О молитве Иисусовой и Божественной Благодати - Голынский-Михайловский Антоний "архиепископ" - Страница 75

Когда говорится о художественной молитве, имеется в виду использование технических приемов, побуждающих ум к соединению с сердцем, помогающих усвоению умно-сердечной молитвы, подготавливающих к обретению дара самодвижной молитвы. Эти телесные, а точнее, психофизические приемы называются художественными в том смысле, что обозначают действия искусственные, намеренные, принудительные, в отличие от естественных, которые происходят непроизвольно. Святые отцы последнего времени, с одной стороны, предостерегают подвижников от увлечения технической стороной дела, с другой — признают целесообразность умеренного и разумного применения «технических средств».

{262}

Свт. Игнатий рассуждает на эту тему с большой сдержанностью: «Читатель найдет в „Добротолюбии“… наставление о художественном ввождении ума в сердце при пособии естественного дыхания, иначе, механизм, способствующий достижению умной молитвы… Советуем возлюбленным братиям не доискиваться открытия в себе этого механизма, если он не откроется сам собою… Пособия всегда остаются только пособиями. Те же святые отцы, которые предлагают вводить ум в сердце вместе с дыханием, говорят, что ум, получив навык соединяться с сердцем или, правильнее, стяжав это соединение по дару и действию благодати, не нуждается в пособии механизма для такого соединения, но просто, сам собою, своим собственным движением соединяется с сердцем». Отсылая к «Добротолюбию», святитель рекомендует безопасную замену художественных приемов: «Способ, предлагаемый блаженным Никифором, — превосходен», — пишет святитель, поучая, что художество вполне заменяется неспешным произнесением молитвы «внутри персей», тихим дыханием и заключением ума в слова молитвы. «При посредстве этих пособий мы удобно можем достигнуть внимания в известной степени. Вниманию ума при молитве начинает весьма скоро сочувствовать сердце. Сочувствие сердца уму мало-помалу начнет переходить в соединение ума с сердцем, и механизм, предложенный отцами, явится сам собой».

Тем не менее свт. Игнатий все-таки приводит в своих трудах подробные описания технических приемов[112]. Он говорит об их несомненной пользе, но только при рассудительном отношении к делу, и всячески предостерегает от чрезмерного упования на внешнюю сторону дела: «Очень важно знать значение, которое дают святые наставники умной молитвы предлагаемому им механизму, который как вещественное пособие никак не должно смешивать с собственным действием молитвы, которому никак не должно придавать особенной важности, как будто от него проистекает все преуспеяние молитвы. В молитвенном преуспеянии действует сила и благодать Божия; они совершают все — пособия [же] остаются пособиями, в которых нуждается наша немощь, и отвергаются как ненужные и излишние по стяжании преуспеяния. Возложение упования на эти пособия очень опасно — оно низводит к вещественному, неправильному пониманию молитвы, отвлекая от понимания духовного, единого истинного. От ложного понимания молитвы всегда происходит или бесплодное, или душевредное упражнение ею. И то знай, брат, говорят Ксанфопулы, что всякое художество и всякое правило… предна

{263}

чертаны по той причине, что мы не можем еще чисто и непарительно молиться в сердце».

Святитель входит в некоторые частности, связанные с художеством, напоминая, например, что естественно возникающую теплоту никак нельзя ни принимать за благодатную, ни услаждаться ею, ибо это есть начало самообольщения. Такую теплоту, пишет он, «непременно должны ощутить те, которые будут очень понуждать себя к соединению ума с сердцем при помощи вещественных пособий, давая им излишнее значение и не давая должного значения духовным пособиям». Он поясняет также, что «низменный стул очень удобен для упражнения молитвой Иисусовой». Хотя «этим не отвергается стояние при ней, но как почти все время истинного безмолвника посвящено молитве, то и предоставляется ему заниматься ею и сидя, а иногда и лежа». Тут же святитель напоминает, что молитва есть подвиг не телесный, но духовный и вся «сущность делания в Господе и в имени Его». Со свойственной ему осторожностью святитель подчеркивает, что деланию молитвы «несколько способствует художественное направление ума к словесности и к верхней части сердца».

В переписке с конкретными людьми святитель рекомендует «общее правило для всех, занимающихся молитвой: „заключать ум в слова молитвы“, т. е. молиться со вниманием». Приводит он в пример и свой личный опыт. «Вы, конечно, помните, что я вам завещал внимать умом языку, тихо произносящему молитву, отнюдь не позволяя себе самочинно вдаваться в художество, описанное в „Добротолюбии“… Моление с заключением ума в слова молитвы есть самое полезное и безопасное, механизм чрез ноздревое дыхание с усилием взойти умом в сердце воспрещен святыми отцами для не созревших к такому молению!.. Я стараюсь приобучиться единственно к первому способу как необходимому для внимания. Внимание — душа молитвы. Стараюсь даже устранять все прочее, чтоб делание было вполне бескорыстным, чтоб преуспеяние было вполне предоставлено воле Божией… Благую часть ты избрал, оставя все механизмы и довольствуясь заключением ума в слова; это поведет к самым правильным результатам, без всякой примеси прелести… Для себя я держусь, когда держусь, единственно заключения ума в слова молитвы; все прочее является, когда является, само собой».

В одном из частных писем к новоначальной инокине свт. Игнатий одобряет умеренное применение художественных приемов: «Что дыхание удерживаетесь вводить по художеству, изложенному в „Добротолюбии“, — хорошо делаете. Это художество превосходно сокращено прп. Нилом Сорским в следующие слова: „Не дыши борзо, ибо сие способствует к собранию ума“. Этим и вы довольствуйтесь, т. е. дышите тихо при

{264}

молитве». Однако дальнейшее творчество, такое как введение с дыханием ума в сердце, святитель ей до поры воспрещает: «От художества о ноздряном дыхании уклонитесь! Когда Богу изволяющу придет время, то скажу. Этим художеством, в свое время полезным, некоторые неисцельно себя повредили»^{344}.

Иной раз святитель вскользь упоминает практические детали, которые являются указанием на применение художества. Например: «При упражнении молитвой Иисусовой полезно иметь глаза закрытыми и держать левую руку у персей, над левым сосцем груди, несколько повыше его, — последний механизм способствует к ощущению силы словесности, находящейся в персях»^{345}. Прикосновение руки (согревающая ладонь, нажим пальцев или просто легкое касание) привлекает и помогает собрать внимание в месте касания. Существенно и то, что упоминается именно левая рука, то есть держащая четки. Во время молитвы некоторая часть внимания у начинающего неизбежно отвлекается на перемещение пальцев по четкам, и если рука опущена, то туда же частично уходит неокрепшее еще внимание. Поэтому положение руки с четками возле сердца оказывается наиболее выгодным — внимание не расщепляется, но собирается в одном месте. Помогает также молитвенному сосредоточению и скрещение рук на груди.

Непроизвольные жесты человека не являются случайными. Например, при интенсивном размышлении, при умственном напряжении возникает потребность потирать рукой лоб, сжимать виски, подпирать кулаком голову. Рука бессознательно тянется к месту сосредоточения внимания. Телесный жест обнаруживает прямую связь с внутренним состоянием. Используя эту закономерность, можно влиять на процесс, помогать управлению вниманием. Поэтому столь простое действие, как размещение руки на груди, может, по принципу обратной связи, весьма ощутимо способствовать сосредоточению ума в нужном месте.