюда, разыщу Абдуллу и отдам ему то, что должен.

— Да, конечно, — подхватила Ясмин. — Но даже тогда не все станет на свои места. Убита Тами, и этого уже не изменить.

Я нахмурился:

— Тами — проблема Оккинга. Если ему понадобится мудрый совет знатока, лейтенант знает, где меня найти.

— Ты и вправду хочешь спросить у Деви и Селимы, Почему они избили тебя?

— Еще бы! Можешь поспорить на свои пластиковые грудки, милая! А Сестры пусть приготовят убедительное объяснение!

— Это должно быть как-то связано с Никки. Я согласился с ней, хотя и не представлял, какая здесь может быть связь.

— Да, чуть не забыл. Давай заглянем по дороге к Чири. Я должен ей за пилюльки: прошлой ночью она разрешила попользоваться ее запасами.

Ясмин посмотрела на меня сквозь стекло бокала.

— Похоже на то, что мы вернемся домой очень поздно, — тихо произнесла она.

— А когда придем, не сможем найти постель. Ясмин широко взмахнула рукой утрированно-пьяный жест.

— Да на черта тебе постель? Трахать ее, что ли?

— Ну нет, — сказал я. — У меня есть более подходящий объект для этого.

Ясмин смущенно хихикнула, словно мы вернулись к самому началу наших отношений и впереди первая ночь любви.

— Какой модик мне включить сегодня? Я с трудом перевел дыхание, завороженный ее красотой и неподдельным, спокойным обаянием. Я и в самом деле чувствовал себя так, словно заново переживал миг первой встречи.

— Не хочу, чтобы ты подключала модик, — тихо произнес я. — Хочу любить тебя.

— Ох, Марид. — Она сжала мне руку. Мы оба замерли, не отрываясь смотрели в глаза друг другу, вдыхали сладковатый аромат оливковых деревьев, слушали, как заливаются соловьи, щебечут дрозды. Казалось, так будет вечно… но неожиданно я вспомнил, что меня ждет Абдулла. Нельзя забывать о подобных вещах: арабы говорят, что одна ошибка умного человека равна ошибкам тысячи глупцов.

Однако перед тем, как уйти, Ясмин пожелала поискать какого-нибудь совета в книге. Я сказал, что Коран никогда не служил мне опорой в жизни.

— Да нет, — пояснила Ясмин, — я имела в виду не Книгу, то есть не Несомненное Писание.[3] Просто книгу. — Она вытащила миниатюрное устройство размером с пачку сигарет. Электронный аналог китайской книги предсказания судьбы, «Ицзин». Держи, — она протянула прибор мне, — включи эту штуку и нажми на букву «Г».

На китайскую мудрость я полагался еще меньше, чем на Коран, но моя подружка страстно верила в Судьбу, в Момент Бытия, в непознанную реальность и подобную ерунду. Я сделал все, как она сказала: после того, как нажал на белый кружочек, обозначенный буквой «Г», крошечный компьютер продребезжал мелодию, и тоненький женский голос пропищал:

— Теперь нажми «Т» — толкование, — сказала Ясмин.

Я нажал, устройство снова порадовало наш слух своей невзрачной песенкой, и электронный голосок объявил:

Я взглянул на Ясмин:

— Надеюсь, хоть ты что-то извлекла из всего этого, потому что для меня подобный набор слов — все равно что стеклянный глаз для верблюда.

— Ну еще бы, — полушепотом произнесла Ясмин; ее глаза горели. — Давай дальше. Нажми «Л» — линии.

Я молча повиновался. Адская машинка продолжила вещать:

— О ком говорит машинка, Ясмин? — спросил я. — О тебе, милый, о ком же еще! — Что теперь мне делать?

— Выясни, во что изменяющиеся линии превращают гексограмму. Ага, еще одна гексограмма. Нажми на «И» — изменения.

Я нажал на «Т» — толкование.

Все: оракул сказал свое слово.

— Теперь мы можем идти? — брюзгливо осведомился я.

Ясмин завороженно разглядывала стол, очевидно проникая взором в какое-то иное измерение, где царствуют законы китайской премудрости.

— Тебе предназначен великий удел, Марид! — пробормотала она.

— Это точно, — согласился я. — Но самое интересное — может ли твоя говорящая книга, скажем, угадать мой вес? Какая польза от подобной игрушки? Я даже не пойму, если чертова машинка вздумает послать меня подальше.

— Нужно во что-то верить, Марид, — сказала Ясмин очень серьезно.

— Слушай, Ясмин, я стараюсь. Честное слово! Это было что-то вроде предсказания? Машинка сейчас говорила про мое будущее?

Она сдвинула брови:

— Нет, не совсем, Марид. Можно назвать это отголоском Момента, частью которого мы все являемся. Из-за того, каков ты по своей сути, по своим мыслям, чувствам, поступкам, из-за того, что уже сделал и собираешься сделать, ты мог получить только гексограмму восемнадцать, и никакую другую, с изменениями в тех двух линиях. Если сейчас попробуешь снова, будет совсем другой результат, потому что первая гексограмма изменила Момент и общая схема теперь иная.

Понимаешь?

— Наложение моментов, правильно? Она озадаченно посмотрела на меня.

— Да, что-то в этом роде.

Я рассчитался с Ахмадом. Стоял теплый, приятный вечер; предстоит замечательная ночь. Я встал, расправил плечи.

— Пойдем разыщем Абдуллу. Бизнес есть бизнес, черт бы его побрал?

— А потом? — Она улыбнулась.

— Дело есть дело, дорогая. — Я взял ее за руку; мы направились к магазину Хасана.

Смазливый мальчишка-американец все еще восседал на табуретке, уставившись куда-то в пространство. Интересно, он способен мыслить, или это некое электронное приспособление, пробуждающееся к жизни, когда слышит шаги или шуршание киамов? Мальчик поднял на нас глаза, улыбнулся и проворковал что-то по-английски. Конечно, можно предположить, что большинство завсегдатаев магазина Хасана свободно изъясняются на этом языке, но я сильно сомневаюсь. Здешнее заведение не предназначалась для туристов; тут хранились отнюдь не обычные сувениры… Мальчик, должно быть, чувствовал себя совсем беспомощным: ни слова по-арабски, нет даже языковой училки. Конечно, он и был беззащитным, а следовательно, зависел от хозяина, то есть от Хасана. Зависел во многом, очень многом…

• Предыдущая
• 14/73
• Следующая