Маньчжурская принцесса - Бенцони Жюльетта - Страница 75
- Предыдущая
- 75/77
- Следующая
И несмотря на все ее горе, Мелани хорошо понимала решение деда. Это так походило на его характер, на весь его жизненный путь! Порой по ночам, тревожась об Антуане, Мелани вдруг ощущала, что дедушка находится где-то рядом с нею и что он еще придет к ней. Среди жителей островов Молен и Уэссан рассказы о шхуне с красными парусами встали в один ряд с легендой о «Летучем голландце» и прочих кораблях-призраках. Ну а юный Франсуа Лоран внес дедушку в свой личный пантеон, где поставил его рядом с волшебными королями, рыцарем Баярдом и самим Наполеоном.
Сидя напротив своего мужа, Мелани поймала его обеспокоенный и одновременно полный нежности взгляд и поняла, о чем он сейчас думает. Она улыбнулась в ответ, одновременно предлагая своему гостю отведать миндальный пирог. И тогда, ободренный улыбкой жены, Антуан как бы невзначай сказал:
– Итак, межокеанские поездки возобновились... Между прочим, две недели назад возвратилась мадам Лекур…
Новость застигла Пьера Бо врасплох. Он напрягся и побледнел. Эта эмоциональная вспышка не ускользнула от глаз его друзей. Стараясь говорить бесстрастным тоном, Пьер спросил:
– Она что, была в Америке?
– Да. Она находилась там с самого начала войны. Мы с Мелани думаем, что тебе будет интересно с нею поговорить. Кстати, она приняла приглашение провести Рождество с нами, она приедет завтра... Еще кофе?
– Нет... Нет, благодарю, – машинально ответил Пьер. – От кофе я могу не заснуть... Если не возражаете, я сейчас пойду отдохнуть.
То был для него единственный способ сдержать себя, не выплеснув на друзей массу тут же возникших в его голове вопросов. Для Пьера мадам Лекур символизировала последнюю связь с той, воспоминание о которой никогда не изгладится из его памяти, но имя которой он не решался произносить даже про себя.
Он поклонился Мелани и позволил Антуану проводить себя по лестнице к спальне. Оба друга молча поднялись по массивным каменным ступеням, и лишь у дверей спальни Антуан нарушил молчание:
– Я догадываюсь, о чем ты хотел меня расспросить, но было бы слишком жестоко лишать мадам Лекур удовольствия передать тебе свежие новости... Так что извини меня и спокойной ночи!
В противоположность собственным опасениям, Пьер проспал эту ночь так хорошо, как давно уже отвык спать. Сказывалась и усталость от долгого пути, и свежесть провансальского воздуха, и особая, прозрачная тишина сельской ночи, столь отличная от давящей тишины со звуком приглушенных шагов, царящей в госпиталях. Утром он почувствовал себя возрожденным, даже помолодевшим. С непонятным ощущением счастья в душе он пробудился в залитой солнцем комнате и резво сбежал по лестнице в кухню, где стоял аппетитный запах крепкого кофе. Там была только Виктория, но, судя по единственному прибору, приготовленному на столе, она его ожидала.
– Кажется, я оказался большим соней, – шутливо извинился Пьер. – Наверно, уже поздно!
– Поздно бывает только для детей! Вот я угощу вас сейчас горячей булочкой, – торжественно объявила Виктория, доставая из печи румяные запеченные хлебцы.
– А где все остальные?
– Они уже давно на воздухе. Месье Антуан пошел поохотиться на куропаток для завтрашнего завтрака. Мадам Мелани отправилась в деревенскую церковь, где она помогает аббату готовить полночную мессу. Дети гуляют где-то с сестричками-близнецами. Ведь у них каникулы. Месье Тацинт, их воспитатель, уехал на рождество к своей матушке в Авиньон. Так что вам остается разделить мое общество... Как вы себя чувствуете?– Лучше, чем мог надеяться! – воскликнул Пьер, с аппетитом принимаясь за завтрак.
– Вот и отлично. Мадам Мелани будет довольна. Она просила всех домочадцев не будить вас и не шуметь.
– Очень любезно с ее стороны, но мне, право, немного стыдно...
– Бога ради, чего тут стыдиться?
– Что-то я совсем разленился. Мог бы я помочь вам чем-либо?
Виктория повозилась около кладовой, а затем без обиняков заявила:
– Если вам уж так не хочется сидеть без дела, что ж, я вам придумаю занятие. Когда закончите завтрак, отправляйтесь в сад и скажите Прюдану, чтобы он сходил на ферму и принес мне три десятка яиц. Это очень облегчит мне приготовление обеда.
– Зачем же беспокоить Прюдана? Я сам с удовольствием схожу на ферму?
– Не думайте, что этим вы его обеспокоите. Мой Прюдан обожает ферму. Там он обязательно пропустит стаканчик-другой со стариной Винсеном!
– В таком случае, я с удовольствием сделаю то же вместо него.
Через минуту, захватив корзину, которую он обещал передать Прюдану, Пьер вышел из дома и направился по тропинке к зарослям диких роз, за которыми начинался огород – любимое детище Прюдана. Погода стояла чудесная: чистый и свежий воздух наполнял легкие, а в прозрачно-голубом небе повисло два одиноких облачка. Чувствуя как усталость и хворь покидают его тело, разогретое ярким солнцем, Пьер шел быстрым шагом, насвистывая какой-то бодрый мотив. Вот уже перед ним появились грядки с помидорами, со специальными колпаками, прикрывавшими побеги дынь. Здесь все дышало радостью жизни, ощущением мира и нерушимости привычных жизненных устоев... Пьер представил себе вдруг совсем другие края, – те, в которых разворачивались сражения и воздвигались бесчисленные кладбища. Сегодня там больше не стреляют. Но израненная земля хранит под снегом свои бесчисленные рубцы. Что ж, пусть это первое мирное рождество станет для жителей этих краев временем надежд. Правда, после всего пережитого им будет трудно вернуться к надежде...
Но тут Пьер решительно отогнал от себя все эти черные мысли, которым просто нельзя предаваться в такое прекрасное утро. Двигаясь все дальше, он миновал вторую заросль роз, за которой также не оказалось Прюдана. Вместо этого, ослепленный солнцем, он различил сперва белое платье, затем прозрачный зонтик над женской головкой. Сперва он подумал, что это Мелани, но на звук его шагов головка повернулась и... небеса разверзлись над его головой! То было лицо Орхидеи, и она улыбалась ему.
Сперва он окаменел, затем заставил себя идти, делая шаг за шагом по направлению к ней. И вдруг он побежал, побежал, не разбирая дороги, не замечая, как острые шипы то и дело впиваются в кожу его ног. Все еще не веря, что увиденное им вполне реально, он упал на одно колено и, опасаясь, что видение растворится в воздухе, сжал пальцами край ее платья... И, только ощутив упругость и материальность ткани, осознал, что не бредит. И тут Орхидея заговорила:
– Вы решили, что я – привидение? А я даже не была уверена, что вы меня узнаете.
– Ваш образ навеки остался в моем сердце. Как же я мог вас не узнать? – проговорил он, поднимаясь с колена.
– Прошло тринадцать лет, это немало. Я изменилась...– Неправда! Или, быть может, вы стали еще красивей!
– Вы никогда не умели льстить. Так не пробуйте научиться этому теперь. Я знаю, что время оставило на мне свои отметки, так же как оно оставило их на вас.
– Да уж на мне этих отметок больше, чем достаточно, – проговорил он, не пытаясь скрыть горечи.
– Не думаю. Мне кажется, вы не состарились, а выросли, – сказала она, дотрагиваясь пальцами до знаков отличия на груди. Пьера. Затем неожиданно изменив тон, она с неподдельной горечью спросила: – Почему вы не искали меня в Ницце?.. И еще, почему тогда на набережной Марселя вы остались сидеть в экипаже, не сказав мне на прощание ни слова, не сделав даже прощального жеста?
– Может быть, потому, что я не хотел страдать еще сильней... Как я мог надеяться на то, что, потрясенная смертью Эдуарда, вы вспомните обо мне? И потом, мы существуем в разных мирах. Ведь вы остаетесь принцессой.
Резким жестом Орхидея захлопнула зонтик и взяла Пьера под локоть.
– Теперь я никто. Великого императорского Китая больше не существует. Все, что осталось, это безвольный ребенок, игрушка в руках наших революционеров. У меня нет больше ни титула, ни состояния. Все, что надето на мне, я получила благодаря доброте одной благородной женщины... Пойдемте! Давайте посидим вот здесь, на камнях у колодца! Нам надо так много рассказать друг другу!..
- Предыдущая
- 75/77
- Следующая
