Огненные Купола - Эддингс Дэвид - Страница 42

• Предыдущая
• 42/119
• Следующая

Спархок давно уже обнаружил, что в подобном положении лучшая защита для него – грозный вид, а потому привычно стращал своим хмурым взглядом толпы придворных, которые в противном случае замучили бы его пустячной и банальной трескотней.

– Вам нехорошо, принц Спархок? – услышал он голос посла Фонтена. – Судя по выражению вашего лица, у вас несварение желудка.

– Это тактический прием, ваше превосходительство, – пояснил Спархок. – Когда военный человек не хочет, чтобы ему досаждали, он роет рвы и ограждает фланги и тыл рядами заостренных кольев. Грозный вид служит той же цели в светском обществе.

– Да, мой мальчик, вид у тебя достаточно угрожающий. Давай-ка пройдемся по укреплениям и насладимся пейзажем, свежим воздухом, а заодно и одиночеством. Мне нужно кое о чем тебе рассказать, а это, быть может, единственный случай оказаться с тобой наедине. При дворе короля Алберена полно дураков, которые готовы жизнь отдать ради того, чтобы иметь возможность в разговоре как бы случайно упомянуть о личном знакомстве с тобой. Ты, знаешь ли, личность весьма популярная.

– Эта популярность слишком преувеличена, ваше превосходительство.

– Это ты слишком скромен, мой мальчик. Пойдем?

Они незаметно выскользнули из тронного зала и, поднявшись на несколько лестничных пролетов, вышли на продуваемые ветром укрепления.

Фонтен смотрел с высоты на город, раскинувшийся у подножия дворца.

– Странный город, не так ли?

– Эленийские города все выглядят странно, ваше превосходительство, – отозвался Спархок. – За последние пять тысячелетий эленийские архитекторы так и не отыскали ни одной свежей идеи.

– Материон откроет тебе глаза, Спархок. Ну ладно, приступим. Астел на пороге катастрофы. Как и весь мир, впрочем, но Астел ухитрился довести это состояние до крайности. Я делаю все, что в моих силах, чтобы укрепить положение, но Алберен настолько жалок, что почти всякий может вертеть им, как пожелает. Он буквально подписывает все, что ему подсунут под нос. Ты, конечно же, слыхал об Айячине? И его глашатае Сабре? – Спархок кивнул. – Все имперские агенты в Астеле из кожи вон лезут, пытаясь узнать, кто такой Сабр, но до сих пор нам не слишком-то везло. Он походя разрушает систему, которую Империя создавала столетиями, а мы даже ничего не знаем о нем.

– Это романтический подросток, ваше превосходительство, – сказал Спархок. – Неважно, сколько ему лет на самом деле – в душе он глубоко и безнадежно ребячлив. – И он кратко описал случай по дороге в лесу.

– Это может оказаться полезным, – заметил Фонтен. – Никто из моих людей до сих пор не сумел даже проникнуть хоть на одно из этих знаменитых ночных сборищ, так что мы не знали, с какого сорта человеком имеем дело. Дворянство целиком и полностью под его влиянием. Пару недель назад я едва успел остановить Алберена, когда он уже собирался подписать указ, в котором сбежавший крепостной объявлялся преступником. Такой указ перевернул бы вверх дном все королевство. Побег издавна был последним ответом крепостного на невыносимую жизнь. Если он сумеет бежать и продержаться в бегах год и день – он свободен. Отбери у крепостных эту привилегию – и они неизбежно взбунтуются, а бунт крепостных настолько страшен, что о нем лучше и не вспоминать.

– Это было не случайно, ваше превосходительство, – сказал Спархок. – Сабр будоражит не только дворян, но и крепостных. Ему нужен бунт крепостных в Астеле. Он использует свое влияние на дворянство, подталкивая их к ошибкам, которые еще больше разъярят крепостных.

– Да о чем только думает этот человек?! – вспыхнул Фонтен. – Он же потопит Астел в крови! И тут Спархока осенило.

– Не думаю, ваше превосходительство, что его заботит участь Астела. Сабр всего лишь орудие в руках того, кто поставил перед собой гораздо более крупную цель.

– Вот как? И какую же?

– Это лишь предположения, ваше превосходительство, но мне думается, что этот «некто» намерен заполучить весь мир и во имя этой цели легко пожертвует и Астелом, и всеми его обитателями.

– Я даже затрудняюсь указать пальцем на что-то определенное, – говорила баронесса Мелидира вечером того же дня, когда королевское семейство удалилось в свои необъятные апартаменты. По настоянию королевы Мелидиру, Миртаи и Алиэн разместили в ее покоях. Элана нуждалась в том, чтобы ее окружали женщины – по целому ряду причин, частью практических, частью политических, а частью и вовсе непонятных. Дамы переоделись, и все, кроме Миртаи, были в неярких домашних платьях. Мелидира расчесывала густые иссиня-черные волосы Миртаи, а кареглазая Алиэн оказывала ту же услугу Элане.

– Не знаю, как бы это точно описать, – продолжала баронесса. – Какая-то всеобщая грусть. Все они очень много вздыхают.

– Я и сама это заметила, Спархок, – сказала Элана мужу. – Алберен почти не улыбается, а уж я могу заставить улыбаться кого угодно.

– Одного вашего присутствия, моя королева, достаточно, чтобы наши лица засияли улыбками, – заверил ее Телэн. Он был пажом королевы, а заодно и членом ее разросшегося семейства. Нынче вечером юный вор был одет особенно элегантно – в бархатный сливовый камзол и того же цвета штаны до колен. Такие штаны как раз входили в моду, и Элана из кожи вон лезла, чтобы уговорить Спархока их носить. Он отказался категорически, и пришлось его жене обрядить в этот нелепый наряд своего пажа.

– Из тебя хотят сделать рыцаря, Телэн, – колко заметила Мелидира, – а не придворного.

– Всегда пригодится иметь запасную профессию, баронесса, – пожал плечами мальчик. – Так говорит Стрейджен. – Голос Телэна заметно ломался, перескакивая с сопрано на баритон.

– Чего еще от него ожидать? – фыркнула баронесса. Мелидира относилась к Стрейджену в высшей степени неодобрительно, хотя Спархок подозревал, что неодобрение это наигранное.

Телэн и Даная сидели на полу, катая друг другу мячик. Мурр с восторгом принимала участие в этой незамысловатой игре.

– Кажется, все они тайно убеждены, что через неделю наступит конец света, – продолжала баронесса, неторопливо пропуская сквозь зубья гребешка черные пряди пышных волос Миртаи. – С виду они все так и лучатся здоровьем, а копнешь поглубже – сплошь черная тоска; и пьют они, как рыбы. Мне нечем доказать это, но, по-моему, они свято уверены, что вот-вот испустят дух. – Она с задумчивым видом приподняла ладонью черную гриву Миртаи. – Давай-ка я вплету тебе в волосы золотую цепочку, дорогая.

– Нет, Мелидира, – твердо сказала Миртаи. – Мне еще не положено носить золото.

– Миртаи, – рассмеялась Мелидира, – всякой женщине положено носить золото – если, конечно, она сумеет своим обаянием выудить его из мужчины.

– Только не среди моего народа, – возразила Миртаи. – Золото – для взрослых. Дети не носят золота.

– Миртаи, тебя вряд ли можно назвать ребенком.

– Я останусь ребенком, пока не пройду один ритуал. Серебро, Мелидира, – или сталь.

– Из стали нельзя сделать украшения.

– Еще как можно, если начистить ее до блеска. Мелидира обреченно вздохнула.

– Телэн, – сказала она, – подай мне серебряные цепочки. – На сегодняшний вечер обязанностью Телэна было подавать всякие мелочи. Ему не слишком нравилась эта роль, но исполнял он ее исправно – главным образом потому, что Миртаи была намного крупнее его.

В дверь вежливо постучали, и Телэн обернулся, чтобы ответить на стук.

Вошел посол Оскайн и поклонился Элане.

– Я говорил с Фонтеном, ваше величество, – сказал он. – Он посылает гонца в гарнизон Канаи за двумя атанскими легионами. Они будут сопровождать нас в Материон. Уверен, что с ними мы все почувствуем себя в полной безопасности.

– Что такое легион, ваше превосходительство? – спросил Телэн, направляясь к шкафику с драгоценностями.

– Тысяча воинов, – ответил Оскайн, улыбнувшись Элане. – Имея в своем распоряжении две тысячи атанов, ваше величество могли бы завоевать Эдом. Не желаете ли получить владения в Дарезии? Хлопот будет не так уж и много. Мы, тамульцы, будем управлять ими от вашего имени – за обычную плату, конечно – и в конце каждого года посылать вам блестящие отчеты. Само собой, там будет сплошная ложь, но посылать мы их будем исправно.

• Предыдущая
• 42/119
• Следующая