Король нищих - Бенцони Жюльетта - Страница 22

• Предыдущая
• 22/81
• Следующая

– Я буду рада поехать с вами, и мои друзья тоже, но что скажет господин де Бофор, который предпринял столько усилий, чтобы надежно спрятать меня здесь?

– Я думаю, у вас будет возможность спросить об этом у него: от замка Ла-Флот до замка Вандом всего десять лье.

Лицо Сильви залилось краской, а глаза оживленно заблестели.

– Правда?

– Разве когда-нибудь я лгала вам, моя милая? Скажу больше: моя бабушка из рода дю Белле – сами видите, что вместе с Бертраном де Борном, который носил титул виконт д'Отфор, в нашей семье хватает поэтов, – а ее племянник Клод сейчас комендант замка Вандом.

При этих словах Сильви кинулась Мари на шею и воскликнула:

– Пойду скажу, чтобы все приготовили для нашего отъезда...

Она уже побежала в дом, но вдруг передумала и медленно вернулась к подруге; глядя на нее опечаленными глазами, Сильви тихо сказала:

– Наверное, я обязана пойти к герцогине де Рец и выразить ей мое почтение...

– А вы от этой перспективы в восторге, не так ли? Успокойтесь, об этом не может быть и речи. Ваш отъезд должен пройти тайно, а прилив начинается в пять утра. Кроме того, этот дом принадлежит вам, и вы вправе совершить небольшую поездку, не спрашивая разрешения у герцогини. Теперь я вас покидаю: у вас много дел, да и у меня тоже. Двое моих слуг придут ночью за вашими вещами...

– У нас почти ничего нет!

– Значит, им будет легче нести. А у вас хватит храбрости в темноте пешком добраться до порта?

– Конечно. Это недалеко.

– Будьте там в половине пятого. Корабль называется «Святой Корнелий», капитан предупрежден.

– Если вы хотите сохранить наш отъезд в тайне, не посылайте к нам ваших слуг. Повторяю, что вещей у нас совсем мало: это дорожные сумки, они легкие. Да и Корантен – мужчина сильный.

– Вы правы. Я действительно никудышная заговорщица.

– У меня всегда было другое впечатление. Но мы правда будем устраивать заговор?

– Только этим мы и будем заниматься! Но, разумеется, это будет заговор не против короля или королевы, а против этого окаянного первого министра, преданного ему Мазарини и этого негодяя Лафма!

Еще не рассвело, когда «Святой Корнелий» вышел из порта. Маяк, указывающий вход в порт, еще горел, и его красные отблески плясали на волнах, которые в это утро были довольно сильными. Обогнув северо-западный мыс острова Уа, они встретили судно, идущее из Пириака. На нем был лишь один пассажир. Это был Никола Арди, без сомнения, лучший сыщик Лафма, которого начальник полиции под видом торговца галантереей послал к обитателям Бель-Иля, чтобы тот выведал все о происходящем на острове. Получив информацию, Лафма бы решил, стоит ли ему самому приезжать на остров. Моряки-рыбаки приветствовали друг друга при встрече. Их пассажиру, сидящему в трюме, и в голову не могло прийти, кто покидал остров на встречном судне. Да и вряд ли кто-нибудь мог узнать обеих женщин, закутанных в просторные плащи с опущенными капюшонами.

Сильви, счастливой оттого, что едет навстречу Франсуа, была приятна легкая качка. Поскольку она много раз выходила в море вместе с Корантеном на рыбацком судне, Сильви знала, что море – ее друг.

Когда рассвело, остров был уже далеко позади. Его высокие прибрежные скалы смутными силуэтами проступали в серой дымке на горизонте. И вдруг Сильви сказала с чувством:

– Как бы я хотела снова вернуться сюда! Трудно даже передать словами, как прекрасен этот остров!

– Ваш дорогой Франсуа мне об этом все уши прожужжал, – сказала Мари. – И он прав, насколько я могу судить по тому, что видела...

– Не будь там некоторых не очень-то симпатичных людей, на Бель-Иле можно было бы жить вполне счастливо...

– То же самое, дорогая моя, можно сказать о многих других местах на земле! Мне остается лишь надеяться, что вам понравится и то место, куда я вас привезу...

Мари д'Отфор, подобно Теофрасту Ренодо, ошибалась, считая, что герцог де Бофор разлюбил королеву. Скандальная связь герцога с красавицей Марией де Монбазон прежде всего объяснялась необходимостью заставить говорить о себе достаточно громко, чтобы слухи дошли до ушей королевы, и выставлять напоказ любовницу, способную возбудить ревность любой женщины.

Франсуа пустился в эту авантюру после того, как прочитал в «Газетт де Франс» сообщение о новой беременности Анны Австрийской. Отлично зная, что на сей раз он ни при чем, разъяренный Франсуа немедленно примчался в Сен-Жермен, куда, покинув старый Лувр, где велись ремонтные работы, переселился двор после ликующего сообщения о долгожданном рождении дофина. Воздух в Сен-Жермене был гораздо чище, чем в Париже, а расположенные террасами сады, которые с наступлением погожих дней источали нежные ароматы, сменили шум и зловоние столицы. Этот новый переезд навел Франсуа на одну-единственную мысль: та, кого он любит, живет слишком далеко от его родного поместья, и во дворце Сен-Жермен, где нельзя ничего утаить, с ней невозможно будет встретиться с глазу на глаз. Однако он, сжигаемый безумной ревностью, прискакал сюда из Парижа один, без конюшего, с навязчивой мыслью, что с первого взгляда разгадает мужчину, который сменил его в сердце и в постели возлюбленной: Франсуа отказывался верить, что этим мужчиной был король.

В эти первые дни января дороги были отвратительны: неожиданная оттепель превратила снег в грязь, замерзшие лужи – в вязкие рытвины. Длинная вереница карет медленно ползла к дворцу. Взбешенный всадник обгонял их, вызывая протесты пассажиров карет; когда он наконец спрыгнул с коня у парадной лестницы Нового замка, то заметил, что его сапоги и свободный дорожный плащ забрызганы грязью – в таком виде он не мог появиться в замке. Плащ он швырнул слуге, который оказался столь предупредительным, что почистил ему сапоги, чтобы они не слишком пачкали ковры в королевских покоях. Все-таки вид герцога де Бофора был небезупречен, когда он вошел в большой кабинет, в котором принимала королева.

Здесь собралось многолюдное общество, видеть которое Бофору явно не хотелось. Тем более, что милую госпожу де Сенесе сменила самоуверенная мадам, довольно красивая, но напускавшая на себя вид испанской дуэньи; Аврора уже не оживляла салон своим звонким смехом и язвительными репликами. Хотя лица фрейлин, столпившихся в углу, были ему хорошо знакомы, герцог де Бофор поймал себя на мысли, что ищет среди них бойкое личико и блестящие волосы, перевязанные желтыми лентами... Сама атмосфера при дворе тоже стала иной. Герцог не сомневался, что видеть его при дворе не желали ни король, ни кардинал, но Бофор не предполагал, что его будут разглядывать с таким нескрываемым, даже вызывающим любопытством. Кто-то попытался остановить его, крепко взяв за руку, но герцог резко отстранился, даже не взглянув на задержавшего его человека. Он видел только королеву в розовом атласном платье с белыми кружевами, которые обрамляли ее прелестную грудь. Она, улыбаясь, беседовала со смуглым, худым, приятным мужчиной в черном, отделанном фиолетовым бархатом облачении придворного аббата. Незнакомец разговаривал с Анной Австрийской весьма непринужденно.

Королева показалась герцогу еще более красивой и желанной, чем была в его воспоминаниях, и он стоял, не смея подойти ближе, когда она, вздрогнув от удивления, заметила его и воскликнула:

– Ах, вот и вы, господин де Бофор! Подойдите же сюда, чтобы мы вас пожурили! В последнее время вы у нас совсем редкий гость...

Эти приветливые слова могли бы несколько успокоить Франсуа, но светский и равнодушный тон, каким они были произнесены, лишал их всякого значения. К тому же аббат повернулся, и порыв гнева заглушил разочарование Франсуа: после их первой встречи несколько лет назад, когда аббат был папским нунцием, герцог де Бофор понял, что ему всегда будет ненавистен папский прелат Мазарини.

Последний, однако, поклонился, расплывшись в ослепительной улыбке, свойственной тем людям, которые хотят нравиться всем, тогда как Анна Австрийская пыталась представить их друг другу:

• Предыдущая
• 22/81
• Следующая