Ночная Жизнь - Эллис Джек - Страница 39

• Предыдущая
• 39/76
• Следующая

– Нет, мы пройдемся пешком, нам здесь недалеко.

Ли кивнул и не стал возражать. Места в такси и так не хватало. Впереди, кроме Ли, уселись Мартин и Конни, сзади расположились Бобби и Ронни. Когда машина отъезжала, Бобби помахал рукой Саймону и Бекки. Они подождали, пока такси не свернет за угол, затем повернулись и пошли к дому Бекки.

– Ты ведь останешься сегодня у меня? – спросила Бекки.

– Да.

Некоторое время они шагали молча, стараясь выбирать места посветлее. Это оказалось сложнее, чем они думали. Было похоже, что город строился для любителей темноты.

– Как ты думаешь, Джек прав насчет этой твари? – нарушила молчание Бекки.

– Даже не знаю.

– А что, если прав?

– Не знаю.

– Мне страшно.

– Мне тоже.

Внезапно Саймону пришла в голову одна мысль. Он открыл сумку Фила и достал оттуда его серебряное распятие. Он показал его Бекки. Она дотронулась до распятия и вздрогнула.

– Не очень-то оно помогло Филу, – сказала она.

– Оно было у него в сумке, а я держу его наготове, – ответил Саймон.

Бекки печально улыбнулась:

– Тогда надейся, что это действительно вампир.

Саймон промолчал, и они прибавили шагу.

Бобби попросил Ли остановиться у старого, страшного на вид дома. Этот дом напомнил ему дом с меблированными комнатами, где он провел первые полгода после жизни на улице. Ли с отвращением окинул его взглядом.

– Надеюсь, все будет в порядке?

– Да, – сказал Бобби. – Спасибо, что подвез.

– Да я не про тебя говорю, засранец, а про нее. Ты в порядке, девочка?

Ронни кивнула. Она все еще была бледной и выглядела так, словно находится во власти дурных воспоминаний:

– Я возьму себя в руки.

– Ты побудь с ней сегодня ночью, – сказал Ли, обращаясь к Бобби. – Что-то она неважно выглядит.

Бобби кивнул и, обняв Ронни, повел ее к дому. Ли подождал, пока они не войдут внутрь и не зажгут свет в квартире.

– С ними порядок, – сказал он больше для себя, чем для кого-то еще.

– Бедная девочка, – сказала Конни.

Ли промолчал и поехал дальше. Конни сидела рядом с ним, а рядом с Конни – Мартин Бадз. С тех пор как они уехали от Джека, он не проронил ни слова. Конни показывала Ли дорогу, и наконец они остановились возле ее дома. Она, улыбаясь, посмотрела на Ли, потом на Мартина, потом снова на Ли.

– Что ты собираешься сегодня делать? – спросила она.

– Поеду домой и хорошенько высплюсь, – ответил Ли.

– Уверен?

– Вполне.

Она вздохнула. Мартин открыл дверь, вылез из машины, помог выбраться Конни, потом сел обратно, закрыл дверь и опустил стекло.

– Если передумаешь, ты знаешь, где меня найти. Номер шестнадцать. – Конни улыбнулась, помахала на прощание рукой и пошла к подъезду. Ли, убедившись, что она благополучно вошла внутрь, отправился дальше. Он доехал до Вашингтон-авеню и, свернув на восток, покатил в сторону моста Третьей авеню. Мартин смотрел на проносящиеся мимо фонари.

– Куда ты едешь?

– Домой.

– Высади меня здесь, я дальше пойду своим ходом.

– Черта с два.

– Останови свою чертову тачку.

Ли повернулся к нему:

– Заткнись. Я никуда тебя не пушу. Ты сумасшедший? Там это чудовище бродит в ночи.

– Мне твоя гребаная благотворительность не нужна.

– Это не благотворительность, засранец, это одолжение.

Ли свернул налево, въехал на мост и пересек Миссисипи. Река, в которой отражался тусклый свет фонарей, была похожа на жирного черного червя.

– Куда ты, черт тебя побери, меня везешь? – снова спросил Мартин.

– Ты останешься у меня.

– Ты что, рехнулся?

– Заткнись.

– У меня СПИД, со всеми вытекающими отсюда последствиями.

– Подумаешь, я же не собираюсь с тобой трахаться. Ляжешь на диване.

Мартин уставился на него широко раскрытыми глазами и уже открыл рот, чтобы что-то сказать, но промолчал. Он отвернулся и стал смотреть вперед. Через пару минут его поза стала менее напряженной, и Ли даже показалось, что он улыбается.

– А ты не такой уж говнюк, как кажется на первый взгляд, – сказал Мартин.

– Пошел к черту, гомик, – ответил Ли.

Мартин повернулся и посмотрел на него.

– Сэр, – добавил Ли.

Мартин пожал плечами.

Зажегся зеленый свет, и Ли повел машину дальше.

Весь день Карниша терзал голод. Он часами стоял посреди кабинета, не сходя с места, не двигаясь, подобный каменному изваянию, и смотрел на тяжелые велюровые портьеры, не пускающие дневной свет в его покои. Ярость в нем боролась с отчаянием. Ни то, ни другое не могло победить, но и не отступало.

Слуги хорошо изучили привычки хозяина и не смели его беспокоить. И на сознательном уровне, и на уровне подсознания они понимали, что этого делать не стоит. Сознательно они боялись разгневать его, а подсознательно знали, что в течение следующих нескольких дней их мысли и чувства отчего-то будут мрачными, а то даже страшными и неприятными. Как лабораторные крысы, которых за неверные действия бьют током, они быстро учились. Они прибегут, едва он их позовет, но не раньше.

Снова и снова Карниш переживал события вчерашней ночи, стараясь докопаться до причин того, что случилось. Как вышло, что он недооценил Саймона? Как вышло, что один жалкий человечишка сумел организовать уличные патрули?

Не в первый раз за последние пятьдесят лет он пришел к выводу, что виной всему может быть возникшая у него подсознательная тяга к самоуничтожению. Может быть, сам не отдавая себе в том отчета, он начал вести себя менее осмотрительно? Неужели он так возненавидел эту жизнь, что подсознательно искал способа с нею расстаться? Впрочем, Карниш отказывался в это поверить. Более вероятно, что годы, десятилетия, может быть, даже века безнаказанных убийств – неужели он и вправду столь древен? – сделали его беспечным. Самая большая сложность заключалась в том, что Карниш не знал, как ему теперь действовать: у него не было опыта, потому что раньше с ним такого никогда не случалось. Все инстинкты настаивали на бегстве, но, с другой стороны, с этим городом его слишком многое связывало. За всю его долгую жизнь отношения Карниша с другими живыми существами были сугубо прагматическими. Он их ненавидел. Или же ими питался. Или и то и другое вместе. И никогда не имел с ними других отношений в отличие от персонажей прочитанных Карнишем книг, где вампиры вступали в связь со смертными мужчинами и женщинами, а порой даже влюблялись. Хотя он не без удовольствия почитывал такие истории, сам он на это не был способен. Самые близкие отношения у него сложились, пожалуй, с мисс Коломбо, чье присутствие рядом он до известной степени еще мог как-то терпеть. Возможно, потому, что она была – по-человечески, разумеется – очень похожа на него. Она использовала других людей для удовлетворения собственных желаний и амбиций. Своей карьере в «Карниш секьюритиз» мисс Коломбо в равной степени была обязана как своим профессиональным навыкам, так и своему коварству и жестокости, с которой она пробивалась наверх. Иногда Карнишу начинало даже казаться, что она ему нравится. Он, конечно же, не желал ей зла. Настоящего зла – и лишь иногда поигрывал с ее мыслями.

По-настоящему близкие отношения сложились у него со средой его обитания. За пятьдесят лет, прожитых в «городах-близнецах», Карниш настолько их полюбил, насколько вообще был способен испытывать подобные чувства. Это не была та любовь, о которой так часто пишут авторы романов о вампирах. Не та неподвластная времени, всепоглощающая страсть. Карниш подозревал, что это была просто привычка. Как и дом, в котором он жил, Миннеаполис и Сент-Пол стали частью его самого. Или, скорее, он стал чувствовать себя неотъемлемой частью городского ландшафта, этих джунглей из стекла, бетона и стали. И он считал чужаками тех, кем питался. Даже мысль о том, чтобы уехать отсюда, была ему отвратительна. Да и куда ему ехать? Пятьдесят лет назад он перебрался сюда из Нью-Йорка, и это был шок, с которым ему далеко не сразу удалось справиться. При мысли о том, что снова придется пережить что-то похожее только потому, что Саймону и его подручным стало о нем известно, Карниш впадал в бешенство. Нет, он не ударится в бегства. Только не это.

• Предыдущая
• 39/76
• Следующая