Приключения Мишеля Гартмана. Часть 1 - Эмар Густав - Страница 27

• Предыдущая
• 27/112
• Следующая

— О чем же? — спросила я.

— Вы уже знали бы это, если б пришли на назначенное мною свидание.

— Я не хожу на свидания с молодыми людьми.

— Ах! Я это знаю и имею на это доказательство.

— Чего вы хотите от меня? Кончайте скорее.

— Сказать вам в двух словах о вашей госпоже.

— О моей госпоже? — вскричала я.

— Да, о вашей госпоже; выслушайте меня.

Вот что он рассказал мне. Несколько дней тому назад, в полночь, Карл находился в спальне своего барина, где все приготовлял на ночь, как он делает это каждый вечер, когда услыхал, что его барин произнес громким голосом в своем кабинете, где он сидел около часа, запершись с какими-то людьми:

— Графиня де Вальреаль похожа на вашу бывшую любовницу.

Разговор продолжался шепотом и Карл, внимание которого это имя возбудило — он знает, что я у вас служу — не мог ничего понять. Жейер и его друзья разговаривали с некоторым одушевлением. Вдруг банкир вскричал громко:

— Что ж вы заключаете из этого?

— Что эта женщина должна исчезнуть, — сказал незнакомый голос.

— Она должна умереть, — прибавил другой.

— Хорошо, господа, — продолжал банкир, — эта женщина умрет.

В кабинете сделался шум, отодвигали кресла; верно, гости уходили. Карл боялся, что его застанут в спальне, поспешно вышел и воротился только по звонку барина. Теперь, в свою очередь, я вас спрошу: что вы из этого заключаете?

— Я заключаю, что ты сумасшедшая, — ответила графиня, пожимая плечами с презрительной улыбкой. — Твой Карл Брюнер шутник, который, не зная, как тебя видеть и как добиться свидания, сочинил эту басню, чтоб принудить тебя выслушать его.

— О! — вскричала молодая девушка, обидевшись. — Карл Брюнер совсем не таков. Он родился в Баварии, это правда, но вы знаете так же, как и я, что он французского происхождения. Его дед был из Франшконте. Карл не способен обманывать меня таким образом. Нет, нет, все это справедливо.

— Ты помешалась, говорю тебе. Твой Карл Брюнер не так расслышал или не так понял. Хотя мы соседки с черным лесом, милая моя, Шиндеранес давно умер, не оставив преемников. Полиция очень искусна. Этот достойный Жейер расхохотался бы как сумасшедший, если б знал, что его превратили таким образом в атамана разбойников. Он капиталист, это правда, — прибавила графиня с насмешливой улыбкой, — но это не причина, чтоб сделать из него разбойника. Уведи Анри, который уже слишком долго валяется с Дардаром, приди одеть меня и вели заложить коляску, я выеду.

— Мне ехать с вами?

— Нет, не нужно; я хочу сделать несколько визитов. Только я возьму с собою Анри.

Графиня пошла в дом в сопровождении Элены, которая не смела раскрыть рот, но вознаграждала себя, целуя ребенка и стараясь его рассмешить.

Не прошло и десяти минут, как графиня вошла в свою комнату, как Элена доложила ей, что приехал Жейер.

Молодая девушка была бледна и дрожала. Несмотря на то, что сказала ей госпожа, она более прежнего была убеждена в справедливости слов своего простодушного обожателя. Поэтому она буквально была поражена изумлением, когда ее госпожа приняла это известие с веселым видом.

— Попроси Жейера подождать в розовой гостиной, — сказала графиня.

Субретка ушла, ничего не ответив.

Через четверть графиня, прелестнее и восхитительнее прежнего, вошла в гостиную. Одета она была с изящным вкусом, просто, но чрезвычайно богато. На ней была шляпка, и она держала в руке зонтик.

— Боже мой! Графиня, — вскричал Жейер, приметив ее, — я просто в отчаянии, что так дурно выбрал время. Я видел у крыльца ваш заложенный экипаж. Вы, верно, выезжаете?

— Это правда, — ответила молодая женщина, указывая ему рукой на кресло, — я должна сделать визит, которого отложить не могу. Однако, если вы хотите сказать мне несколько слов, — прибавила она с улыбкой, — я к вашим услугам и готова выслушать вас.

— Я не хотел бы употреблять во зло ваше снисхождение, графиня; дело, о котором я желаю говорить с вами, хотя довольно важно, может быть отложено; не угодно ли вам назначить мне, в котором часу можете вы меня принять, и я поставлю себе долгом исполнить ваше желание.

Графиня подумала, потом, вернувшись к банкиру с очаровательной улыбкой, сказала:

— Сделаем лучше; свободны вы теперь? Можете располагать часом или двумя?

— О! Вполне, графиня. Я на минуту показался на бирже и прямо приехал к вам. Я могу свободно располагать остатком дня.

— Когда так, любезный Жейер, — продолжала графиня своим кротким и гармоническим голосом, улыбаясь банкиру с самым любезным видом, — это решено, я вас увезу. Отошлите ваш экипаж и поедемте со мною. Хотите?

— О! Графиня, милость, которою вы удостаиваете меня, навлечет мне много завистников.

— Итак, вы соглашаетесь?

— С признательностью, графиня.

— Когда так, поедемте.

Они встали и вышли из гостиной.

— Разве ваше сиятельство не возьмете сына? — спросила Элена, стоявшая в передней и державшая ребенка за руку.

— Нет, я передумала. Пусть он лучше останется.

— Но, графиня…

— Ступайте, Элена, — перебила графиня, возвращая ей ребенка, которого поцеловала два, три раза.

Воспользовавшись отсутствием банкира, который отдавал приказания своему слуге, графиня наклонилась к молодой девушке и приложила палец к губам.

— Ты сомневаешься во мне, — сказала она вполголоса, — ну, ты скоро узнаешь, на что я способна.

Оставив молодую девушку, которая в полном изумлении смотрела на нее с испуганным видом, графиня спустилась легко как птичка со ступеней крыльца и села в свою коляску, дверцу которой отворил лакей.

— Я вас жду, господин Жейер, — сказала она.

— Я здесь, графиня, я здесь, — ответил банкир, покраснев от радости и гордости. Когда банкир сел возле графини, она наклонилась к лакею, стоявшему неподвижно и без шляпы у дверцы, и произнесла небрежно эти слова:

— Велите ехать в Кель.

Она откинулась в глубину коляски, приютившись среди волн кружев, как колибри в цветах.

— Как, графиня, мы едем в Кель? — с изумлением спросил банкир.

— Мы поедем даже дальше, мы переедем границу. Вы видите, это похищение во всей форме.

— Вы осыпаете меня милостями, графиня.

— В каком отношении? — спросила она, жеманясь.

— Позволив мне сопровождать вас.

— Вы повторяете одно и то же; остерегайтесь, вы уже говорили мне это.

— Это правда, графиня, но я до того ослеплен, до того удивлен, что откровенно признаюсь вам, я сам не знаю, что делается со мною.

— О! — сказала графиня, бросая на него сквозь длинные ресницы взгляд странного выражения. — Неужели вы уже боитесь? А я думала, что вы, господа капиталисты, закалены против обольщений всякого рода.

— Пощадите меня, графиня, мы более ничего как мужчины и часто поступаем как трусы, которые поют, чтоб придать себе мужество.

— То есть, если я вас понимаю, вы громко кричите, что вы непобедимы, для того, чтоб никому не пришла охота на вас нападать. Так?

— Почти, графиня.

— Ну, успокойтесь, любезный Жейер, — сказала она, расхохотавшись хрустальным смехом, от которого по жилам банкира пробежал трепет, до того этот смех был насмешливо-коварен, — вы в безопасности возле меня. Я не стану проводить траншей перед вашим сердцем.

— Это меня успокаивает только вполовину, графиня.

— Как это?

— Может быть, уже слишком поздно.

— Любезный Жейер, — продолжала графиня, все насмешливо смеясь, — пожалуйста, не принимайте такого томного вида. Заметьте, что мы едем в эту минуту по самым многолюдным кварталам города, и если вы будете продолжать, вы выставите нас напоказ.

— Вы злы, графиня, — пробормотал банкир, с досадой откинувшись в угол коляски.

— Вы думаете? — сказала она язвительно.

Коляска приближалась к Аустерлицким воротам и скоро должна была въехать в великолепную аллею, кончавшуюся у Кельского моста, этого образца французского искусства, который стоит так дорого и должен был продолжаться так недолго.

• Предыдущая
• 27/112
• Следующая