Чистое сердце - Эмар Густав - Страница 61

• Предыдущая
• 61/66
• Следующая

Новость, которую принес Черный Олень, была, должно быть, очень важной. Несмотря на невозмутимость, которую индейцы почитают для себя законом, лицо вождя носило следы крайнего беспокойства.

Опустившись на скамью, указанную Чистым Сердцем, он продолжал мрачно молчать.

Охотники с любопытством выжидали, когда он объяснит, что произошло.

Наконец Чистое Сердце решил прервать затянувшееся молчание.

— Что происходит, вождь? — спросил он, — Что вызвало то беспокойство, которое отразилось в ваших чертах? О каком новом бедствии вы хотите нам сообщить?

— Ужасное несчастье, — ответил он глухим голосом, — пленник исчез!

— Пленник? Какой пленник?

— Сын Голубой Лисицы.

Охотники вскочили от удивления.

— Это невозможно, — продолжал вождь. — Разве не сам он остался заложником? Не дал ли он слово? Индейский воин никогда не изменяет клятве, так поступают только белые, — прибавил он с горечью.

Черный Олень в волнении опустил голову.

— Ну, — сказал Чистое Сердце, — будьте откровенны, вождь, скажите прямо, как было дело?

— Пленник, связанный по рукам и по ногам, был заперт в хижине совета…

— Как, — воскликнул Чистое Сердце с негодованием, — заложник был связан и заперт в хижине совета?! Вы ошибаетесь, вожди не посмели бы этого сделать, они не могли нанести подобного оскорбления молодому человеку, защищенному человеческими правами.

— Я рассказываю все так, как было.

— Кто же это приказал?

— Я, — прошептал вождь.

— Ненависть, которую вы питаете к Голубой Лисице, заставила вас сделать огромную ошибку. Пренебрегая словом, данным молодым человеком, обращаясь с ним как с пленником, вы дали ему право убежать. Как только подвернулся случай, он им воспользовался и правильно сделал.

— Неужели нечего нельзя сделать? Мои воины не смогут настигнуть его — он бежал с легкостью газели.

— Послушайте, Черный Олень, что я думаю: нам остается только одно средство, чтобы опять поймать нашего врага. Белые охотники, мои братья, просят моей помощи в войне, которую белые сейчас ведут друг против друга. Попросите совет вождей дать сотню отборных воинов, я приму командование, вы меня будете сопровождать. Завтра, с заходом солнца, мы отправимся в путь, апачи горят желанием отомстить нам за недавнее поражение. Будьте уверенны, прежде чем мы доберемся до наших братьев, белых охотников, нам преградят дорогу Голубая Лисица и его воины. Только на это и остается надеяться, чтобы получить возможность покончить с неумолимым врагом. Согласны ли вы?

— Я согласен с моим братом. Средства его хороши, они никогда не подводили. Слова его внушены ему самим Владыкой Жизни! — ответил с живостью вождь, вставая. — Я иду на совет предводителей. Пойдет ли брат мой со мной?

— Зачем? Лучше, если предложение будет сделано вами, Черный Олень. Я — только приемный сын вашего племени.

— Хорошо, я исполню то, чего желает мой брат. До свидания. — Он вышел.

— Вы видите, мой друг, я не замедлил исполнить свое обещание, — сказал Чистое Сердце Транкилю. — Возможно, из сотни воинов, которых мы поведем, половина останется на дороге, но другая, оставшаяся в живых, будет нам большим подспорьем.

— Спасибо, друг мой, — ответил Транкиль, — вы знаете, что я верю в вас.

Как и предполагал Черный Олень, индейские воины, посланные в погоню за пленником, вернулись в атепетль ни с чем. Всю ночь они напрасно бродили по окрестностям, так и не найдя следов беглеца.

Молодой человек исчез из хижины совета, и невозможно было выяснить, как ему удалось скрыться.

Единственным открытием, сделанным команчами и имевшим не слишком большое значение, было то, что в лесу, достаточно далеко от того места, где происходила битва с апачами, земля была истоптана и кора деревьев объедена, как будто несколько лошадей стояло здесь продолжительное время. Человеческих же следов здесь не было никаких.

Воины вернулись совершенно раздосадованными и этим только усилили гнев своих соплеменников.

Для предложения, которое Черный Олень хотел сделать совету вождей, время было выбрано очень удачно. Вождь представил запланированную Чистым Сердцем экспедицию не как вмешательство в дела белых, — это считалось второстепенной причиной, — но как попытку разыскать и захватить не только беглеца, но и его отца, который, вероятно, разместил засаду неподалеку от атепетля.

Такое предложение должно было получить одобрение, что и случилось.

Вожди уполномочили Черного Оленя выбрать сотню самых известных воинов их племени, которые под начальством его и Чистого Сердца должны были отправиться в поход.

По указанию Черного Оленя хачесто, поднявшись на кровлю хижины врачевания, созвал немедленно всех воинов племени.

Узнав, что речь идет о походе, предпринимаемом двумя такими славными вождями, как Черный Олень и Чистое Сердце, они наперебой вызывались войти в состав отряда, так что вождь даже затруднялся в выборе.

За час до восхода солнца сто всадников, вооруженных пиками, ружьями и ножами, обутых в мокасины, украшенные лисьими хвостами, с повешенными на шею длинными боевыми свистками, сделанными из человеческой берцовой кости, составили внушительный отряд, выстроенный в образцовом порядке на площади селения перед ковчегом первого человека.

Эти дикие воины, символически разрисованные, одетые в пестрые одежды, представляли странное, ужасающее зрелище.

Когда белые охотники гарцуя подъехали, чтобы присоединиться к отряду, их встретили восторженными криками.

Чистое Сердце и Черный Олень заняли место во главе отряда; старейшие из вождей приблизились к колонне и простились с уезжавшими воинами. По знаку Чистого Сердца отряд продефилировал шагом перед всем племенем и вышел из селения.

В ту минуту, когда воины входили на равнину, солнце скрылось за пурпурно-золотистыми облаками.

Выступив в поход, отряд в глубочайшей тишине вытянулся, как змея, по всегдашнему обыкновению индейцев, и быстро направился в сторону леса.

Индейцев, отправляющихся в опасный поход, всегда сопровождают искусные лазутчики, на которых лежит обязанность охранять отряд от всяких случайностей.

Лазутчики эти меняются каждый день и, несмотря на то, что идут пешком, держатся всегда на большом расстоянии впереди и по бокам отряда, который охраняют.

Индейские войны совсем не похожи на наши; они состоят из непрерывных коварных и внезапных нападений. Только чрезвычайные обстоятельства могут вынудить индейцев напасть открыто; наступать или сопротивляться без уверенности в победе считается у них безумием.

Они смотрят на войну как на способ добычи, поэтому, если сопротивление врага приносит им поражение, они не считают позором бегство, хотя при первом же представившемся случае всегда стремятся безжалостно расквитаться.

Первые две недели перехода команчей никто не тревожил, с момента выхода из селения разведчики не обнаружили никаких вражеских следов. Единственными людьми, повстречавшимися им, были мирные охотники, возвращавшиеся с женами, собаками и детьми в свои поселения; нигде не было заметно нечего подозрительного.

Прошло два дня, и команчи вошли на техасскую территорию.

Это видимое спокойствие очень тревожило обоих предводителей: они слишком хорошо знали мстительный характер апачей, чтобы поверить, что их пропустят спокойно, не пытаясь остановить в пути. Транкиль, издавна знавший Голубую Лисицу, вполне разделял их опасения.

Однажды вечером команчи после длинного перехода расположились лагерем на берегу ручья, на вершине лесистого холма, возвышавшегося над рекой и над окрестной деревней.

Как обычно, разведчики вернулись, доложив, что не встретили никаких следов. После ужина Чистое Сердце сам расставил часовых, и все готовились насладиться несколькими часами отдыха, который после утомительного дня был не только приятен, но и необходим.

Между тем Транкиль, томимый тайным предчувствием, испытывал лихорадочное, беспричинное волнение, отнявшее у него сон. Напрасно закрывал он глаза с твердым намерением уснуть, глаза его открывались сами собой. Измученный бессонницей, для которой он не мог найти правдоподобной причины, охотник встал, решив бодрствовать и провести рекогносцировку местности.

• Предыдущая
• 61/66
• Следующая