Вождь Сожженных лесов - Эмар Густав - Страница 10

• Предыдущая
• 10/35
• Следующая

— Ничего нет легче, сеньорита; я не знаю, в скольких лье отсюда находится знаменитый скиталец лесов, но в моем отряде есть один охотник, которому известны все тропинки пустыни и который обладает замечательной способностью отыскивать тех, кого ему надо; напасть же на след Валентина Гиллуа будет тем удобнее, что он, наверно, оставил людей в окрестностях каждого лагеря, чтобы отыскать вас.

— Могу ли я просить вас об одном одолжении, кабальеро? — прервала его донна Розарио с улыбкой.

— Говорите, сеньорита, вы не знаете еще, какое участие я принимаю в вашем деле?

— Я не сомневаюсь в этом, а потому и решаюсь обратиться к вам с следующей просьбой: я желала бы, чтобы этот молодой человек, который меня сопровождает, сам отвез мое письмо и вручил по адресу; он рассудителен, очень предан мне и хорошо знаком с местностью; кроме того, он знает многих из людей Валентина Гиллуа, и если встретит кого-нибудь из них на дороге, то тогда, конечно, можно быть уверенным, что письмо скоро дойдет по назначению.

— Пусть будет по-вашему, сеньорита! Предоставляю вам действовать, как вам будет угодно; если вы находите нужным послать этого молодого человека, то я исполню ваше желание; я же довольствуюсь тем, что имею честь быть вам полезным. Я также пошлю охотника, чтобы узнать о событиях ночи.

— Я думаю, сеньор, что так будет лучше, тем более что вы, конечно, не написали бы того, что я написала, — сказала она с очаровательной улыбкой.

— Когда вы хотите, чтобы отправился этот мальчик, сеньорита?

— Как можно скорее.

— Чтобы скорее возвратиться?

Молодая девушка молча кивнула головой.

— Хорошо, сеньорита, он отправится сейчас же.

Капитан отворил дверь и знаком подозвал к себе лейтенанта Маркотета, который чинно прохаживался в нескольких шагах с сигарой во рту.

— Лейтенант, прикажите сейчас же оседлать лучшую лошадь, — сказал капитан. — Умеешь ли ты управлять лошадью, мальчик? — продолжал он, обращаясь к Пелону.

— Я сын гамбусино! — гордо отвечал мальчик.

— О! в таком случае я совершенно спокоен, — заметил капитан с улыбкой. — Есть ли у тебя оружие?

— Да, капитан, у меня есть ружье, револьвер и нож.

— Хорошо, теперь недостает только сумки с съестными припасами, но тебе принесут ее, пока ты соберешься. Когда лошадь будет оседлана, приведите ее сюда, лейтенант, а также прикажите приготовить сумку. Ступайте и распорядитесь, чтобы все было готово как можно скорее.

Через пять минут великолепная вороная лошадь прыгала перед хижиной и рвалась из рук лейтенанта, который крепко держал ее под уздцы.

— Вот тебе письмо, Пелон, — сказала донна Розарио, обращаясь к молодому человеку, лицо которого сияло от восторга при сознании, что ему доверяют такое серьезное поручение. — Ты должен вручить его Валентину Гиллуа в собственные руки.

— Положитесь на меня, сеньора, я доставлю его или умру.

— Поезжай, Пелон, поезжай, мой друг, мой брат, поезжай, и да хранит тебя Бог!

Молодой человек вежливо поклонился и вскочил в седло с ловкостью и проворством, которые ручались в успехе возложенного на него поручения.

Если бы капитан Кильд увидел теперь этого прекрасного молодого человека, с сверкающим взглядом, грациозными манерами и твердой посадкой на лошади, он, без сомнения, не узнал бы в нем бедного Пелона, с которым он привык обходиться с таким презрением.

Но тогда он был жалкий невольник, между тем как теперь он был свободен и чувствовал, что он также человек.

Почтительно раскланявшись с донной Розарио и капитаном, он пустил лошадь охотничьим галопом и выехал из лагеря, ворота которого были для него отворены. Пять минут спустя он исчез с горизонта.

— Как мне нравится этот красивый молодой человек! — весело сказал капитан, обращаясь к донне Розарио. — Довольны ли вы, сеньорита? — прибавил он. — Все ли я исполнил, что обещал вам ночью?

— О да, сеньор! Вы слишком добры и внимательны, чтобы я не заплатила вам за все это моей искренней признательностью.

— Теперь я, кажется, бесполезен для вас, все зависит от вашего посланного.

— О, я в нем совершенно уверена, сеньор.

Капитан почтительно поклонился донне Розарио и снова поцеловал ее руку.

— О, сеньора! — сказала Гарриэта Дюмбар, когда они остались только вдвоем, — как прекрасен сделался вдруг Пелон!

Донна Розарио обняла ее, смеясь.

— Теперь он свободен, мой друг, — отвечала она, — и чувствует свою силу, как орел, у которого выросли крылья.

Теперь мы оставим на некоторое время лагерь Сожженных лесов и последуем за Пелоном.

Молодого человека вовсе нельзя упрекнуть в хвастовстве за то, что он гордо отвечал капитану: «Я сын гамбусино!» Он не только мастерски ездил на лошади, как вообще все мексиканцы, но, несмотря на свою молодость — ему было около восемнадцати лет, — он обладал замечательным знанием самых уединенных уголков и тропинок пустыни.

Постоянно сопровождая отца своего, который большую часть времени проводил в странствовании по лесам и степям, Пелон имел случай близко познакомиться со всеми трудностями жизни лесного бродяги; он приобрел также необыкновенную способность открывать следы и неуклончиво следовать по ним; но, что всего важнее, он умел направлять выстрел в чаще темного леса так же верно, как бы он стрелял в открытом поле, покрытом только высокой травой.

Сверх того он был храбр, благоразумен, осторожен и хорошо знаком с оружием, которое он постоянно носил и в котором он был похож на настоящего охотника.

Словом, донна Розарио имела основание доверять ему.

Расставшись с лагерем Сожженных лесов, Пелон продолжал скакать до тех пор, пока не углубился в самую середину равнины.

Наконец, он остановился и поворотил свою лошадь головой к востоку.

Трава была так высока, что молодой человек, хотя и был довольно высокого роста, однако должен был подняться на стременах, чтобы обозреть местность.

Мертвая тишина царствовала вокруг; ничто не нарушало ее.

Молодой человек хорошо знал позиции различных лагерей; он попробовал определить с точностью направления, в которых они находились от него, для того чтобы лучше представить в своем уме местность, где был лагерь охотников, к которым он хотел направиться.

Это была долгая и трудная работа, но, по-видимому, результаты получились удовлетворительные, так как на губах его появилась самодовольная улыбка.

— Я должен направиться прямо к северу, — сказал он, — но так, чтобы все время эти две возвышенности находились с правой стороны от меня; одна из них, как следует предполагать, называется Воладеро, которую так часто мне описывал Блю-Девиль и о которой он еще вчера говорил мне во время похода и даже указывал на нее пальцем; там я, без сомнения, могу получить сведения о человеке, которого ищу. Блю-Девиль никогда ничего не говорит и не делает без основания. Итак, я отправляюсь к Воладеро; но, чтобы быть свободнее в своих действиях и не иметь более надобности останавливаться, я позавтракаю здесь, тем более что я очень голоден; притом же, — прибавил он, взглянув на солнце, — теперь не более десяти часов с половиною.

Пелон остался очень доволен своим заключением; соскочив на землю и разнуздав лошадь, которая с жадностью принялась щипать траву, он сел возле нее, положил свое ружье в таком от себя расстоянии, чтобы во всякое время его можно было достать не вставая, и, разложив перед собою свою провизию, начал есть так, как едят в его лета, т. е. с превосходным аппетитом.

Съедая все, что попадалось ему на зубы, молодой человек погрузился в глубокие размышления, что, однако, не мешало ему быть каждую минуту настороже и не пропускать мимо ушей ни малейшего шума.

Но ничто не нарушало величественной тишины этого неизмеримого зеленого океана.

Наконец Пелон окончил свой завтрак, который продолжался не более двадцати минут.

Его лошадь также подняла вверх голову и с нетерпением озиралась по сторонам.

Молодой человек снова собрал оставшиеся съестные припасы и сложил их в свою сумку; затем он выпил залпом из дорожной бутылки вина, взнуздал свою лошадь и прыгнул в седло.

• Предыдущая
• 10/35
• Следующая