Мексиканские ночи - Эмар Густав - Страница 1

• 1/86
• Следующая

Ни в одной стране мира путешественник не встретит таких очаровательных пейзажей, как в Мексике. И самый прекрасный из них Лас Кумбрес. Горные вершины поражают своим изяществом. Из ущелья, рассекающего эти вершины, извиваясь, словно змея, идет дорога в Лос-Анжелес, город Ангелов, в котором, согласно преданию, ангелы выстроили храм. Дорогу проложили испанцы. Неожиданные крутые повороты, скалистые обрывы с роскошной растительностью, тонущие в голубом тумане, придают ей особую красоту. Пейзаж все время меняется, по мере того как горы остаются позади, гордо подняв свои вершины.

2 июня 18… года, около четырех часов пополудни, когда солнце уже клонилось к горизонту, посылая на раскаленную землю последние косые лучи, а легкий ветерок принес прохладу, из банановой рощи выехали верхом два всадника. Неподалеку протекал ручей с прозрачной чистой водой.

Очарованные открывшимся видом, всадники остановили лошадей и долго любовались живописными отрогами гор. Потом спешились и сели у ручья.

Направлялись они, видимо, из Орисабы в Лос-Анжелес и уже были близки к цели. Одеты они было богато, как обычно одеваются владельцы латенд, и имели при себе целый арсенал оружия, поскольку во времена, о которых идет речь, на дорогах было небезопасно. Шестиствольные револьверы, превосходные двустволки из мастерских знаменитого парижского оружейника, словом, каждый из всадников мог произвести не менее двадцати шести выстрелов. У левого бока — прямая сабля, за голенище правого сапога засунут нож с трехгранным лезвием, к седлу железным кольцом прикреплено кожаное лассо.

Если добавить к этому беспредельную храбрость, можно с уверенностью сказать, что им не страшен был даже численно превосходивший их враг.

Мужчин нисколько не страшило, что вокруг пустыня. Они беседовали, полулежа на зеленой траве, и с наслаждением курили настоящие гаванские сигары.

Старшему было лет сорок, но выглядел он гораздо моложе. Роста был чуть выше среднего и, несмотря на атлетическое сложение, казался очень изящным. Лицо, темное от загара, энергичное и в то же время одухотворенное, черные живые глаза лучились добротой, но когда загорались от гнева, метали молнии. Лоб высокий, чувственный рот. Борода густая, как у эфиопа, уже тронутая сединой. Роскошные и длинные, до плеч, волосы. Судя по наружности, это был человек решительный и смелый. Какой именно национальности, трудно определить, но наверняка южанин. Об этом свидетельствовали резкие движения, а также речь, образная и лаконичная.

Спутник его был гораздо моложе, лет двадцати пяти— двадцати восьми, высокого роста, худощавый, нежный, как девушка. Тонкая талия, небольшие руки и ноги говорили о его благородном происхождении. Тонкие черты лица и кроткое выражение, голубые глаза и белокурые волосы, а особенно белая кожа выдавали в нем европейца, недавно прибывшего в Америку.

Беседовали между собой путники по-французски, без всякого акцента, из чего можно заключить, что говорят они на родном языке.

— Ну, граф, — произнес старший, — не жалеете вы, что последовали моему совету и, вместо того чтобы трястись по отвратительным дорогам, согласились поехать верхом, в компании вашего покорного слуги?

— Черт побери! В этом случае я был бы чересчур привередлив, — ответил тот, что помоложе. — Я проехал Швейцарию, Италию, берега Рейна и, должен признаться, никогда не видел пейзажей очаровательнее тех, которыми благодаря вам вот уже несколько дней любуюсь.

— Вы тысячу раз правы! Пейзажи здесь и в самом деле прекрасные, особенно горные. Но я видел еще красивее! — со вздохом произнес первый путник.

— Красивее этих? — воскликнул граф, описав в воздухе полукруг. — Это невозможно, милостивый государь!

— Вы молоды, граф, — возразил первый путник с печальной улыбкой. — Ваши путешествия — детская забава, не более. В этих краях вы еще не бывали, вот и восхищаетесь. Вы изучали природу лишь по декорациям в театре и представляли, какой она может быть в действительности. Ваше восхищение вызвано без конца меняющимися видами. Но если бы вы, подобно мне, прошли саванны и бескрайние прерии, где живут люди, у которых цивилизация отняла все, вы лишь презрительно улыбались бы, глядя на всю эту красоту.

— Возможно, вы и правы, господин Оливье (так звали старшего путника), но, увы, я не знаю ни прерии, ни саванны и вряд ли когда-нибудь узнаю.

— Почему же? — возразил Оливье. — Вы молоды, богаты, сильны, свободны. Кто может помешать вашему путешествию в великие американские пустыни? И если вы его совершите, то вернувшись, сможете с гордостью о нем рассказывать.

— Охотно послушался бы вашего совета, — ответил граф с оттенком грусти, но, к несчастью, это невозможно, мое путешествие закончится в Мексике.

— В Мексике? — удивился Оливье.

— Увы, это так, милостивый государь. Я не принадлежу себе, потому что приехал сюда жениться, но не по своей воле.

— Жениться? В Мексике? Вы, граф?)— еще больше удивился Оливье.

— Да-да, женюсь на девушке, которой совершенно не знаю и не имею к ней никаких чувств, как и она ко мне по той же причине. Она — моя родственница, мы были помолвлены еще в колыбели, и вот настал момент сдержать обещание, данное за нас нашими отцами.

— Надеюсь, эта юная особа — француженка?

— Ничуть не бывало. Не то испанка, не то мексиканка.

— Но вы сами француз, граф?

— Конечно, и притом из рода Дюреннов, — с улыбкой ответил граф.

— Как же так получилось, позвольте спросить?

— О! Все очень просто. История не длинная и, если вам интересно, я в двух словах расскажу. Я уже называл вам свое имя: Людовик Мария де ля Соль. Мой род — один из древнейших. Он восходит к первым франкам:

кто-то из моих предков, говорят, был вассалом короля Хлодвига, и король даровал ему за верную службу обширные луга, окруженные ивами, поэтому мой род впоследствии и назвали Соль, что значит ива. Я рассказал о своем происхождении не потому, что кичусь им, хотя род мой прославился боевыми подвигами, но я воспитан на либеральных идеях и понимаю, что в настоящее время титул и знатность не заменят истинного благородства. Но я должен вам все рассказать, чтобы вы поняли, откуда у нас в роду появились испанцы. Во времена Лиги испанцы, призванные сторонниками Гизов, с которыми они заключили союз против короля Генриха IV, в то время всего лишь короля Наварры, довольно долго держали в Париже гарнизон. Прошу прощения, дорогой Оливье, за подробности, которые могут показаться вам излишними.

• 1/86
• Следующая