Знак чудовища - Афанасьев Роман Сергеевич - Страница 9

• Предыдущая
• 9/82
• Следующая

– Стой!

Глухой голос пришел из-за спины. Не раздумывая, Сигмон перемахнул через стол и развернулся, выставив вперед саблю, готовясь рубить и колоть... Но в комнате было по-прежнему пусто.

– Зачем ты пришел?

– Выходи! – крикнул ла Тойя, узнав голос Фаомара. – Выходи, колдун!

Голос мага шел от дверного проема, из темноты, и Сигмон догадался, что хозяин стоит в коридоре. Он быстро оглядел стол, но ничего такого, чем можно было бы запустить в колдуна, не нашел. Разве что тяжелый бронзовый подсвечник... Но чтобы его взять, надо опустить клинок, а этого Сигмону делать не хотелось.

Темнота за дверью загустела, всколыхнулась, как занавес, и выплюнула колдуна в комнату. Он вышел вперед, и под его взглядом Сигмон попятился.

– Сигмон ла Тойя, курьер второго пехотного полка, – тихо произнес Фаомар. – Зачем ты вернулся? Зачем проник в мой дом под покровом ночи, как вор?

– Я хотел тебя видеть, – ответил курьер, примеряясь, как ловчее перескочить через стол и хватануть мага саблей.

– Чтобы поговорить?

– Поговорить? – вскинулся Сигмон. – О, нет. На этот раз нет!

– Стой! – крикнул маг, заметив, что гость оперся рукой о стол. – Не шевелись! Иначе я развею твой пепел по всему дому.

Сигмон увидел, как ладони колдуна едва заметно засветились, и замер. Он с досадой подумал, что до Фаомара слишком далеко. Чтобы достать его клинком, надо подобраться ближе, намного ближе.

– Ты возбужден, – отметил маг. – Что-то случилось?

Сигмон выпрямился и опустил саблю. Колдун должен думать, что ему ничего не угрожает. Быть может, тогда он расслабится, потеряет бдительность... А Сигмону будет достаточно только одного удара – наискось от плеча к бедру, выжимая кистью рукоять...

– Случилось, – ответил он магу. – Ты спрашивал меня, видел ли я трупы крестьян? Теперь видел.

– Трупы?

– Один. Но этого достаточно. Молодая девушка, дочь старосты. Она лежала на поляне, белая и холодная, как мрамор. Я подумал, что это просто свет луны, но нет – в ней не было ни кровинки. На шее – две дыры, как от укуса. Укуса дикой твари, нечисти, которую ты породил!

Колдун нахмурился и опустил руки. Сияние ладоней померкло, и Сигмон осмелился сделать пару шагов вдоль стола.

– Я тут ни при чем, – глухо сказал маг. – Мне нет дела до деревенских.

– Конечно, ни при чем, – легко согласился Сигмон, делая еще один шаг. – Это твоя дочь.

– Дочь? – удивился Фаомар, и его брови седыми бабочкам вспорхнули вверх. – Да ты спятил, солдат!

– От убитой девушки пахло сиренью. Сгнившей сиренью, так же как пахнет от твоей дочери. Не смей отрицать!

– Замри! – крикнул колдун и вскинул руку. Кончики его пальцев тлели, как угольки костра, и Сигмон остановился. Он почти обошел стол, ему оставалось еще пара шагов, и можно будет в прыжке дотянуться до колдуна. Выпад. Всего один выпад, быстрый, точный, смертельный.

– Моя дочь не имеет к этому отношения, – сказал Фаомар. – Ты не знаешь, о чем говоришь.

– Но запах...

– Тебе показалось.

– Не лги мне, я узнаю его из тысячи запахов!

– Не двигайся, кому сказано! Замри на месте, если не хочешь распрощаться с жизнью.

– Фаомар!

– Постой, – сказал маг и отступил на шаг. – Я вижу, ты веришь в то, что говоришь. Но ты заблуждаешься. Ни я, ни моя дочь тут ни при чем. Я не хочу напрасных жертв. Так что стой спокойно.

– Ты врешь!

– Тише, сопляк, поумерь пыл. Ты сам не знаешь, о чем говоришь.

– Я знаю достаточно, чтобы потребовать у коллегии магов забрать тебя на трибунал. Тебя выкурят из этого дома, как выкуривают лисицу из норы, и потащат в Вент на цепях!

– Проклятие, – зло бросил маг. – Надо было сразу тебя спалить, а пепел рассыпать по саду. Тот давно нуждается в удобрениях.

– Ну, давай, жги! Чего же ты ждешь?!

– Заткнись! Стой на месте. Я не колдун, я не использую магию во зло. Поэтому и не убиваю тебя, хотя мог это сделать тысячу раз. Хорошо, Сигмон ла Тойя, я дам тебе объяснения. Но только если ты будешь стоять спокойно. Хоть я и ценю любую жизнь, но свою – больше других.

– Давай, давай, – бросил Сигмон, сжимая холодную рукоять. – Я жду.

Он действительно ждал. До колдуна было довольно далеко, и любая задержка была полезна. Сигмон надеялся, что, пока колдун будет оправдываться, он сможет продвинуться вперед.

Но Фаомар поднял вторую руку и звонко щелкнул пальцами. Темнота в дверном проеме заволновалась, зарябила. Сигмон невольно попятился, ему померещилось, что в темноте ворочается что-то большое и страшное. Он вскинул саблю, но тут же в комнату вошли жена и дочь мага. Одеты они были так же, как и днем, словно и не ложились спать. И по-прежнему мать смотрелась бледным подобием своей дочери. Она походила на потускневший портрет, написанный в незапамятные времена учеником художника. А вот Лаури выглядела намного лучше. На ее щеках играл румянец, а губы, алые и пухлые, улыбались.

– Послушай меня, – сказал маг, не обращая внимания на женщин. – Пятнадцать лет назад мы жили в Мибере. В то время я был членом городской коллегии магов и честно служил короне. Но однажды... Однажды мне пришлось сражаться с озверевшей толпой, поднявшей бунт. Глава городского совета, граф Сиверин, потерял всякую совесть. Он спустил казенные деньги на постройку загородного дворца, потом взвинтил налоги... Впрочем, это неважно. Чернь волной прокатилась по городу, сметая все на своем пути. Они жгли дома – все подряд, разоряли лавки, грабили, насиловали... Толпа обезумела. Мы всей коллегией защищали магистрат. Наша сила остановила толпу, и мы сдерживали ее натиск два дня. Потом подоспели солдаты, бунт усмирили. Сиверина заковали в цепи и увезли в Вент. Все успокоилось. Но когда я вернулся домой...

Маг замолчал и подошел к столу. Сигмон шарахнулся назад, отскочил к стене и выставил саблю перед собой, но Фаомар не обратил на это внимания. Он оперся руками о дубовую столешницу и взглянул курьеру прямо в глаза.

– Они были мертвы, – с горечью сказал маг. – Мертвы. Чернь разгромила мой дом, пока я защищал город.

Глаза Фаомара полнились злобой и болью. Его взгляд внушал страх, казалось, на Сигмона смотрит не старик, живущий в заброшенном доме, а молодой воин, готовый броситься в бой. Сигмон вжался спиной в стену и поднял клинок на уровень глаз, желая защититься от страшного взгляда.

Это помогло. Маг неожиданно опустил глаза, и курьер облегченно перевел дух.

– Нежить, – прошептал он. – Ты поднял их из могилы? Что ты натворил, колдун?

Фаомар не ответил, лишь покачал опущенной головой. Потом вдруг схватил со стола подсвечник, развернулся и запустил им в жену. Сигмон вскрикнул, но тяжелый кусок бронзы пролетел сквозь Фимель и канул в темноту коридора. Женщина не вздрогнула, не отстранилась. У нее даже не изменилось выражение лица.

– Это фантомы, – бросил маг, поворачиваясь к курьеру. – Иллюзии. Десять лет я потратил на то, чтобы придать форму своим воспоминаниям. Они могут говорить, но они неразумны. Эти слова вложил в них я. У них нет своего сознания. Ты их видишь, но они бесплотны и не способны взять в руки даже ложку. И уж тем более не могут коснуться человека.

– Это, – прошептал курьер, – это...

– Это просто картинки, – закончил маг. – Портреты.

Он снова повернулся к Сигмону и смерил его взглядом. Потом щелкнул пальцами, и фигуры женщин исчезли. Они просто растаяли в воздухе без следа, как тает утренняя дымка под лучами солнца.

– Десять лет я живу в этом доме, – глухо сказал Фаомар. – И они живут вместе со мной, создавая видимость обычной жизни. И я очень не люблю, когда мне напоминают, что это иллюзия. Понимаешь, курьер?

Сигмон заглянул в черные глаза мага, и его рука, сжимавшая рукоять сабли, задрожала. В глазах Фаомара плескалось безумие. Похоже, он так и не оправился от удара судьбы, а жизнь рядом с фантомами лишь сильнее расстроила рассудок.

– Я никому не рассказывал эту историю, – продолжал маг. – Мне слишком больно говорить об этом. Надеюсь, теперь ты понял, что ошибался. Ступай своей дорогой, курьер, и оставь в покое меня и мою семью.

• Предыдущая
• 9/82
• Следующая