Лесник - Эмар Густав - Страница 10
- Предыдущая
- 10/50
- Следующая
— Вот, — сказал король, — все бумаги, относящиеся к делам, о которых мы говорили; ваши грамоты на владение — словом, все, что было вашим и что я возвратил вам. А вот, сверх того, ваше назначение губернатором Бискайи… Последний же этот акт есть составленный мной брачный договор; из него вы увидите, что я закрепляю за Христианой сумму в миллион пиастров и вдовью пенсию в двести тысяч в год.
— О, это слишком много, ваше величество!
— Я не согласен, кузен, напротив, я нахожу, что этого недостаточно… Но довольно обо всем этом! Вот ключ и портфель, кузен; уберите эти документы и поговорим о другом.
— Ваше величество…
— Завтра, если возможно, вам бы следовало расстаться с этой долиной, где вы наслаждались таким счастьем, и уехать с семейством в Мадрид. Ваш так давно запертый дворец на улице Алькала готов к вашему приему.
— Я исполню приказание вашего величества и завтра же выеду.
— Очень хорошо! Я, со своей стороны, отправлюсь сегодня вечером из Толедо, так что мы прибудем в Мадрид почти одновременно. Однако мне пора приступить к самой щекотливой части моего сообщения. Для избежания всякого недоразумения, чтобы вы вполне поняли меня, любезный кузен, я по-прежнему буду говорить с вами совершенно откровенно.
Герцог почтительно склонил голову.
— Не знаю, известно вам или нет, любезный дон Луис, — продолжал король с напускной веселостью, — что я слыву — если не на самом деле являюсь таковым — за короля очень слабого и добродушного, который позволяет министрам управлять собой и делает почти все, чего они хотят.
— О, ваше величество!
— Это верно. Наскучила ли мне борьба с душами более упорными, или утомила она меня, но много справедливого в этих слухах. Я сознаюсь в этом, но средства помочь беде не вижу. Теперь это положение вещей изменить нельзя. Герцог Оливарес, мой первый министр, управляет королевством почти по своему усмотрению. Я не препятствую ему ни в чем, а так как это, в сущности, глубокий политик, опытный в делах, то я по большей части в выигрыше. Из всего изложенного следует, что, не желая открыто вступать в борьбу, когда мне приходит охота быть независимым, я обхожу затруднение окольным путем и потом вынуждаю упрямого министра смириться перед свершившимся фактом. Понимаете, герцог?
— Вполне понимаю, ваше величество.
— Так я приступлю к дальнейшему: мой брак с доньей Христианой — один из моих приступов независимости, о которых я только что упоминал.
— То есть, ваше величество желает обойти затруднение?
— Именно, и вот средство, которое я придумал; оно очень простое и непременно будет иметь успех.
— Я слушаю, ваше величество.
— Я сочетаюсь с доньей Христианой тайным браком.
— Тайным браком?
— Как только у меня родится сын, брак будет обнародован и мой сын объявлен наследником престола. Как и всегда, герцог Оливарес побесится, так как у него на уме другой брак, если не ошибаюсь, но должен будет покориться; только нам надо спешить, чтобы искусные шпионы не успели предупредить его.
— Но тайный брак, ваше величество!..
— Все знаю, но другого выхода нет. К тому же, это вопрос года, не больше. Кроме того, хотя и не признанная официально, донья Христиана будет пользоваться своим званием при дворе.
— Если дело должно произойти таким образом, я предпочел бы, чтобы дочь моя оставалась у меня в доме; на нее меньше будут обращены взгляды.
— Вы правы, кузен, так будет лучше. Теперь же я подкреплю обещание своим королевским словом. Согласны вы принять это ручательство?
— Приходится, делать нечего.
— Но вы не скрываете от меня неприятных мыслей?
— Нет, ваше величество, я так же прямодушен, как и вы сами.
— Значит, все идет отлично. Не говорите ничего дамам о нашем разговоре, пока мы не увидимся опять в Мадриде, — я желаю преподнести сюрприз моей пленительной донье Христиане.
— Все будет исполнено по желанию вашего величества… но дозволите ли вы мне обратиться к вам с просьбой?
— Просите о чем хотите, кузен, все даровано вам заранее, — милостиво сказал король. — О чем речь?
— О бедном священнике деревенской церкви, которая стоит на склоне горы. Он был наставником моих дочерей,
ваше величество, и ныне проповедует слово Божие. Он чрезвычайно предан моему семейству; мне не хотелось бы расставаться с ним.
Не говоря ни слова, король придвинул к себе лист бумаги, написал несколько строк, подписался и перстнем, который носил на шее на золотой цепочке, приложил печать, после чего сложил лист вчетверо и подал его дону Луису.
— Не читайте, кузен, — сказал король с улыбкой, — и сами отдайте ему это.
— Он сейчас прибудет.
— Так подождите, пока я уеду, и только тогда передайте ему бумагу… Теперь все? Вам не о чем больше просить меня?
— Только могу благодарить ваше величество за все милости, которыми я осыпан.
— А вы разве ничего не делаете для меня, дон Луис? Ни слова больше об этом; сойдем теперь к дамам.
— Як услугам вашего величества.
— Не забудьте, кузен, что сегодня я еще сохраняю свое инкогнито, что я — дон Фелипе и более никем быть не хочу.
— Я исполню ваше приказание.
Дамы с нетерпением и беспокойством ожидали конца этого продолжительного разговора, причина которого им была неизвестна. Они очень обрадовались при появлении мужчин, которые с веселыми лицами дружески разговаривали между собой.
В то же самое время у садовой калитки показался отец Санчес. Он сильно тревожился и потому с невыразимым радостным облегчением и благодарностью к Богу услышал уверение дона Луиса, который поспешил к нему навстречу, что все окончилось счастливейшим и вместе с тем самым необычайным образом; дон Луис прибавил второпях, что расскажет все позднее и что отец Санчес так же, наверное, как и он, будет в восторге от непредвиденной развязки дела, грозившего самыми ужасными последствиями.
— Особенно, — заключил он, — не показывайте вида, что узнали короля; сегодня он еще хочет сохранить строжайшее инкогнито.
— Я во всем буду соображаться с волей его величества, любезный дон Луис, вы будете довольны мной, — ответил священник с кроткой и тонкой улыбкой.
День прошел в тихих и приятных беседах.
По своему обыкновению, король простился около трех часов. Дон Луис и отец Санчес провожали его до конца долины.
— До скорого свидания! — сказал король, махнув им рукой в последний раз.
Он ускакал.
Священник и дон Луис вернулись к дому медленным шагом; последний рассказал со всеми подробностями о том, что произошло между ним и королем. Свой рассказ он заключил тем, что, не желая расстаться с ним, просил у его величества разрешения увезти священника с собой в Мадрид.
— Вот, падре, — прибавил он, подавая ему бумагу с королевской подписью, — что мне поручено передать вам.
Священник развернул бумагу и вскрикнул от изумления: он назначался настоятелем Иеронимитского монастыря в Мадриде.
На другое утро долина, в которой так долго благоденствовало семейство де Торменаров, опустела; домик их стоял брошенный не всегда.
Все совершилось так, как решил король.
Бракосочетание Филиппа IV и доньи Христианы произошло в Эскуриале8 в присутствии некоторых придворных и самого герцога Оливареса, хотя брак был объявлен тайным.
Всемогущий министр искусно скрыл свое неудовольствие по поводу брака, состоявшегося против его воли — по крайней мере, он, как и всегда, внешне казался склонившимся пред свершившимся фактом.
Так продолжалось довольно долго; министр и, по его примеру, все придворные оказывали всевозможные почести той, которая с минуты на минуту могла быть открыто признана королевой.
Дон Луис де Торменар пользовался, по крайне мере с виду, величайшим весом при дворе, постоянно живя в Мадриде, в своем собственном дворце, лишь по временам и на короткий срок навещая Бискайю, губернатором которой он был.
Прошло два года, наконец донья Христиана в декабре 1641 года родила сына.
8
Эскуриал (Эскориал) — город близ Мадрида с одноименным дворцом-монастырем, резиденцией испанских королей.
- Предыдущая
- 10/50
- Следующая