Пора свиданий - Бенцони Жюльетта - Страница 44

• Предыдущая
• 44/85
• Следующая

В просторном дворе замка было многолюдно. Отряд лучников направлялся на обзорную тропу вокруг крепостной стены, солнечные лучи блестели на их железных шлемах. На крутом подъеме, ведущем к широкой арке ворот, где уже была поднята решетка, появились повозки, груженные дровами. Они медленно тянулись в направлении высоко приподнятого двора. Им навстречу шли к реке прачки, гордо неся на головах корзины с бельем. Около величественного, но мрачного королевского дома собралась группа охотников на лошадях. На руках в толстых перчатках они держали соколов, головы которых были накрыты колпачками, и, судя по всему, ожидали охотника высокого ранга. Словно стайка болтливых попугаев, группа придворных дам в высоких головных уборах направлялась в сад. Катрин, сопровождаемая старой Криссулой, побродила среди этой толпы, вкушая удовольствие от тепла ласкового солнца.

Май был в самом разгаре, буйствовал в цветении садов, раскинувшихся на широкой террасе высоко над рекой. Казалось, что природа сбросила наконец зимний кошмар, что омертвевшая земля королевства пыталась взять реванш за все разрушения, кровь и слезы. Катрин с изумлением открыла, что в тени крепости росли розы. Ей так давно не приходилось их видеть! Привлеченная свежей зеленью сада, она медленно направилась к нему, когда несколько придворных дам, сопровождаемых пажами, появились на ее пути. Самые молодые из них с венками на распущенных волосах были одеты в одинаковые светло-голубые платья. В их окружении шла важная красивая дама. Великолепное платье из оранжевой парчи с золотом, казалось, было сделано из того же материала, что и ее пышные волосы. Оно придавало ее гордой красоте еще более царственный вид.

На декольтированной шее и высоком, как шпиль церкви, хеннене сверкали изумруды. Прохожие уступали ей дорогу и почтительно кланялись.

Можно было подумать, что это сама королева, но Катрин узнала женщину. Сердце ее

забилось и готово было выскочить из груди. Ноги вросли в пыль двора, глаза загорелись ненавистью. Она смотрела, как приближалась в окружении грациозных фрейлин госпожа Ла Тремуйль, та самая, которая домогалась любви Арно и приказала мучить его, когда он отверг ее притязания, та самая женщина, которой Катрин желала только смерти.

Она почувствовала, как забеспокоилась Криссула, тянувшая ее за накидку, но не могла сдвинуться с места. Никогда еще Катрин не испытывала такого желания убить эту женщину. Ее неподвижность привлекла внимание госпожи Ла Тремуйль, которая нахмурилась и сказала повелительно:

— Эй! Девица! Подойди сюда!

Ничто не могло сдвинуть Катрин с места, она стояла как окаменевшая. Только ее гневный взгляд говорил, что она живая. А за спиной от страха тряслась Криссула. Одна из молодых фрейлин узнала старую гречанку и что-то шепнула на ухо своей хозяйке, красивые губы которой изогнулись в пренебрежительной улыбке. Пожав плечами, она заявила:

— Ах! Понятно! Еще одна из этих веселых девок, в которых мой супруг находит отраду! Якшается со всяким сбродом!

И блестящая кавалькада, забыв о Катрин, удалилась в королевскую резиденцию.

Старуха снова принялась тормошить ее, да так настойчиво, что она сдвинулась с места и, больше не сопротивляясь, поплелась в башню, думая о том, что в день, когда она покончит с Ла Тремуйлем, найдется время заняться и этой особой.

Вместе с охранницей она вошла под низкую арку, хотела открыть дверь, но та раскрылась сама. В дверном проеме Катрин увидела человека — это был Феро, переодетый в крестьянский костюм. Она инстинктивно вскрикнула, увидев перекошенное лицо цыганского предводителя.

— Я шатаюсь вокруг этого замка уже несколько дней и захожу в этот двор в надежде увидеть тебя, узнать о тебе! Наконец-то я тебя нашел!

— Уходи, Феро! Тебе нельзя оставаться здесь! Цыганам запрещено входить сюда без разрешения. Если тебя схватят…

— Мне все равно! Я не могу жить без тебя! Я отравлен любовным ядом, Чалан, он горит во мне, в моей крови… Это ты дала мне яд любви.

В его любовной страсти нельзя было ошибиться, глаза Катрин видели это, и она испугалась еще больше, заметив, как старуха пытается оторвать руки Феро и беззвучно раскрывает рот, пытаясь кричать.

— Ради Бога, уходи! Если стражники…

Она не успела закончить: несколько стражников, привлеченных действиями Криссулы, бежали к ним. Старуху знали и ей безропотно подчинялись. Она сделала два жеста: одним указала на Феро, другим — на ворота замка. Четыре огромных солдата силой тащили Феро к воротам. Он громко кричал:

— Я тебя люблю, ты моя жена! Я вернусь!

В одно мгновение он исчез, и успокоенная Катрин покорно пошла за Криссулой, размахивающей руками. Короткая прогулка, разрешенная хозяином, была слишком богата событиями, что пришлось не по вкусу старухе.

Через несколько минут Катрин была в своей комнате, закрытой на ключ… одна! К счастью, одна! Она тут же забыла Феро и воспользовалась моментом, чтобы вывалить на кровать содержимое кошеля. Потом схватила рулончик пергамента, на котором Тристан написал: «О Саре не беспокойтесь. Я знаю, где она, и забочусь о ней, так же как и о вас».

Катрин облегченно вздохнула. Эти несколько слов решительно перечеркивали угрожающую записку Жиля де Рэ. Молодая женщина полностью доверяла Тристану. У этого необычного оруженосца коннетабля Ришмона была такая сила воли, такой холодный и трезвый ум, что Катрин полностью подчинялась ему. Она считала, что человек, сумевший не только улизнуть от людей Жиля де Рэ, но еще и ставший слугой у главного камергера, способен на все. Если Сара находится под его защитой, Катрин не о чем беспокоиться.

Со спокойной душой она отдалась на волю судьбы. Дверь комнаты не открывалась до самых сумерек. Криссула пришла зажечь свечи и принесла поднос с едой, но никаких записок Катрин не обнаружила. Когда она закончила ужин, пришла сестра Криссулы, и они стали заниматься туалетом Катрин: вымыли, надушили, одели в ночную рубашку из тонкого белого муслина, облегавшего ее тело, как легкое облачко. Потом уложили в кровать, предварительно сменив простыни.

Все эти приготовления вызывали дрожь у Катрин. Уж больно они были многозначительными. Все подгонялось под восточные вкусы нового хозяина. Вскоре после ухода старых служанок дверь вновь откроется перед тучной, важной фигурой камергера. При мысли о толстом, дряблом теле, наваливающемся на нее, Катрин затаила дыхание и закрыла.. глаза. Она представила вялый рот, испорченные зубы, л чересчур надушенную бороду. Быстро вскочив, она схватила свой кошель, вытащила кинжал и спрятала у изголовья так, чтобы рука могла легко дотянуться. И сразу же почувствовала себя увереннее. Чего теперь было бояться?

Когда Ла Тремуйль бросится на нее, клинок Арно ударит, и все будет кончено. Конечно, она не выйдет отсюда живой… если только Тристан не устроит побег. Ах, если бы она могла хоть минутку поговорить с ним! Может быть, он рядом за стеной тоже ожидает, что в этой комнате что-то произойдет?

Время текло, но ничего не происходило. Лежа без движения в своей большой кровати, Катрин слышала неясные звуки королевского праздника, крики, застольные песни. Благочестивая королева Мария, жена Карла VII, должна была скоро приехать из Буржа. Король, похоже, пользовался моментом, чтобы поразвлечься до ее прибытия со своими привычными компаньонами… Катрин услышала, как протрубили полночь сменили караул.

Сколько еще придется ждать? Свечи догорали и скоро должны погаснуть совсем. Вероятно, Лаг Тремуйль был слишком пьян и забыл о своем галантном свидании.

Убаюканная этой приятной иллюзией, Катрин резко подскочила, услышав скрип. Дверь комнаты медленно открывалась… Немая молитва слетела с ее губ, но быстро оборвалась. Это был не камергер, а девушка, украшенная венком из цветов и одетая в платье из голубого шелка, одна из свиты мадам Ла Тремуйль. Она держала в руке» горящую свечу и, войдя, поставила ее на сундук. Красивая девушка подошла к кровати, в которой сидела Катрин. Какое-то мгновение они молча смотрели друг на друга: одна с пренебрежительным любопытством, другая — с нескрываемым удивлением. Наконец девушка открыла рот:

• Предыдущая
• 44/85
• Следующая