Сад теней - Эндрюс Вирджиния - Страница 19

• Предыдущая
• 19/70
• Следующая

— Ясно.

— Нет, тебе далеко не все ясно. Причина того, почему он хочет иметь роскошную комнату с ванной, состоит, Оливия, в изменившихся обстоятельствах его семейной жизни. Он приезжает вместе с женой.

— С женой? Ты хочешь сказать, что отец вновь женился спустя столько лет?

— Да, с женой.

На секунду Малькольм отвернулся, а затем вновь посмотрел на меня.

— Я никогда не говорил тебе, но он женился до отъезда в Европу.

— Как? Почему ты ничего об этом не сказал?

— О, ты сама все поймешь, Оливия. Все увидишь и во всем разберешься, — добавил он, повышая голос.

Джоэл начал хныкать. В очень юном возрасте наши дети очень чувствительно воспринимали вспышки гнева Малькольма, особенно Джоэл, который испытывал безотчетный страх перед Малькольмом. Казалось, что и Мал становился таким же.

— Ты пугаешь детей, — сказала я.

— Будет еще хуже, если он не замолчит, пока я говорю. Тихо! — приказал он.

Лицо Малькольма застыло, и он подавился слезами. Джоэл перевернулся и тихо всхлипывал в колыбельке.

— Короче, ты должна подготовиться! — закончил Малькольм, выплевывая слова между зубами, и с шумом выбежал из детской.

Подготовиться? Что он имел в виду? Неужели он так ненавидел своего отца? А сам настолько не желал его приезда в Фоксворт Холл и последующего раздела дома?

Я не стремилась быть единственной хозяйкой дома. Скоро здесь появится еще одна женщина, жена пятидесятилетнего мужчины. Несомненно, она будет моим союзником. Я хотела бы относиться к ней, как к матери, которая умерла так безнадежно рано. Я могла бы посоветоваться с нею, расспросить о Малькольме. Конечно, только старшие по возрасту люди могли бы что-либо подсказать молодым. Я была счастлива при мысли, что смогу принять Гарланда и его жену.

— Малькольм, — спросила я за обедом, — а может быть нам лучше уехать из Фоксворт Холла? Ты не хотел бы иметь собственный дом?

— Переехать?

— Да, я полагала…

— Ты с ума сошла куда мы поедем? Купить или построить новый дом и оставить все это? Я позабочусь о своем отце, а ты — о его жене. Ты будешь вести хозяйство и поддерживать в доме идеальный порядок. И не смей говорить мне, что ты ее боишься, — добавил он с усмешкой.

— Вовсе нет, я полагала, что твой отец — пожилой человек, которому…

— Мой отец старше, но не мудрее меня, — заметил Малькольм. — Сейчас он гораздо больше, чем раньше, зависит от меня. Пока он путешествовал по Европе с молодой женой, я расширял нашу финансовую империю и взял в свои руки все рычаги управления. Наш совет директоров уже и забыл, как он выглядит, а я за время его отсутствия вдохнул в дело жизнь. Ему потребуется не один год, чтобы уяснить принципы всех нововведений.

Нет, — задумчиво добавил он, — ты не должна проявлять подобострастие перед его женой. Ты ведь помнишь тот тип женщин, которые нравятся моему отцу.

Его лицо посерело. Малькольм вышел из комнаты, над ним вновь нависла тень воспоминаний о матери.

Я ничего не сказала на эту тему. Я приказала слугам прибрать и навести порядок в анфиладе комнат рядом с моей и затем прекратила размышлять на тему приезда отца Малькольма и его жены. Вероятно, мне не следовало так быстро соглашаться, но ничего поделать было уже нельзя, и Малькольм со своей стороны, ничего не смог предпринять, чтобы достойно снести первый удар от их прибытия или хотя бы самому лучше подготовиться к еще большему удару.

Малькольм сидел, развернув перед собой газету, но я знала, что он ее не читает. В животе урчало, словно я проглотила тысячу пчел. Мы оба ожидали прибытия Гарланда и Алисии. Малькольм рано ушел из конторы, чтобы встретить отца. Он с шумом перелистывал страницы, то и дело поглядывая на часы деда. Они опаздывали больше чем на полчаса.

— Зная моего отца, — заключил он, — могу предположить, что он скорее приедет в четыре часа утра, чем в четыре часа дня. Важные детали всегда ускользают от него.

— Он ведь, наверняка, различает день и ночь, Малькольм, — добавила я.

— Ты так считаешь? Я помню, как мать сидела в этой же комнате, ожидая, чтобы он отвез ее на званый ужин, а он вообще не пришел, потому что неправильно сделал запись в своем календаре.

— Неужели ты помнишь? Тебе ведь было всего пять лет, когда она ушла из дома.

— Я все помню, — настаивал он, — я сидел рядом, а она жаловалась мне. Она, видишь ли, ценила мой ум. Она никогда не разговаривала со мной свысока, как это делают другие матери. Через некоторое время, если он не появлялся в назначенное время, она отправлялась на ужин одна. Вина ложилась на него, разве тебе не ясно?

— Он был слишком занят, — добавила я, стараясь выгородить его, но Малькольм либо не слышал меня, либо не видел никакой связи с собой.

— Да, да, но он небрежно относился и к делам. Он не мог сосредоточиться на делах. Они его быстро утомляли. Я не могу даже подсчитать, сколько сделок мы проиграли из-за его ошибок, и сколько сделок я спас.

— А твоя мать интересовалась бизнесом?

— Что? — Он усмехнулся, словно я сказала несусветную глупость. — Едва ли. Она полагала, что фондовая биржа — это место, где продаются чулки.

— Ты, конечно, преувеличиваешь.

— Я? Она не имела понятия о том, что такое дилер. Когда она делала покупки, то вовсе не интересовалась ценой. Она покупала все, что хотела, не зная, сколько денег потратила, а мой отец никогда не упрекал ее за это, не требовал никаких отчетов. Надеюсь, — добавил он, — что его отношения с новой женой будут иными.

— Где познакомились твои родители? — задала я вопрос Малькольму.

— Он увидел, как она переходила через дорогу в Шарноттсвилле, остановил свой экипаж и начал беседовать с нею. Он ничего не знал об ее семье. А вечером она пригласила его к себе домой. Разве это не говорит о многом? Она была очень импульсивным человеком. Разве ты могла бы так поступить, а? — он спросил меня, увидев мою нерешительность.

Я попыталась все это представить. Это было романтично: прекрасный молодой человек останавливает свой экипаж, ведет беседу с незнакомой молодой женщиной, а разговор произвел на нее такое глубокое впечатление, что она решает пригласить его к себе домой.

— Она была совсем незнакома с ним?

— Нет. Она навещала тетю в Шарноттсвилле. Она была не местной и никогда не слышала о Фоксвортах.

— Я полагаю, он был великолепен.

— Ты бы пригласила его к себе домой?

— Нет, конечно, — не сразу ответила я, хотя что-то внутри меня отвечало «да», очень хотелось, чтобы подобное случилось и со мной, но я знала, на что намекает Малькольм, что было правильно и пристойно.

— Ты понимаешь, куда я клоню? Ему следовало бы сразу догадаться, что за женщина беседовала с ним.

— Как долго они обхаживали друг друга? Он ухмыльнулся.

— Совсем недолго.

— Но, Малькольм, ты и я тоже недолго ухаживали друг за другом.

— Как ты можешь сравнивать? Я сразу понял, что ты за женщина; мне не пришлось в чем-то убеждать себя и искать доказательств своей правоты. Он же был ослеплен ею с самого начала и опрометчиво бросился делать ей предложение. Отец позднее признался мне, что подозревал ее тетю в том, что она специально привезти Коррин в Шарноттсвилль с единственной целью — встретить здесь достойного джентльмена. О, вероломство женщины!

Я бы не удивился, узнав, что она заранее спланировала перейти улицу именно в то время и в том же месте, зная, что повстречает его. Он сказал, что она так тепло улыбалась ему, что он вынужден был остановить экипаж.

— Я с трудом могу в это поверить.

— А я верю. Подобные женщины всегда потворствуют мужчинам. Они кажутся наивными, скромными, нежными, но они изощренны, поверь мне. А некоторые мужчины, подобно моему отцу, попадаются им на удочку.

— Неужели, и нынешняя его невеста такова? — Он не ответил. — А?

• Предыдущая
• 19/70
• Следующая