Цветы на чердаке - Эндрюс Вирджиния - Страница 25

• Предыдущая
• 25/93
• Следующая

Трусливые мысли начали возникать у меня в голове, убеждая, что мы — запертое, никому на свете не нужное порождение Дьявола. Они окружили меня со всех сторон, стремясь сделать так, чтобы я почувствовала себя жалкой и никчемной. Надо было найти способ справиться с ними. Мама! Она любила нас, мы были ей нужны, она сделает все, чтобы стать секретаршей у какого-нибудь удачливого бизнесмена. Обязательно! Я была уверена, что она это сделает. Она не пойдет на поводу у своих родителей, которые хотят, чтобы она отвернулась от нас. Обязательно, обязательно.

— Боже, — молилась я, — помоги маме научиться быстрее.

В комнате было ужасно жарко и душно. Я слышала, как снаружи ветер шуршит листьями деревьев, но он был недостаточно сильным, чтобы залететь сюда и сделать комнату попрохладней, только давая знать, что там, за окном, свежий воздух, и если мы широко откроем окна, то им наполнится и эта комната. Я так хотела оказаться снаружи! Разве мама не говорила, что ночи в горах холодные даже летом?

Было лето, и в комнате было далеко не прохладно при закрытых окнах.

В розоватой полутьме Крис шепотом позвал меня по имени.

— О чем ты думаешь?

— О ветре. Воет, как волк.

— Так и знал, что ты пребываешь в хорошем настроении. Или я не я, или тебе надо принимать таблетки от меланхолии.

— Могу тебя еще повеселить: шепот ветра напоминает голоса умерших, и они пытаются сказать нам о чем-то. Он заскрипел зубами.

— А теперь, Кэтрин Долл (сценический псевдоним, который я собиралась когда-нибудь использовать), слушай меня внимательно. Я приказываю тебе не предаваться, лежа здесь, своим жалким страхам. С этой минуты, мы будем принимать каждый час таким, какой он есть, не переставая думать о том, что, я уверен, в нашем положении будет значительно легче, чем вести счет на дни и недели. Старайся больше думать о музыке, пении и танцах. По-моему, ты говорила, что никогда не грустишь, если в голове у тебя звучит какая-нибудь мелодия.

— А о чем будешь думать ты?

— Если бы я не хотел спать, то рассказал бы тебе о своих мыслях на десять увесистых томов. Так или иначе ты знаешь мою мечту. Наверное, сейчас, перед сном, я буду думать, на какие игры мы сможем потратить наше время.

Широко зевнув, он вытянулся на кровати и в который раз улыбнулся мне.

— Что ты думаешь по поводу всех этих разговоров про уродцев с копытами, хвостами и рогами, которые получаются от брака близких родственников.

— А ты, будущий доктор и искатель всех и всяческих знаний, можешь сказать, возможно ли это с научной точки зрения?

— Не-а, — уверенно ответил он, как будто хорошо знал предмет. — Если бы это было так, мир наполнился бы дьяволоподобными монстрами, хотя, честно говоря, я лично был бы не прочь взглянуть на дьявола хоть одним глазком.

— Я иногда вижу чертей во сне.

— Ха! — усмехнулся Крис. — Опять ты со своими снами. Скажи лучше, как тебе понравились близнецы? Честное слово, я горжусь ими, ведь они не побоялись бросить вызов нашей великанше — бабушке. Черт возьми, они действительно смелые ребята. Правда, я все время боялся, что она сделает с ними что-то ужасное.

— Ты считаешь, что она не сделала ничего ужасного? Она подняла Кэрри за волосы. Ей наверняка было больно. А Кори она толкнула с такой силой, что тот покатился, и это тоже было больно. Чего еще ты хочешь?

— Все могло бы быть намного хуже.

— Я думаю, она просто сумасшедшая.

— Может быть, может быть, — сонно пробормотал он.

— Ведь близнецы такие маленькие. Кори просто защищал Кэрри, ты ведь знаешь, как они привязаны друг к другу. — Я немного поколебалась, прежде чем перейти к тому, что меня так волновало. — Крис, ты думаешь, наши папа и мама правильно сделали, что полюбили друг друга? Они могли как-то остановить это?

— Не знаю. Давай не будем говорить об этом. Я чувствую себя как-то неловко.

— Я тоже. По крайней мере теперь ясно, почему у нас у всех голубые глаза и светлые волосы.

— Ага, — зевнул он, — точно. Дрезденские куколки. Это мы.

— Ты был прав. Я всегда хотела играть в игры весь день напролет. Ты только подумай, если мама принесет нам новый, улучшенный вариант «Монополии», мы, наконец, сможем закончить игру. — До этого нам никогда не удавалось доиграть до конца. — И еще, Крис. Серебряные балетные туфли будут мои.

— Хорошо, — пробормотал он. — А я возьму шлем или гоночную машину.

— Шлем, пожалуйста.

— Хорошо. Извини, я забыл. Близнецов мы научим быть банкирами и считать деньги.

— Сначала нам придется просто научить их считать.

— Это ничего. Фоксворты понимают толк в деньгах с рождения.

— Но мы не Фоксворты!

— А кто же?

— Доллангенджеры! Вот кто!

— Ладно, пусть будет по твоему. — И он снова пожелал мне спокойной ночи.

Я снова села на колени на полу у кровати и молитвенно сложила руки под подбородком. Очень тихо я начала молитву:

— Сейчас, когда ложусь я спать, прошу я Господа опять… — Но почему-то я опять не смогла произнести эти слова о том, чтобы Бог позаботился о моей душе, если я умру во сне. Пропустив эту часть, я попросила благословения для мамы, Криса, близнецов и для папы, где бы там, на небесах, он не находился.

Потом я снова забралась в кровать и старалась думать о торте, печенье и мороженом, которые бабушка почти обещала нам вчера вечером, если мы будем хорошо себя вести.

А вели мы себя хорошо.

По крайней мере пока Кэрри не напала на нее. С другой стороны, она все равно пришла без всякого десерта.

Откуда она знала, что мы вдруг поведем себя так недостойно?

— О чем ты теперь думаешь? — спросил Крис сонным, монотонным голосом. Я думала, что он давно заснул и не смотрит на меня.

— Да так, ни о чем. О мороженом и прочих сладостях, которые наша бабушка обещала нам за хорошее поведение.

— Завтра будет еще один шанс, так что не думай, что все кончено. И потом, может быть, завтра близнецы забудут о своем желании выйти наружу. У них не очень долгая память.

— Да, действительно. Они уже забыли папу, а он погиб всего-навсего в апреле прошлого года. Как быстро из их памяти выветрился образ отца, который любил их больше жизни.

А я не могла отказаться от воспоминаний о нем — не могла и не хотела, хотя уже достаточно смутно помнила, как он выглядел. Все равно я, наверное, просто чувствовала его.

Дни шли и шли. Без всяких изменений. Что бы вы делали со своим временем, если бы оно было у вас в таком избытке? На что бы вы направили свое внимание, если вы уже видели все вокруг тысячу раз? Какое направление приняли бы ваши мысли, когда все ваши мечты и стремления разбились о непреодолимые проблемы? Можно было вообразить, как ты выбегаешь наружу в лес и слышишь хруст сухих листьев под ногами. Можно было представить себя купающейся в озере неподалеку от дома Фоксвортов или в прохладном горном ручье. К сожалению, я понимала, что все эти мечты похожи на паутину, разрывающуюся на части при слабом прикосновении, и не могла не осознавать той мрачной реальности, в которую окунули нас последние события. Где было счастье? Ждало нас впереди или осталось позади? По крайней мере не здесь, в этой секунде, минуте, часе. Единственным, что давало нам силы, была надежда.

Крис говорил, что тратить время зря — преступление. Время — это самое ценное, что у нас есть. Ни один человек еще не обладал достаточным временем, чтобы узнать все, что он хотел. Вокруг нас мир был охвачен суетой, восклицая: «Торопитесь, торопитесь, торопитесь».

У нас была масса времени, миллион книг для чтения, часы, когда мы могли дать волю воображению. Творческий гений рождается в момент бездеятельности, мечтая о невозможном и впоследствии воплощая это невозможное в жизнь.

Мама, как и обещала, навещала нас с новыми играми и игрушками, чтобы занять наше время. Мы с Крисом были в восторге от «Монополии», «Скрэббла», китайских шашек, обыкновенных шашек, а потом, когда она принесла двойную колоду карт для игры в бридж, мы стали настоящими асами!

• Предыдущая
• 25/93
• Следующая