Военная клятва - Вон Элизабет - Страница 57

Оонэ кивнула.

— Я признаю поражение, военачальник. Мои воины-жрецы не заслуживают доверия.

Я поражённо смотрела, как толпа довольно закричала, а Кир победоносно поднял кулак. Я не поняла, что только что произошло, но это было нечто важное. Какой силой обладают воины-жрецы, что могут отказать в поддержке лидеру?

Происходящее на турнирном поле отвлекло меня от размышлений. Кира подняли на плечи и пронесли над головами ликующей толпы.

Я тоже радостно закричала и захлопала, но мысленно застонала. Теперь мне от него житья не будет.

Кир объявил о проведении траурной церемонии в вечер перед отъездом. После смерти Гила Потницей больше никто не заболел. Прошли полные сорок дней, и теперь мы были свободны от нашего невидимого врага.

Мы освободились от болезни, но не от её последствий. Эти люди сильно изменились после произошедшего, каждый из них получил свой опыт. Они столкнулись с нечто неизвестным и в результате обрели новые навыки. Я понимала, что меня это тоже не избежало. Никогда больше я не буду вмешиваться в ситуацию с уверенностью, что знаю решение. Потеря уверенности или, быть может, скорее признание ограничений, которых я не хотела признавать раньше.

Когда солнце начало погружаться за горы, все собрались у берега озера на церемонию. На этот раз выставили очень мало охраны, чтобы все могли вместе оплакать погибших. Завернувшись в плащ, я стояла на пороге шатра и смотрела на заходящее солнце. Воины принесли одеяла и сели бок о бок.

Кир вышел из палатки с одеялами и каким-то свёртком в руках. Он распустил мою стражу, чтобы та присоединились к церемонии. Маркус сказал, что останется в палатке с Мирой. Кир молча взял меня за руку и повёл к холму над озером.

У шатра Ифтена я увидела самого Ифтена и воина-жреца. Судя по их манере говорить, казалось, что они что-то замышляют. Ифтен откинул полу палатки и исчез внутри. Воин-жрец направился к табунам. Я удивилась, что они не идут на церемонию, но, конечно, это было не моё дело.

Кир остановился. Я огляделась и поняла, что мы ушли совсем недалеко от палатки, держась на краю толпы.

— Мы не сядем ближе? — поинтересовалась я.

Кир покачал головой.

— На эту церемонию нам лучше остаться здесь. — Он расправил одно из одеял и расстелил на земле. — К тому же, главное в этой церемонии не мы, а мёртвые.

Я села подле него, и он притянул меня к себе, накрывая нас обоих одеялом. Кир наклонился и произнёс мне на ухо:

— Когда тебе станет неуютно, мы уйдём.

Странное заявление. Мне хотелось расспросить его, но в этом момент на ясную поляну на озёрном берегу вышел барабанщик. Он сел, поставил перед собой большой барабан и резко стукнул четыре раза.

Все перестали разговаривать.

Жоден вышел вперёд в сопровождении четырёх воинов, которые несли маленькие жаровни. Жоден встал лицом к собравшимся, а воины поставили жаровни по четырём сторонам от него.

Жоден воздел правую руку к небу.

— Да услышат Небеса мой голос. Да запомнят люди.

Раздался единый ответ:

— Мы будем помнить.

Жоден опустил руку и заговорил:

— Рождение огня, смерть воздуха.

Один из воинов преклонил колено и подул на угли, чтобы пламя прыгнуло вверх и заплясало.

— Рождение воды, смерть земли.

Второй воин преклонил колено, окунул руки и позволил струйкам воды стечь обратно в жаровню.

— Рождение земли, смерть огня.

Третий воин преклонил колено, поднял ком грязи и раскрошил на кусочки над жаровней.

— Рождение воздуха, смерть воды.

Четвёртый воин преклонил колено. Он тоже подул на угли, и вверх воскурился тонкий шлейф дыма.

Четыре воина встали, поклонились своим элементалям и растворились в толпе.

— Мы собрались сегодня, чтобы почтить память мёртвых, — заговорил Жоден своим мелодичным красивым голосом.  В тишине каждое слово звучало чётко и твёрдо. — Всё живое смертно, и нам это известно. Наши тела рождены из элементов и к ним же вернуться.

Забил барабан, медленно, но чётко.

— Но мы есть не только тело. Сие нам ведано. То, что живёт в наших телах, никуда не исчезнет. Наши мёртвые путешествуют с нами до самых снегов.

Жоден выдержал паузу и продолжил:

— Как нам скорбеть по ним? Как выразить горе? Если наши мёртвые с нами, и мы когда-то воссоединимся с ними, то как плакать?

Барабан не смолкал.

— Мы похороним то, что потеряли. Зияющие раны в наших сердцах. Чувство потери, что терзает нас каждый раз, как мы хотим доверить секрет, поделиться шуткой или потянуться за привычным прикосновением.

В глазах стояли слёзы. Я вспомнила Эпора с его яркой улыбкой. Серьёзное лицо Гила. Радостного отца при победе в шахматы.

— Это наша боль, боль выживших. Поделимся же ей.

Жоден запел, обращая лицо и голос к небесам. Ту же песню он пел в тронном зале в городе Водопадов, и по моим щекам покатились слёзы, стоило мне узнать слова.

Я была не одинока. Остальные тоже плакали, прижимаясь к тем, кто сидел рядом, предлагая и получая утешение. Я устроилась поближе к Киру и почувствовала его затруднённое дыхание. Его глаза сверкали в сумерках.

После песни Жоден начал монотонный напев, похожий на тот, что я слышала, когда болела. Слова повторялись снова и снова под ритм барабана.

— Смерть земли, рождение воды, смерть воды, рождение воздуха, смерть воздуха, рождение огня, смерть огня, рождение земли.

Моё внимание привлекло какое-то движение. Я повернула голову и увидела, что Айсдра встала и прошла мимо нас, уходя подальше от толпы. Её лицо было предельно серьёзно, печаль окутала её, точно плащ. Она слегка пошатнулась, но быстро восстановила шаг.

Я бросилась за ней, но Кир остановил меня.

— Не надо.

— Но она так сильно грустит, — начала я, но Кир покачал головой.

— Твои слова не уменьшат её боль, Лара.

Я снова устроилась в его объятиях, мучимая виной. Я спасла огонь своего сердца. Он живёт, дышит, сидит подле меня, его руки покоятся на моей талии. Айсдра же этого лишена. Кир прав. Я лишь напомню ей о потере.

Кир привлёк меня к себе и указал на озеро.

Двое воинов, укатанных в плащи, подошли и встали по бокам от Жодена. Он поклонился, и они уронили плащи. Оба были одеты в простые чёрные туники и штаны, никаких доспехов или оружия. Жоден отступил и встал подле барабанщика. Стоило смолкнуть песнопению, как двое воинов откинули головы назад и запричитали, воздев руки к небесам. Они начали танцевать, выражая телами своё горе, рвя на себе одежду, пока не оказались практически обнажены, крича о своей потери и боли.

Барабан заиграл быстрее, и их крики стали злее, теперь они яростно выли на небеса. Толпа присоединилась к ним, крича и проклиная элементалей. Даже Кир заругался. Эмоции напугали меня, но я тоже ощутила гнев, вызванный тем, что я так мало знала о болезни и не могла её одолеть.

Мужчина опрокинул жаровню с огнём и затоптал пламя. Женщина опрокинула жаровню с водой и затем сделала то же самое с землёй, втоптав комья грязи в землю. Жаровня с воздухом разделиоа ту же участь. Танцовщики замахали руками и развеяли дым от углей. Их гневные вопли заполнили воздух, и с последним ударом барабана они рухнули на колени и обняли друг друга.

Я плакала навзрыд, выплёскивая свой гнев и боль. Кир достал чистые платки, которые захватил из палатки. Я завозилась с одним, вытирая лицо, как молчание нарушил ещё один удар барабана, и Жоден воззвал к народу:

— Смерть и боль — часть жизни. Но не только они, люди Равнин! Жизнь также наполнена радостью, которой нужно наслаждаться и делиться! Возрадуемся же!

Я подняла глаза и увидела, что танцоры движутся, обнимаются, целуются, трутся о…

Я моргнула.

Барабан играл всё быстрее, танцоры двигались под его ритм, гладя друг друга руками, снимая порванную одежду. Мужчина впился губами в женскую шею и…

Богиня!

Я отвела взгляд только чтобы узнать, что не только танцоры искали «утешения». Сосед обнимал соседа, снимая одежды, делясь ласками. Возле нас сидело двое мужчин и, к моему удивлению, они потянулись друг к другу, стали гладить, целоваться и…