Мария — королева интриг - Бенцони Жюльетта - Страница 26

• Предыдущая
• 26/74
• Следующая

— Я убеждена, — проговорила она, лаская Ришелье взглядом, — что монсеньор, мой супруг, будет счастлив способствовать столь благородному делу, как супружество принца Уэльского и Генриетты-Марии.

— Конечно, конечно! — рассеянно подтвердила королева-мать. — А скажите-ка, друг мой, вы заметили, как внимательно один из этих людей глядел на мою сноху?

— В самом деле, мадам, то был милорд Бекингэм, — коротко ответил прелат. — Слава богу, Ее Величество ничего не заметила. Гнев короля поглотил все ее внимание.

— Почему «слава богу»? — вставила слово Мария.

— То, что можно было прочесть в нем, было лишено почтения! Особенно если учесть, что взгляд был обращен к королеве Франции!

— Вы полагаете? А ты, Мария, тоже это заметила? Герцогиня пожала плечами:

— Только то, что он поразительно красив. Я была так поражена, встретив в Лувре наследника английской короны, и я никого не видела, кроме него!

— Это на тебя не похоже! Ты возвращаешься в Лувр?

Это был самый обычный способ показать молодой женщине, что ей пора удалиться, и Мария не обманулась на этот счет:

— О нет! Я еду к себе, там тоже полным ходом идет строительство. К тому же королева Анна сегодня не в духе. Всем заправляет донья Эстефания, и день проходит в молитвах!

Невозмутимое, заплывшее жиром лицо расцвело, точно салатные листья, спрыснутые из лейки.

— Неужели? — Затем на лицо вновь вернулась укоризненная маска:

— Вот и повод для тебя, чтобы присоединиться к ней. Королева так набожна, а ты недостаточно молишься! Всего хорошего!

— Я провожу госпожу герцогиню до кареты! — услужливо предложил Ришелье.

Ответом ему явился ледяной взгляд:

— Вот еще! Нам нужно поговорить!

И, попрощавшись, Мария в сопровождении слуги в синей с белым ливрее отправилась к своей карете, довольная в глубине души тем, что ей удалось узнать.

Упряжка ехала вниз по улице Турнон, когда Мария внезапно наклонилась вперед и приказала Перану остановиться и преградить путь двум мужчинам, направлявшимся, без сомнения, в кабачок на противоположной стороне улицы: это были Габриэль и с ним какой-то мушкетер. Мария окликнула Мальвиля.

— Какая удача, что я встретила вас, мсье де Мальвиль! — произнесла она с усмешкой. — Я не имела удовольствия видеть вас уже целую вечность. Между тем, мне кажется, вы еще недавно состояли у меня на службе!

Она обращалась главным образом к Габриэлю, но смотрела при этом на его спутника, чьи тонкие черты, элегантная внешность, живые глаза и ироничная улыбка свидетельствовали об уме. К тому же он не сводил с нее восхищенного взгляда. Габриэль между тем ответил:

— С позволения госпожи герцогини я нынче же вечером засвидетельствую ей свое почтение и попрошу прощения…

— Ах, как это утешительно звучит! Ну а пока представьте же мне этого господина!

В ее голосе звучала насмешка, но улыбка была обворожительной, и Габриэль все сразу понял. Так было всегда, когда Мария встречала кого-то, кто ей нравился. Он подавил покорный вздох:

— С превеликим удовольствием! Имею честь представить госпоже герцогине барона Анри д'Арамиса…

В тот вечер встреча Марии с состоявшим у нее на службе дворянином оказалась неожиданно тягостной для молодой женщины. При известии, что Габриэль желает оставить службу, чтобы поступить в королевские мушкетеры, ей показалось, что у нее что-то украли, и она отреагировала соответствующим образом:

— Тысяча чертей, Мальвиль! Какая муха вас укусила? Вам так плохо у меня, что вы ищете себе другое место?

— Плохо у вас? О нет! Служить госпоже герцогине — большое счастье! Вернее, было бы таковым, если бы я всегда ощущал собственную нужность, которой я больше не ощущаю с тех пор, как вы вступили в счастливейший из браков. Монсеньор герцог, будучи принцем Лотарингским, может предоставить в распоряжение своей супруги столько шпаг, сколько ей потребуется…

— Разве не так обстояло дело, когда я была замужем за коннетаблем?

— Нет. Прежде всего, когда я попал сюда, покойный господин герцог еще не получил шпагу с лилиями…

— Которую он носил совсем недолго, я знаю!

— Затем, — невозмутимо продолжал Габриэль, — ситуация могла в любой момент сделаться опасной из-за множества врагов, и было крайне важно защитить госпожу герцогиню. Теперь в этом более нет нужды: мадам вновь заняла свое место подле королевы, господин герцог завоевал такое расположение короля, что может практически называться его правой рукой…

— Прекрасный повод оставаться на своем месте, раз уж, как я поняла из ваших слов, вы желаете служить нашему королю!

Мальвиль сдержал вздох, но поморщился. Мария делала вид, что не понимает его, и ему это не нравилось. Необходимо было расставить все точки над «i».

— Именно так, но не сидя дома, или в Шеврезе, или в Лезиньи, среди женщин и прислуги. Моя шпага здесь ржавеет!

— В таком случае займите ее делом, преследуя моих врагов! Хорошенькая дуэль время от времени поможет вам встряхнуться.

— Вы предлагаете мне стать бретером, а не служить королю!

— Король, король! У вас один король на уме?

— Быть может, поскольку я видел его в деле во время последней кампании. Всегда в гуще сражения, несмотря на порой ужасающие условия, на не самое крепкое здоровье, на молодость. Я пока не знаю, станет ли он великим государем, но он полководец, следовать за которым — честь. Я тоже хочу доказать свою храбрость, как некогда мои предки. Жить как мужчина, а не как комнатная собачка!

— Тогда переходите к моему мужу! Он тоже военный человек.

— Но, будучи иноземным принцем, он может выбирать, за что сражаться, и ему доводилось уже менять свое мнение, насколько я помню.

— Думайте, что говорите! Он слишком много раз доказывал свою преданность королевству, чтобы вот так вдруг измениться!

Появление Элен, осторожно внесшей венецианский флакон с духами, слегка разрядило обстановку. Госпожа де Шеврез повернулась к девушке:

— Ты это слышала? Он хочет оставить службу у меня ради службы у короля, чтобы играть в войну в собственное удовольствие! Он хочет стать пешкой среди сотен других, нацепив мушкетерский плащ! Это же просто невероятно!

Мадемуазель дю Латц окутала провинившегося прекрасным взглядом темных глаз, на сей раз лишенным враждебности:

— Возможно, я поступила бы так же, будь я мужчиной!

— Право, даже не знаю, зачем я спрашиваю твое мнение. Ты всегда терпеть его не могла, и его отъезд не может тебя не радовать.

— Да, но лишь потому, что от этого я лишь питаю к нему больше уважения.

— То есть прежде вы его вовсе не питали? — проворчал Габриэль. — Вот уж спасибо!

Элен поставила один из флаконов перед герцогиней и открыла его, чтобы та могла почувствовать аромат.

— Я всегда считала, что шпаге не место среди шпилек и иголок для вышивания. Особенно в парижском особняке! Отпустите его, мадам! Он будет вам благодарен, по крайней мере, я так думаю, а если, паче чаяния, вам понадобится его помощь, что-то подсказывает мне, что она не заставит себя ждать.

— Очень мило с вашей стороны, что вы говорите за меня, но я достаточно большой мальчик, чтобы справиться самостоятельно. Конечно, я тотчас же примчусь.

— Если только не окажетесь посреди военных действий где-нибудь на другом краю Франции! — воскликнула Мария. — Невозможно служить двум хозяевам одновременно! Если вы выберете короля…

— Мадам, мадам! — прервал Мальвиль. — Остерегитесь, как бы не сказать больше, чем вы думаете на самом деле! Я полагал, что блистательное возвращение снова сделает вас верной подданной Его Величества!

Мария стояла перед ним, сжав кулаки и сверкая глазами:

— Я? Верной подданной после всего, что он со мной сделал? Послушайте меня хорошенько, Мальвиль! Если вы выберете тот лагерь, я больше не желаю вас знать!

Овладевший ею безумный гнев заставил ее утратить всякую осторожность. Испуганная Элен хотела было что-то сказать, но герцогиня жестом велела ей молчать.

• Предыдущая
• 26/74
• Следующая