Глинтвейн на двоих - Кривская Елена - Страница 33

— Не знаю, смогу ли я…

— Сможешь, деточка, вопросы не такие уж и трудные. Видишь ли, я чувствую себя… но это не твое дело. Словом, я хотела бы знать, как и чем живет сейчас Юлиан, хорошо ли ему, не испытывает ли в чем недостатка… Имею я на это право?

Аня задумалась.

— Хорошо, ты можешь не отвечать, и тогда я уйду. Но справедливо ли это будет? Ты ведь не хочешь, чтобы потом тебя заедала совесть?

— Хорошо, я отвечу на ваши вопросы, если… они окажутся не очень… трудными.

— Еще раз тебя заверяю: в твоей душе я копаться не стану. Меня интересуют простые вещи…

— Я сварю кофе, — поднялась было Аня.

— Не нужно, — махнула рукой гостья. — Нельзя много кофе, тем более на ночь. Вредно для сердца. Лучше посидим так, покурим. Запасись терпением — может быть, разговор окажется длинным.

Аня открыла глаза и сладко потянулась — так, что захрустели суставы. Впервые она одна ночевала в квартире профессора. Еще полчаса — и можно собираться на занятия. Эти полчаса она собиралась понежиться под одеялом. Привычки своей одинокой жизни она незаметно для себя перенесла в свою новую, едва начинавшуюся, странную жизнь. Осталось и обыкновение перебирать события вчерашнего дня, между которыми главным, конечно же, была встреча с женой профессора. Разговор действительно затянулся, как и предупреждала Виктория, за полночь, а когда они распрощались, Аня обнаружила, что возвращаться в свою прежнюю квартирку поздновато. И она решила остаться здесь, постелила в профессорском кабинете, где, вспоминала она, впервые…

Вопросы, которые задала гостья, действительно были простыми и ненавязчивыми. Ее интересовало, как выглядит профессор, как ведет себя со студентами, читает лекции, как одевается. Отношений с Аней Виктория коснулась как бы мимоходом, как будто они интересовали ее не в первую очередь. Только поинтересовалась разницей в возрасте и — была ли Аня замужем. Незаметно для самой себе, Аня рассказала чуть больше, чем собиралась вначале. Непритязательность гостьи подкупала. Разговор перешел на иные, чисто женские темы — об одежде, косметике, детях. Кое-что рассказала и Виктория. От нее Аня впервые узнала о взрослом профессорском сыне — оказывается, он рано повзрослел, отдалился от родителей, наконец женился против их согласия и уехал за границу. С тех пор от него пришло только два или три письма…

— Разве Юлиан ничего тебе о нем не рассказывал? — удивилась гостья.

— Только в общих чертах… Ему было тяжело говорить на эту тему.

— А обо мне… что-нибудь говорил?

— Ничего, что оскорбляло бы женщину, — осторожно ответила Аня.

Виктория махнула рукой, как бы не совсем доверяя услышанному.

В общем, расстались они если и не подругами, то вполне миролюбиво. Гостья оделась, потом сняла перчатку и протянула Ане холодную руку. Выразила надежду, что они как-нибудь еще побеседуют.

В результате Аня почувствовала некоторое облегчение и даже улыбнулась, представив себе растерянность профессора, когда она сообщит ему о знакомстве с его супругой.

Но в ином ее постигло легкое разочарование. Она обнаружила, что даже в этой квартире, источавшей, казалось бы, флюиды спокойствия и надежности, ее достают суета и хаос окружающего мира.

Последующее событие подтвердило это. Чужие проблемы продолжали преследовать ее.

На звонок в дверь она отреагировала так, как если бы это произошло в ее собственной квартире, — накинув халат, опрометью бросилась к двери. Вновь были нарушены строгие инструкции профессора. За дверями стоял Игорь.

Внешне он был такой, как всегда, — безукоризненно одет, в ярком галстуке с американской улыбкой.

— Что-нибудь случилось?

— Я сейчас все расскажу.

Она провела его в гостиную и усадила на угловой диван. Сама села напротив, плотнее укутываясь в халат.

— Прежде всего: как ты узнал, что я здесь?

— А если тебя нет дома? Все нет и нет? Какие-то компании у тебя собираются…

Она вспомнила рассказ дяди.

— И все-таки? Почему ты здесь?

— А у меня визитная карточка твоего профессора. Вот, — он показал ее. — Где же тебя искать, как не здесь.

— Ну и?

— Ну и вот что: Марина от меня ушла. И я не могу ее найти.

Аня вздохнула. Она подозревала, что такое может произойти. Судя по тому, что передал ей дядя, оно произошло уже тогда.

— В чем дело? Вы все время ссорились. Ругалась. Наверное ты оскорблял ее? Назвал каким-нибудь ужасным словом? Она боялась этого…

— Я назвал? Ты бы послушала, каким ужасным словом она назвала меня!

— Каким же?

— Не хочу повторять. У тебя уши завянут.

— Ну и что? Не мог вытерпеть? Подумаешь, чувствительный какой! Мужчина, называется!

— Аня! О чем ты? В том-то и дело, что я все проглотил. Смолчал. Тогда она знаешь что заявляет?

— Что?

— Что не может жить с мужчиной, который спокойно сносит такое оскорбление… А потом она заявляет, что между нами все кончено. Раз и навсегда. И чтобы я не думал разыскивать ее…

Аня вздохнула. Как это было похоже на ее подругу!

— Аня, послушай, это серьезно?

— Что серьезно?

— Ну, то, что она сказала… Неужели — это навсегда?

Аня не могла солгать. Поэтому, вздохнув, она сказала то, что думала:

— Ты знаешь, я думаю, что да. Обычно она никогда не меняла своего…

Она не успела докончить, так как Игорь спрятал лицо в ладонях и зарыдал. Это не было огромной неожиданностью, потому что она уже слышала о том, как он рыдал по телефону. Но все же… Вздохнув, она принялась его утешать, поглаживая по голове и тихонько отнимая его ладони от лица:

— Ну, Игорь, успокойся… Будь же мужчиной. В конце концов, не все же потеряно. Может быть… Да и вообще, жизнь на этом не кончается. Ты красив, богат… Есть поди, которых судьба била сильнее. Вот, взгляни хотя бы на меня…

Он послушался и взглянул, да еще как! Слезы мгновенно высохли. Руки потянулись к ней. Он обнял ее за талию и привлек к себе.

— Помоги, — шептал он, — помоги мне справиться с этим…

Она испугалась:

— Игорь! Ты в своем уме? Перестань!..

Он попытался поцеловать ее — она сжала губы. Но она не могла не слушать его горячий, бессвязный шепот:

— Я знаю: ты одна настоящая… не такая, как все они… Помоги мне… Будь со мною сейчас. Понимаешь, мне плохо.

Его руки проникли под складки халата и коснулись ее обнаженного тела. Он застонал и сдавил ее.

Она с ужасом почувствовала, что его прикосновение отнюдь не неприятно ей. Даже наоборот. Где-то глубоко внутри зародилось и стало расти горячее томление. «Боже, — думала она, — знали бы наши мужчины, какой ценой нам дается подчас верность». Она сделала попытку вырваться.

— Я понимаю тебя: ты любишь его, — шептал он, — пусть. Будь со мной хотя бы сейчас, когда мне так плохо. Он ничего не узнает. Так будет лучше всем. Только один раз…

Он вновь прижался губами к ее сомкнутому рту.

— Игорь, — в отчаянии, чувствуя, что не в силах сопротивляться возникшему внутри нее желанию, выкрикнула она, — не надо! Умоляю тебя! Ну, не надо, милый, дорогой! Пожалей меня! Мы найдем ее, мы уговорим ее. Я обещаю. У вас все будет хорошо. Только не надо… здесь… сейчас…

Он как будто не слышал ее.

Он никого не уведомил о своем возвращении — перед той, кто могла ожидать его, он хотел появиться неожиданно. Он еще не решил, что сразу подарит ей — огромную краснофигурную вазу, которая занимала половину его багажа, или набор французской косметики Он склонялся к последнему, признаваясь самому себе, что краснофигурная ваза, имитирующая античные образы, неплохо украсила бы его кабинет. Кроме того, к Рождеству он собирался подарить ей еще… если подойдет, конечно. Он представил себе, как она примеряет его подарок, как ослепительно хороша она в нем, как захочет спять, но он настоит, чтобы она так и оставалась. А потом, когда они расправятся с румяным, запеченным в духовке гусем, они долго будут рассматривать слайды — их возили на экскурсию в Афины. Храм Ники на афинском акрополе, руины Парфенона, театр Диониса в Афинах…