Застава - Крупеникова Ирина - Страница 36
- Предыдущая
- 36/152
- Следующая
Одна и та же страница электронного документа висела на экране без малого полчаса.
«Лис, а Лис, ты читаешь или нет? Я уже наизусть всю таблицу партсъездов выучила!»
– Я их не понимаю! – парень хлопнул ладонью по столу.
«Партсъезды? А чего тут понимать! Зубри, и всё!»
– Тура и Ворона не понимаю, – Лис скроил кислую мину. – Раньше они меня просто не слушали. Теперь вообще чушь какая-то выходит. Что ни говорят, всё звучит двузначно! А как только я рот открываю, замыкаются друг на друге, будто сиамские улитки в одном панцире, и ничего к себе не подпускают.
«Лис, послушай, – Кикимора вдруг стала серьёзной. – Если бы детдомовской пэтэушнице месяц назад сказали, что она грянется насмерть с мотоцикла, а её дух обретёт долгожданный дом у трёх сыновей Огненного Змея, знаешь, куда бы она остряка послала? Это нормально. Пока живёшь как человек, всё остальное кажется ерундой. А ты двум взрослым здоровым мужикам вешаешь на уши потусторонние байки об их загробной жизни. Представляешь, каково им придётся, если они признают, что были мёртвыми! Как они с живыми людьми общаться будут? С Мариной своей, с пациентами, с клиентами?»
– И что мне делать?
«Запастись терпением. Дед говорит, ты же вещий. А вещих никогда не признавали сразу».
– Отец предупреждал меня, – Лис тяжело вздохнул.
«Погоди, ты же ещё не проиграл. И у тебя есть союзники – я и Дед. Так что давай рассказывай».
– О чём?
«Как о чём? О себе! Про близнечиков я уже достаточно наслушалась. А вот ты – серая лошадка. Для начала меня интересует: ты действительно их родной брат?»
– Да, – Лис не выразил особого желания возвращаться к злосчастной теме.
«Хм. Ты им больше в сыновья годишься».
– Так получилось.
«Где получилось? – Кикимора не унималась. – Здесь или там?»
Лис пожал плечами.
– На том свете нет ни времени, ни возраста. Я появился за кольцами Огненного Полоза вскоре после братьев. Я помню женщину, которая объявила себя Пятницей, покровительницей убогих и обделённых. Мне сказали: иди и назови её матерью. Но она оттолкнула меня. Тогда отец забрал меня к себе и дал новое имя.
«Гамаюн?» – осторожно уточнила внимательная слушательница.
Лис вздохнул.
– Да. Имя вещей птицы. Я существовал в самом сердце отца, хранителя человеческой памяти. И наблюдал. Огненный Змей стремился забрать у Пятницы силы, которые она собрала, питаясь гневом и враждой близнецов. Собственно, они служили ей с одной целью: насыщать её царство ненавистью. Мощь Пятницы выросла настолько, что она сумела дотянуться до верхнего мира, и Огненный Змей не мог ей помешать. Она прочно отгородила себя от естественной памяти земной. Я видел, как в её руки стекаются тысячи пропавших душ. И чем дальше – тем больше. Этим духам не суждено было воссоединиться с пращурами. То, откуда приходит в жизнь человеческий дух, слабело. На моих глазах истончалась нить поколений людских. Дети удалялись от родителей, родители не принимали опыта дедов. И я уже не знаю, одна ли женщина скрывалась под ликом и именем Пятницы. Может быть, их было много? Может быть, за сотни лет всё, что ненавидело жизнь, собралось под тем страшным гладким платком из чёрного шёлка…
«Да полно тебе, Лис! В каждом поколении говорят, что раньше было лучше, но ничего до сих пор не рухнуло. Тем более по воле какой-то Пятницы».
– Ни одно поколение до сих пор не зачёркивало другое! А ты посмотри, что делается здесь! Экономика уничтожает стариков, политика рубит под корень материнство, экология уродует детей, а новая мораль сводит любовь к похоти и животному сексу. Войны, наркота, безнаказанность насильников, отчаяние, бедность, изобилие, которое опустошает души – а в результате миллионы заложных. Кому это надо? Зачем? – он замолчал, уткнувшись взглядом в полированную поверхность письменного стола.
«Ладненько. Не переживай. Ты про себя давай колись. Как ты от отца ушёл?»
– Когда Тур и Ворон порвали нить своей судьбы и выбрали одну вместо двух разных дорог, Огненный Полоз показал им Переход. Я остался один. Впрочем, они и прежде меня не замечали. Я заявил отцу, что намерен объявить войну Пятнице и её заложным. Отец не позволил мне встать на путь гнева. Сказал: «Коли за людей радеешь, ищи братьев. У каждого из вас часть моего огня. Зажжёте своё пламя в мире людском, установите заставу на Переходе, будет живым жизнь, а мёртвым – путь в Память Земную». Я пообещал: построим Заставу. Тогда отец предостерёг: «Лихо придётся. Семь лет бегать тебе рыжим зверем по лесным тропам, прежде чем себя живого вспомнишь. А живой увидишь, что непомнящие не слышат гласа вещего». Я согласился на всё.
«Значит, отец превратил тебя в лисицу? – Кикимора уселась на монитор, приняв облик крошечной безликой девочки. – И ты семь лет был лисом?»
– Ки, я уже не знаю, что было, а чего не было. А братья, по-моему, никогда не признаются, даже если что-то и помнят. На этом свете свои правила. Чуть в сторону отойдёшь – диагноз «шизофрения», и вперёд в психушку. В середине прошлого века даже за иные политвзгляды туда направляли. Вон я на зачёте попытался преподу свою теорию язычества представить, и что? «Придёте на следующей неделе, Полозов». В прошлом году вообще доспорился до осенней пересдачи.
«И как?» – навострилась Кикимора.
– Никак. Тур приехал в универ, поговорил с кем-то при участии «зелёненьких», и всё в порядке. А разве это порядок?
«Да-а, Лис, тяжёлая у тебя доля, – привидение растеклось по комнате. – Сочувствую».
– Спасибо и на этом.
«Не вешай нос. Теперь я с тобой! Хочешь, на зачёт вместе пойдём? Такое кино устроим!.. Ой, куда это Деда потянуло?!».
В двухкомнатной «брежневке» стояла невыносимая духота. Утомлённое тело требовало отдыха, но сон качался над постелью и лишь одурманивал сознание минутными провалами и жаркой дымкой дрёмы. Владимир Полозов сделал последнюю попытку заснуть: отодвинулся от Марины и брата, шептавшихся слева, и уткнулся в подушку. Скоро стало нечем дышать.
– Вот уж не думал, что пыл страсти способен так нагреть помещение, – с этими словами он перевернулся на спину.
Марина звонко рассмеялась и нежно провела ладонью по его плечу.
– Влад, ты же мокрый, как после бани! Я сейчас балкон открою.
Она выскользнула из-под простыни и исчезла в темноте. Повеяло ночным холодком.
Всеволод Полозов шумно вдохнул и раскинулся на кровати, задев близнеца рукой.
Марина встала над мужчинами – хрупкое тонкое тело, изумительное творение искусницы-природы, и яркие счастливые глаза.
– По-моему, кому-то из нас необходима чашка крепкого кофе.
– Мы опять помешаем тебе выспаться, – Владимир Полозов виновато поднял брови.
– У меня выходной, – успокоила Марина и грациозно накинула простенький халатик.
В кухне зашипела газовая горелка.
– Богиня, – пробормотал Тур.
– О, да… С ней я чувствую себя как… – Ворон обнаружил, что не находит соответствующего слова.
– Это ты мне объяснить пытаешься? – спросил его близнец.
Братья весело переглянулись.
Тур поднялся. В потёмках звякнула пряжка ремня.
– Брюки не перепутай. Мои слева, – предупредил Ворон, слезая с кровати, и сам себе ответил. – Впрочем, какая разница.
Тур согласно хмыкнул, поскольку собирался сказать то же самое.
Владимир Полозов вслед за братом вышел на кухню.
– Почему у тебя так жарко? – поинтересовался он и дотронулся губами до румяной щеки женщины.
– Отопление включили, – Марина поёжилась от щекотки, когда жёсткая борода коснулась её шеи.
Всеволод Полозов молча открыл форточку.
– Завтра лето, какое может быть отопление!
Хозяйка квартиры пожала плечами.
– Мне подруга на днях объяснила: когда у них на ТЭЦ остаётся запас топлива, сэкономленный зимой, в общих интересах его сжечь. Иначе на следующий год дадут в меньшем объёме. А если год будет суровым, то мы просто останемся без тепла.
- Предыдущая
- 36/152
- Следующая
