Знак чудовища - Афанасьев Роман Сергеевич - Страница 26

• Предыдущая
• 26/82
• Следующая

Своим величественным видом лес напоминал о том, что в этих краях человек всего лишь гость. Лес не выглядел жалким остатком воинства, оставшимся в окружении городов. Нет. Он выглядел как основная армия – мощная, многочисленная и воинственная. Это не ручеек в степи, это море, разделяющее островки цивилизации. И даже здесь, на самом краю городка, у стен людских домов чувствовалось: они ненадолго. Лес – навсегда.

Толстые стволы стояли так плотно, что напоминали забор. Нижние ветви – высохшие, ломкие: широкие кроны скрывают их от живительного света. Но кусты: и лещина, и боярышник, и дикая малина, и еще пес знает что, – плотно окутывали подножия лесных великанов. Все вместе походило на изгородь, неприступную и крепкую, словно выращенную нарочно. Казалось, что ею лес отгородился от людей, которые осмелились поселиться в двух шагах от его зеленых великанов.

Сигмон не уставал удивляться этому краю. Уже два дня он провел в Сагеме – маленьком приграничном городке, что вырос на краю восточных лесов, – и все изумлялся тому, как уцелел непроходимый лес рядом с людьми. Конечно, где-то его вырубают, где-то жгут, но для зеленого великана это лишь комариные укусы. Даже тут, в двух шагах от города, лес стоял стеной, а уж чуть дальше начиналась непроходимая чаща. В этом и заключалась особая прелесть Сагема.

Вот и сейчас, орошая лишней влагой заднюю стену таверны, тан краем глаза косил в сторону деревьев. Темные провалы в кустах навевали дурные мысли, казалось, лес следит за одиноким человеком, посмевшим подойти слишком близко к его владениям. Казалось, вот-вот из кустов выпрыгнет чудище. Завоет, запрыгнет, закогтит. И утащит в чащу. Сигмону стало немного не по себе, и он поторопился. Завязав тесемки на штанах, тан бросил последний взгляд на зеленый строй великанов и побрел обратно к входу в таверну.

Сагему лучше всего подходило название городок: не большой, но и не маленький, не шумный, но и не заброшенный. Серединка на половинку, уже не поселок, но еще и не город. Именно – городок, провинциальный и скучный до зевоты, где обитатели живут тем, что дает лес. Дичью, ягодой, травами, корабельной древесиной и досками. А главное – контрабандой, что приносит немалый доход. И все потому, что за лесом, на том берегу зеленого моря, лежит свободное графство Дарелен, крохотный, но независимый сосед королевства Ривастан. Независимый как раз потому, что отделен от большого соседа непроходимыми лесами. Через них нельзя тайно провести войско – заблудишься. И быстрый открытый бросок армии тоже не получится. Дарелен надежно защищен от соседей лесами, прозванными Темными за вечный полумрак, что царит в их нетронутых дебрях. И за то, что там, по слухам, до сих пор водятся чудовищные твари, что не осмеливались показаться на свет последние три сотни лет. Были, конечно, и тореные тропы, и даже дороги – без этого никак. Но дороги те невелики – два воза разъедутся, и только. По ним и шли обозы с товаром – и туда, и оттуда. Дороги были безопасны. И все же и с той, и с другой стороны хватало шальных удальцов, что рисковали жизнью ради прибыли. В обход таможен контрабандисты таскали золото, драгоценные камни, зелья и магические артефакты – как поддельные, так и настоящие. То есть вещи дорогие, но маленькие, что свободно поместятся в карман или наплечную суму. И жили контрабандисты долго и счастливо на заработанные барыши. Если, конечно, возвращались из Темных Лесов.

Вернувшись за стол, Сигмон вновь заказал пива и продолжил ужин, размышляя о Сагеме и контрабандистах. Он многое узнал о них за те два дня, что провел в таверне. Ведь в этом и заключался его интерес: порой они брались проводить на ту сторону человека, что не хотел встречаться со стражей в городе Ташаве. Именно через него шла официальная дорога, связывающая графство Дарелен и королевство Ривастан, именно по ней везли товары. В городе располагались таможни и пограничные кордоны, с которыми так не хотели встречаться отдельные личности. Вот и Сигмон не хотел.

Но удача не спешила улыбаться беглецу. Настоящих контрабандистов он еще не встретил, а те темные людишки, что за громадные суммы обещали провести сквозь лес, скорее всего не довели бы и до ближайшей поляны. Это было видно по их наглым толстым мордам и по гладким пухлым рукам, не державшим отродясь ничего, кроме кошельков. Чужих кошельков.

Но тан не отчаивался, он знал, что рано или поздно к нему подойдет тот, кто нужен. Пока контрабандисты присматриваются к нему, решают, не подсадная ли утка, не стражник ли. И лишь когда убедятся, что все чисто, подойдут сами. Тан был в этом уверен и беспокоился лишь о своих скудных запасах наличности.

Деньги у Сигмона еще оставались, но не так чтобы много. В кошельке звенит медь, ее хватит на пару скромных обедов. Еще припрятан золотой, но он – контрабандистам, в уплату прохода через лес.

Достав кошель, заботливо припрятанный на груди, тан заглянул в него, окинул мрачным взглядом остатки медного воинства и все же заказал еще пива. Хорошо, хоть одежда есть, в дороге не замерзнешь. Но о ней тан старался не думать. Если бы ему еще полгода назад сказали, что тан ла Тойя, курьер второго Вентского полка, станет грабить прохожих на большой дороге, то такой наглец всенепременно получил бы по зубам. Но судьба, эта вздорная особа, склонная к дурным шуткам, распорядилась по-своему.

После побега из Вента, после расставания с Риго де Сальва он отправился прочь из города почти нагишом: в разорванной рубахе, драных портках и в плаще, что после схватки со стражниками больше напоминал разодранную простыню. Не прошло и часа, как он промерз до костей. Щелкая зубами от ночного холода, трясясь как в лихорадке, тан пробирался через лес, стараясь держаться подальше от людей. И жалел о том, что чужая шкура не затянула все тело. Да, там где она росла, холода он не чувствовал. Но все, что оказалось вне, нещадно мерзло. А вне ее очутилось много ценного для человека, включая и голову, и ноги, и все, что к ним прилагается. К утру, когда природа напомнила, что осень – не самое теплое время года, Сигмон понял: выбор невелик. Либо он раздобудет одежду, либо вскоре сляжет с горячкой посреди сырого леса.

Одежда нашлась к вечеру. Подгулявший селянин возвращался из Вента к себе в деревню и опрометчиво отправился в путь один. На телеге. Увидев беглеца в драной рубахе и с мечом наголо, он испугался, да так, что начал икать. Тан велел ему раздеваться, надеясь, что никто и никогда не узнает о его поступке.

Это было ужасно. Жалуясь на тяжелую судьбу, со стонами и причитаниями, крестьянин разоблачился. Он скулил и юлил, не желая лишаться добра. Сначала молчал и лишь трясся от страха за свою душонку, но, сообразив, что ночной гость не душегуб, а всего лишь грабитель, принялся ныть и жаловаться.

Тан, забирая одежду, был отвратителен сам себе. Эта мерзкая сцена ничуть не напоминала древние баллады о благородных грабителях, которые Сигмон читал в детстве. В них поджарые красавцы легко и непринужденно, с шутками и прибаутками изымали чужое добро. В жизни все оказалось гадко, низко и омерзительно. В конце концов тан подхватил одежду и, не вынеся жалобных стенаний, опрометью бросился в лес. Вслед ему неслась мужицкая брань вперемешку с завываниями. Тан же позорно бежал с места преступления, не останавливаясь и даже не решаясь надеть ворованную одежду. Он заставил себя сделать это только под утро, когда продрог так, что зуб на зуб не попадал. И все же легче не стало. Совесть жгла его изнутри почище горячки, и то, что ему сделалось наконец тепло, ничуть не успокаивало. Тан пообещал себе, что больше никогда не станет заниматься этим черным делом. Решил, что заработает денег честным путем, пусть ради этого и придется выйти к людям. Но судьба опять распорядилась по-своему. Деньги нашли его сами.

Через пару дней, окончательно убедившись в том, что ягоды и коренья не заменят свиной поджарки с капустой, он решил выйти из леса. Сигмон немного заплутал, хоть и держал путь по звездам. Места были незнакомые, но все же он умудрился выбрести на дорогу, а потом и к деревне.

• Предыдущая
• 26/82
• Следующая