Толкование канона на Воздвижение - Святогорец Никодим - Страница 9

И вот смотри, читатель, два примера рыболовов, совершенно несходные друг с другом: дьявол уподобляется неразумнейшему рыболову или охотнику, который, желая поймать маленькую костистую рыбку, прицепил к удочке, как приманку, дельфина или величайшего кита; ибо он, надежду величайшего и нераздельного Божества сделав приманкою на удочке своего прельщения, этою великою приманкою прельстил одного маловажного и малейшего человека. Бог же, наоборот, представляется подобным премудрому ловцу, который с помощью весьма малой рыбки уловляет величайшего кита, потому что Он. прицепив на удочку Своего сокровенного Божества малую приманку Своего видимого человечества, этим прельстил и погубил великого и мысленного кита, — дьявола. О такой погибели его пророчествовал и многострадальный Иов, говоря: имеющий (т. е. Христос) одолети великаго кита (Иов. 3, 8). Акила же вместо «кита» сказал «левиафана», что значит, царь живущих в водах; Феодотион же поставил «дракона», а все разумели под этим словом дьявола[18].

И ты, христианин, если распинаешь на кресте плоть свою, и умерщвляешь страсти и злые похоти твои, как пишет блаженный Павел: иже Христовы суть, плоть распяша со страстьми и похотми (Гал. 5, 24); и если с благодарностью будешь переносить всякую скорбь и злострадание ради православия и добродетели, то будь уверен, что Христос будет в тебе почивать, как на кресте, ибо крест означает скорбь и злострадание, а в злострадании почивает Бог: «ибо ничем более не почитается Бог, как злостраданием», по мнению Григория Богослова (Слово к Киприану). И авва Исаак говорит: «как отец заботится о своем дитяти, так и Христос печется о теле злострадающего ради Его, и близ его тела всегда пребывает» (стр. 330), чтобы слушать его. Поэтому естественно и ты будешь треблаженный, как крест, по утверждению Самого Господа, сказавшего: блажени есте, егда поносят вам, и ижденут, и рекут всяк зол глагол на вы лжуще, Мене ради (Матф. 5, 11). Но и если убежишь от мира и останешься распятым и мертвым для его наслаждений, не только телом и действием, но и разумом и умозрением (ибо двоякое есть действие креста, по мнению святого Исаака), то знай, что ты будешь иметь распятого Господа почивающим в твоей душе. Выражаясь яснее, возлюбленный, когда человек удаляется от мира телом и чувствами, тогда распинается для него только мир по апостольскому изречению: имже (крестом) мне мир распятся (Гал. 6, 14). Но этого недостаточно; требуется еще, чтобы и человек распялся для мира, согласно дальнейшим словам того же апостола: и аз (распят) миру (там же), т. е. когда человек удаляется от мира телом и чувствами, он должен удаляться от него и помыслами так, чтобы сердце его не имело более никакого пристрастия к нему (миру), но чтобы все его помыслы были распяты, иначе сказать, были мертвы к мирским предметам. Например, когда ты спокойно сидишь, то приходит в твою голову помысл — собирать деньги, чтобы распоряжаться ими: это — нераспятый помысл, и ты должен распять его т. е. умерщвлять его силою креста. — Как? Размышлением, что Бог всяческих, повешенный на кресте, был совершенно беден и наг. Пришел к тебе помысл сластолюбия; он не распят и следует распять и умертвить его; каким образом? — Вспомнив, что сладость церковная — Христос уксус едкий и горчайшую желчь вкусил на кресте. Пришел к тебе помысл славолюбия; он не распят; ты же должен распять и умертвить его, вспоминая бесчестия и осмеяния, которые потерпел на кресте Владыка твой. Так же поступай в отношении к другим злым помыслам, которые приходят к тебе, распиная их и умерщвляя силою креста и пригвожденного ко кресту Христа столько же действием, сколько и умозрением. Так истолковал вышесказанное изречение апостола божественный Григорий Фессалоникийский в своем слове на 3-ю неделю святой Четыредесятницы; ибо не легко понятны эти слова и апостола Павла и аввы Исаака. Если так сделаешь, возлюбленный, то и ты воскликнешь вместе с Павлом опытно: мне же да не будет хвалитися, токмо о кресте Господа Иисуса Христа, имже мне мир распятся (удалением от него) и аз миру (беспристрастием помысла) (Гал. 6, 14).

Тебе, приснопетое древо, на немже простреся Христос, Едем хранящее обращающееся оружие, Кресте, устыдеся: страшный же херувим уступи на тебе пригвожденному Христу, подающему мир душам нашим.

ТОЛКОВАНИЕ.

В третьей главе книги Бытия написано, что когда Бог изгнал Адама из рая, то поставил херувима и пламенный меч обращающийся, чтобы охранять путь к древу жизни (ст. 24). Заимствовав эти слова, священный Косма употребляет их для содержания настоящего тропаря. Поэтому, обращая речь ко кресту Господню, он взывает к нему и говорит: «о Божественный крест, приснопамятное и всегда достойное воспоминания древо, на котором простерся по плоти Владыка Христос, тебя, говорю, одного треблаженного креста устыдился тот пламенный меч обращающийся, который охранял Едем, т. е. рай сладости (ибо Едем — значит наслаждение) и не позволял никому взойти в него, но до того он устыдился тебя, что повернул свою спину и бока и позволил разбойнику войти в рай. Но не один только меч, а и тот страшный херувим, который хранил путь к древу жизни, повиновался Христу, пригвожденному к тебе по плоти; поэтому оставил стражу рая, на которую был поставлен, и открыл его двери, чтобы входили в это божественное место все те, которые ограждены тобою, крестом Господним. Затем песнопевец приводит конечное и характеристическое изречение пятой песни, о котором мы уже сказали в предыдущем тропаре.

Здесь является достойным вопроса, почему божественный Косма употребил единственное число, говоря „страшный херувим“, тогда как в Священном Писании говорится во множественном числе, что Бог поставил „херувимов“. Для разрешения этого вопроса мы отвечаем, что, по-видимому, это произошло по ошибке переписчиков этого тропаря. Поэтому и здесь мы должны читать во множественном числе: „страшные херувимы уступили на тебе пригвожденному Христу“, точно так же, как и в тропаре Рождества Христова написано: „и херувимы уступают древо жизни“; ибо должно, чтобы всегда и везде текст Священного Писания охранял свой авторитет и силу как Боговдохновенного Писания и как правила истины, не могущей погрешать. Разве только кто-либо скажет, что под словом „страшный“ разумеется вид; т. е. что страшный вид херувимов уступил Христу, пригвожденному к тебе. О6 этих херувимах Златоуст говорит: „хотя херувимы охраняли рай, однако скорбели. И как слуга, взяв сораба своего в темницу, по повелению владыки стережет сораба, но в душе скорбит о происшедшем из сострадания к сорабу, так и херувимы, получив повеление стеречь рай, скорбели об этой страже. И чтобы ты знал, что действительно они скорбели, приведу тебе это в ясность из примера людей. Если ты видишь людей сострадающих сорабам своим, то отнюдь не сомневайся о херувимах, ибо силы эти гораздо более любвеобильны, чем люди“. (Слово на Вознесение, начало которого: „И когда мы совершаем воспоминание креста“. Том 5, Этонского издания).

Что же представлял собою тот пламенный меч, обращающийся и охраняющий путь к древу жизни? Геннадий, патриарх Константинопольский, держится того мнения, что это были херувимы, принадлежащие, в порядке иерархии, к первому ряду ангелов после престолов. Они имели вид пламенного и постоянно движущегося меча и таким образом, при этом страшном виде, препятствовали Адаму войти в рай. А Птохопродром, в толковании тропаря седьмой песни: „разруши повеление Божие преслушание“, говорит, что это был молниевидный серафим, что также не невероятно, потому что и слово серафим, по мнению Дионисия Ареопагита, означает по-еврейски „согревающий“ или „воспламеняющий“. По мнению других, этот меч был сила ангельская, отличная от херувимов, которая, будучи по своей природе невидимою, явилась в чувственном образе огненного меча, чтобы этим страшным видом испугать Адама и не позволять ему входить в рай, по толкованию Феодора; ибо, если бы он туда входил, то мог бы вкушать от дерева жизни и таким образом в нем осталось бы и зло бессмертным, что, как некоторые утверждают, было бы хуже всякого другого наказания. На это указало и Священное Писание, говоря: и ныне, да не когда прострет (Адам) руку свою, и возмет, и снест, и жив будет во век (Быт. 3, 22). Ибо, по словам Геннадия, Адам сделал себя самого недостойным бесконечной жизни после того, как преступил заповедь Божию и таким образом осужден был на смерть. Поэтому и божественный Дамаскин сказал о древе жизни: „древо жизни было дерево, имевшее силу даровать жизнь достойным жизни, и вкушаемое только теми, кто не подлежит смерти“ (Гл. 28 второй книги „О Вере“). Обрати внимание, читатель, на то, что столь великую и преимущественную важность имело вкушение от древа жизни, что для его охранения определены не ангелы, и не архангелы, не начала, или власти, или силы, или господства, принадлежащие к низшим чинам, но херувимы, состоящие в небесной иерархии, в первом ряду ангелов, как выше сказано. И поелику Священное Писание говорит о херувимах во множественном числе, то является очень вероятным, что многих ангелов из чина херувимов определил Бог для охранения древа жизни.