Келльская пророчица - Эддингс Дэвид - Страница 38

• Предыдущая
• 38/97
• Следующая

– Думаю, нам лучше отправиться за городские стены, – сказал Гарион. – Конечно, неподалеку от дворца есть учебное ристалище, но там наверняка практикуются другие рыцари. Я, конечно, не хочу тебя обидеть, но несколько первых ударов новичка обычно бывают просто уморительны. А ведь мы с тобой – великие доблестные рыцари и не можем никому позволить заподозрить в нас щенков.

– Весьма признателен, – сухо отвечал Закет.

– Но, может быть, тебе по вкусу публичный позор?

– Совсем нет.

– Тогда пусть будет по-моему, ладно?

Миновав городские стены, они направились на луг в нескольких милях от города.

– Ты взял два щита, – заметил Закет. – Так принято?

– Другой предназначается для нашего противника.

– Для кого-о?

– Это будет какой-нибудь пень или дерево. Нам нужна мишень. – Гарион натянул поводья. – Кстати, учти, что турнир, в котором мы собираемся участвовать, чисто формальный. Никто никого не намеревается убивать – это считается дурным тоном. Скорее всего, мы будем сражаться при помощи копий с тупыми наконечниками. Это помогает предотвратить несчастные случаи.

– Но ведь кто-то порой все-таки гибнет?

– И такое случается, но крайне редко. Цель поединка считается достигнутой, если один из сражающихся вылетел из седла. Тогда ты подъезжаешь к нему и упираешь кончик своего копья в самый центр его щита.

– Разумеется, ежели наземь лечу я, он делает то же самое...

– Верно.

– Но это же, наверное, больно!

– Так оно и есть. После нескольких ударов соперника ты покроешься синяками с головы до ног.

– И они тут так развлекаются?

– Это не только забава. Это своего рода состязание. Оно выявляет сильнейших.

– Хоть это я могу понять...

– Полагаю, это состязание должно тебе понравиться.

Они прикрепили щит на пружинистую ветвь кедра.

– Как раз нужная высота, – сказал Гарион. – Сперва я покажу тебе, как это делается. Смотри внимательно. А потом попробуешь сам.

Гарион, уже изрядно поднаторевший в боевом искусстве, с каждой попытки попадал в цель.

– А зачем ты в последнюю секунду привстаешь в стременах? – спросил внимательный Закет.

– Я не столько привстаю, сколько наклоняюсь вперед. Суть в том, чтобы получше упереться ногами в стремена, наклониться вперед и напрячь все мускулы. Таким образом к твоему весу прибавится еще и вес лошади, что значительно увеличит силу удара.

– Умно. Дай-ка я попробую.

С первой попытки Закет блистательно промазал.

– И что же я сделал не так? – обиженно спросил он.

– Когда ты приподнялся и наклонился вперед, конец твоего копья ушел вниз. Надо поточнее целиться.

– А, теперь понятно. Ладно, давай-ка еще разок.

Со второй попытки он нанес по цели скользящий удар, и щит волчком завертелся вокруг своей оси.

– Ну как, уже лучше? – спросил он.

Гарион отрицательно покачал головой.

– Считай, ты убил противника. Ты ударил в самый верх щита. Теперь копье твое чересчур задрано вверх – так ты угодишь рыцарю прямо в забрало и сломаешь ему шею.

– Тогда я еще попрактикуюсь.

К полудню Закет сделал значительные успехи.

– На сегодня довольно, – сказал Гарион. – Становится чересчур жарко.

– А я прекрасно себя чувствую! – возразил окрыленный Закет.

– Признаться, я пекусь вовсе не о тебе, а о твоей лошади.

– А-а-а... Да, она уже в мыле – слегка...

– Не слегка, Закет. К тому же лично я уже нагулял прекрасный аппетит.

День турнира выдался очень солнечным. Толпы празднично разодетых горожан тянулись по улицам к ристалищу, где должны были состояться поединки.

– Знаешь, мне кое-что пришло в голову, – сказал Закету Гарион, когда они вышли из дворца. – И мне, и тебе, в сущности, наплевать, кто выйдет победителем в турнире, правда?

– Что-то я тебя не пойму.

– У нас есть дела поважнее, а ушибы и переломы были бы для нас только досадной помехой. Так что достаточно нанести несколько ударов, повергнуть наземь пару рыцарей, а затем беспрепятственно позволить другим выбить нас из седел. Честь наша останется таким образом незапятнанной, да и серьезных ранений мы избежим.

– Ты предлагаешь нам сдаться добровольно? И это ты, Гарион?

– Но это разумно.

– Я в жизни еще не проигрывал сражения!

– С каждым днем ты все больше и больше делаешься похожим на Мандореллена, – вздохнул Гарион.

– Кстати, – продолжал Закет, – ты забываешь кое о чем. Мы ведь назвались доблестными рыцарями и сверх того сообщили, что нам предстоит великий подвиг. Если мы не сделаем все, что в наших силах, Нарадас напоет королю всякой всячины и заронит в его сердце подозрение. Ну, а если мы победим, то вырвем у змеи жало.

– Победим? – фыркнул Гарион. – Конечно, ты многому научился за эту неделю, но ведь нам предстоит сразиться с теми, кто орудует копьем всю жизнь! Так что, думаю, победа нам не грозит.

– Тогда идем на компромисс? – хитренько прищурился Закет.

– Да что у тебя на уме?

– Если мы выйдем победителями в турнире, король не сможет ни в чем нам отказать, правда?

– Обычно так и происходит.

– Тогда, возможно, он с радостью позволит Бельгарату взглянуть на вожделенную карту? Уверен, он прекрасно знает, где она находится, или вынудит Нарадаса показать ее.

– Слова твои не вполне лишены здравого смысла...

– Ты ведь волшебник. Так устрой, чтобы мы выиграли!

– Да ведь это же мошенничество!

– Ты удивительно непоследователен, Гарион. Сперва ты предлагаешь нам свалиться с коней, словно кули с мукой, но ведь и это мошенничество, не так ли? Вот что я тебе скажу, друг мой. Я, император Маллореи, даю тебе свое императорское соизволение: можешь мошенничать сколько влезет. Ну как, теперь ты согласен?

Гарион с минуту поразмышлял и кое о чем вспомнил.

– Помнишь, я рассказывал тебе, как прекратил войну, чтобы дать возможность Мандореллену и Нерине без помех пожениться?

– Ну да. А что?

– Вот как я это сделал. Любое копье рано или поздно ломается. К концу турнира лошади будут разгуливать по колено в щепках. Мое же копье стало прочнее стали. Это великолепно сработало. В тот день ни один из самых доблестных рыцарей во всем Мимбре не усидел в седле.

– А мне казалось, ты говорил, будто обрушил на их головы бурю...

– Это было несколько позднее. Тогда две огромные армии сошлись лицом к лицу на равнине. Даже мимбрийцы не могут сражаться на поле, которое то и дело дырявят кошмарные молнии. Они не настолько глупы.

– Прекрасная военная карьера, мой юный друг, – засмеялся Закет.

– Да, забавный выдался денек, – признался Гарион. – Нечасто удавалось мне в одиночку обратить в бегство сразу две армии. Правда, потом я долго выпутывался из того, что сам нагородил. Когда портишь погоду, никогда не знаешь, каковы окажутся последствия. Бельгарат и Бельдин потом полгода шныряли туда-сюда по свету, усмиряя стихию. Дедушка был невероятно зол, когда вернулся. Среди прозвищ, которыми он щедро меня одаривал, «болван» было самым ласковым.

– Кстати, ты вскользь упоминал о каких-то «заграждениях». Что это за штука?

– В землю в самом центре ристалища вбивают нечто вроде свай, между которыми укрепляют длинные шесты – примерно на высоте лошадиной груди. Противники с противоположных сторон съезжаются как раз к этому шесту. Полагаю, это делается для того, чтобы лошади не налетели друг на друга. Добрые кони нынче в большой цене. Кстати, это мне кое о чем напомнило. На нашей стороне еще одно преимущество – и, надо сказать, немалое. Кони наши крупнее и сильнее здешних.

– Правда твоя – и все же я чувствовал бы себе спокойнее, ежели б ты прибег к хитрости.

– Одно другого не исключает. В честном бою мы с тобой оба нахватали бы столько синяков и ссадин, что потом неделю не смогли бы подняться с постели. Но нам предстоит важное свидание – если, разумеется, удастся дойти до места, где оно назначено.

В преддверии поединка ристалище щедро украсили яркими флагами и вымпелами, а для короля, придворных дам и тех, кто в силу почтенного возраста уже не мог принимать участия в состязании, возвели трибуну. Простолюдины плотным кольцом окружили ристалище – они глазели на двух шутов, развлекавших толпу, покуда рыцари заканчивали последние приготовления. В противоположных концах поля высились яркие полосатые шатры – они предназначались для рыцарей, которым могло понадобиться починить доспехи или вволю пострадать вдали от посторонних глаз: ведь стоны и зубовный скрежет поверженных могли бы испортить всеобщее веселье.

• Предыдущая
• 38/97
• Следующая