Сияющая Цитадель - Эддингс Дэвид - Страница 98

• Предыдущая
• 98/121
• Следующая

– Тролли не поймут значения этих подкреплений, Бетуана-королева, – сказал Вэнион, – но Киргон хорошо осведомлен в стратегии и тактике. Он тотчас сообразит, что к чему. Не дадим ему догадаться, что мы замышляем, покуда мы не будем готовы нанести удар.

– Ты действительно считаешь, что можешь застать врасплох бога, Вэнион-магистр? – спросила Бетуана. Она была облачена в то, что у атанов считалось доспехами, и ее лицо носило явственные следы постоянного недосыпания.

– Во всяком случае, попытаюсь, Бетуана-королева, – коротко усмехнувшись, ответил Вэнион. – Можно смело сказать, что у Киргона за последние двадцать тысяч лет не появилось ни одной свежей идеи. Военное мышление за это время сильно изменилось, так что вряд ли он сумеет разобраться в том, что мы задумали. – Он скорчил невеселую гримасу и добавил:

– По крайней мере, я на это надеюсь.

А затем наступило время, когда они больше уже не могли откладывать разговора с Троллями-Богами. Никому из них это дело не была по душе, однако пришло время испытать, насколько хорош замысел Улафа.

Примерно за час до рассвета Спархок и Вэнион пришли в комнату Сефрении, чтобы поговорить с ней, Ксанетией и Данаей. Разговор почти немедленно перешел в стычку.

– Я должна ехать с вами, Спархок, – настаивала Даная.

– Это исключено, – ответил он. – Там будут Улаф и Стрейджен. Нельзя, чтобы они узнали, кто ты на самом деле.

– Они ничего и не узнают, отец, – преувеличенно терпеливо пояснила она. – С вами поедет не Даная.

– А-а. Ну, это другое дело.

– Собственно, Спархок, как мы собираемся это проделать? – спросил Вэнион. – Тебе придется освободить Троллей-Богов, чтобы побеседовать с ними?

Спархок покачал головой.

– Беллиом говорит, что это ни к чему. Сами Тролли-Боги во время разговора останутся в Беллиоме. В мире может появляться их бестелесный дух – кроме тех случаев, когда Беллиом окружен золотом или сталью. Как я понимаю, и в этом состоянии они могут проявить часть своей силы, но истинное их могущество заключено вместе с ними в Беллиоме.

– А не будет ли безопаснее предоставить им действовать с этим ограниченным могуществом, чем освобождать их целиком и полностью? – спросил Вэнион.

– Это не сработает, дорогой, – сказала Сефрения. – Тролли-Боги могут сойтись в бою с самим Киргоном, а если это случится, им понадобится все их могущество.

– Более того, – добавила Ксанетия, – полагаю я, что они почувствуют нашу в них потребность и будут торговаться отчаянно.

– Ты будешь вести переговоры, Спархок? – спросил Вэнион.

Спархок покачал головой.

– Улаф знает троллей – и Троллей-Богов – куда лучше, чем я, да и на языке троллей говорит намного лучше. Я выну Беллиом и призову Троллей-Богов, а потом уже наступит черед Улафа. – Он выглянул в окно. – Уже почти светает. Пора отправляться. Улаф и Стрейджен будут ждать нас во внутреннем дворе.

– Отвернитесь, – приказала Даная.

– Что? – переспросил ее отец.

– Отвернись, Спархок. Вы не должны этого видеть.

– Это одна из ее причуд, – пояснила Сефрения. – Она не хочет, чтобы кто-либо знал, как она выглядит на самом деле.

– Я уже знаю, как выглядит Флейта.

– Ей предстоит превращение, Спархок. Она не превращается из Данаи сразу во Флейту. По пути из одной маленькой девочки в другую она проходит через настоящую свою личность.

Спархок вздохнул.

– И сколько же их у нее?

– Полагаю, не одна тысяча.

– Весьма гнетуще. У меня есть дочь, а я не знаю, какая она на самом деле.

– Не говори глупостей, – отозвалась Даная. – Конечно же, ты знаешь меня.

– Но только одну тебя, тысячную часть того, что ты есть на самом деле, – такую махонькую частичку. – Он снова вздохнул и отвернулся.

– Это вовсе не махонькая частичка, отец. – – Даная еще говорила, а ее голос уже менялся, становился сильнее и полнозвучнее. Это был голос уже не ребенка, но женщины.

На дальней стене комнаты висело зеркало – плоский прямоугольник из отполированной до блеска бронзы. Глянув туда, Спархок заметил в зеркале смутное отражение той, что стояла у него за спиной. Он быстро отвел глаза.

– Смотри, Спархок, смотри. Зеркало не слишком хорошее, так что много ты не разглядишь.

Он поднял глаза и уставился на ослепительно сверкающий прямоугольник бронзы. Отражение было нечетким, искаженным, и он мог различить лишь очертания ее фигуры. Ростом Афраэль была выше Сефрении. У нее были длинные черные волосы и бледная кожа. Лицо ее в этом нечетком отражении казалось лишь размытым пятном, но отчего-то он очень хорошо разглядел глаза. В этих глазах были бессмертная мудрость, вечная радость и любовь.

– Ни для кого другого я бы этого не сделала, Спархок, – прозвучал голос женщины, – но ты лучший отец из всех, что у меня были, так что я могу и нарушить правила.

– Ты когда-нибудь носишь одежду? – спросил он.

– С какой стати? Ты же знаешь, я никогда не мерзну.

– Я говорю о скромности, Афраэль. В конце концов, я твой отец и должен об этом заботиться.

Она рассмеялась и из-за его спины протянула руку, чтобы погладить его по щеке. Лица Спархока коснулась отнюдь не рука маленькой девочки. Он вдохнул слабый запах травы, но другие, знакомые ему запахи Данаи и Флейты изменились. Та, что стояла за его спиной, определенно не была девочкой.

– В этом виде ты являешься своим родственникам? – спросил он.

– Не слишком часто. Я предпочитаю, чтобы они считали меня ребенком. Так мне намного проще добиться своего – и получить куда больше поцелуев.

– Для тебя очень важно добиваться своего, верно, Афраэль?

– Конечно? Это важно для всех нас, разве нет? Я просто лучше других умею это проделывать. – Она вновь рассмеялась грудным сочным смехом. – По правде говоря, в этом меня никому не превзойти.

– Я это уже заметил, – сухо сказал он.

– Что ж, – проговорила Афраэль, – я бы с радостью потолковала с тобой об этом, но не стоит заставлять Улафа и Стрейджена ждать. – Отражение в зеркале заколебалось и стало уменьшаться. – Ну вот, – услышал Спархок знакомый голос Флейты, – теперь пойдем уладим дело с Троллями-Богами.

Утро выдалось пасмурным, и ветер гнал грязно-серые тучи к Тамульскому морю. На улицах Огнеглавого Материона было почти безлюдно, когда Спархок и его друзья выехали из императорской резиденции и по широкой длинной улице направились к восточным воротам.

Выехав из города, они поднялись на вершину длинного холма, откуда впервые увидели сияющий город.

– Как ты собираешься разговаривать с ними? – спросил Стрейджен у Улафа, когда они перевалили через холм.

– Осторожно, – проворчал Улаф. – Мне что-то не хочется, чтобы меня съели. Я разговаривал с ними и раньше, так что они, наверное, помнят меня, да и Беллиом в руке Спархока поможет сдержать их желание сожрать меня на месте.

– Какое место ты выберешь для разговора? – спросил Вэнион.

– Открытое – но не слишком. Пусть поблизости будут деревья – чтобы мне было куда забраться на случай, если дела обернутся худо. – Улаф оглядел своих спутников. – Хочу предупредить: когда я начну, не стойте между мной и ближайшим деревом.

– Там? – спросил Спархок, указывая на пастбище, за которым вставал сосновый лесок. Улаф прищурился.

– Не само совершенство, да где ж его взять, совершенство? Давайте-ка начнем. Что-то у меня нынче утром нервы натянуты, как струна.

Они выехали на пастбище и спешились.

– Кто-нибудь хочет мне что-то сказать, прежде чем мы начнем? – осведомился Спархок.

– Действуй на свой страх и риск, Спархок, – ответила Флейта. – Это ваше дело – твое и Улафа. Мы только наблюдатели.

– Спасибо, – сухо сказал он. Она присела в реверансе.

– Не за что.

Спархок вынул из-под рубахи шкатулку и коснулся ее кольцом.

– Откройся, – велел он. Крышка со щелчком распахнулась.

– Голубая Роза, – сказал Спархок по-эленийски.

– Слышу тебя, Анакха, – голос вновь исходил из уст Вэниона.

• Предыдущая
• 98/121
• Следующая