Роза Йорков - Бенцони Жюльетта - Страница 4
- Предыдущая
- 4/76
- Следующая
– Ну-ка, – произнес князь, усаживаясь на соседний табурет и махнув бармену, чтобы тот принес и ему стаканчик виски. – О чем это ты призадумался?
Адальбер Видаль-Пеликорн вздрогнул и тут же расплылся в улыбке, которая так редко покидала его лицо. Лучшего приятеля, чем Адальбер, трудно было себе представить: до того он был всегда жизнерадостен и вместе с тем уравновешен. Они познакомились с Альдо несколько месяцев назад. Чисто деловые поначалу отношения переросли в настоящую дружбу, которая с каждым днем росла и укреплялась к взаимному удовлетворению обоих мужчин. Первая их встреча произошла при весьма необычных обстоятельствах – ее устроил Симон Аронов. Видаль-Пеликорн был одним из тех редких людей, кому Хромой доверял безоговорочно. Доверял, несмотря на весьма своеобразный облик Адальбера и его необычные, если не сказать экстравагантные, манеры.
Адальберу было около сорока, но выглядел он лет на десять моложе. Высокий и настолько худой, что казалось, это про него сказано «кожа да кости», он был гибок и очень подвижен. Вечно растрепанная в крутых завитках светлая копна волос, лицо херувима с голубыми невинными глазами и ангельская улыбка – таким он был на вид, что не мешало ему быть изворотливым, как дьявол, надежным, как скала, и обладать к тому же недюжинной физической силой. По профессии он был археологом, имел слабость к Египту, хорошо разбирался в драгоценных камнях, изящно писал, элегантно одевался, был эпикурейцем и обладал всеми достоинствами безупречно светского человека, слыл ловким фокусником, а его слесарным способностям позавидовал бы сам Людовик XVI. Только благодаря многообразным талантам этого незаурядного человека Морозини сумел вернуть фамильный сапфир и передать его Симону Аронову. Альдо с нежностью относился к своему другу, ценил его достоинства и был счастлив, что в опасной охоте за недостающими камнями из древней реликвии у него такой надежный компаньон.
Оставив вопрос Альдо без ответа, Адальбер улыбнулся еще шире и спросил:
– Ну как похороны? В высшей степени благопристойно? – И привычным движением руки откинул прядь волос, которая вечно падала ему на глаза.
– Мог бы поехать со мной и сам бы все увидел, – ответил Альдо.
– Не требуй от меня слишком многого, голубчик! Я приехал в эту варварскую страну только для того, чтобы составить тебе компанию. А к похоронам у меня врожденное отвращение.
– Но на этих стоило побывать: простота сродни величию, местный колорит и вдобавок неожиданный сюрприз.
– Хороший или плохой?
– Ничего страшного. Я знал, что Сент-Элбенсы принадлежат к семье сэра Эндрю, но не подозревал, что они – его прямые наследники. Теперь он и она – граф и графиня Килренен. Преемственность, которая вряд ли доставляла при жизни радость моему старинному другу. Мне они оба кажутся крайне неприятными, хотя не могу отрицать, что она весьма красива.
– Твоему другу следовало подумать в свое время о потомстве и позаботиться о достойном наследнике для своего знатного рода, – заметил Адальбер, разделяя, сам того не подозревая, мнение гнома вересковых пустошей.
– Это же самое я слышал уже сегодня утром. Ты увидишь их на торгах у Сотби. А может, и еще раньше, потому что леди Мэри до сих пор не смирилась с потерей браслета.
– Ты думаешь, они будут стремиться заполучить «Розу»?
– Она – вне всякого сомнения. Леди впадает в транс, как только видит какую-нибудь драгоценность. Про него ничего сказать не могу. Вообще-то он коллекционирует редкий нефрит, но, вполне возможно, сильно влюблен в свою жену. И поскольку этот адвокат производит впечатление весьма богатого человека, кто знает...
– Он что, входит в коллегию?
– Похоже на то.
Морозини поднес к губам стакан, который ему только что подал бармен, а Адальбер допил свой до конца и вновь впал в задумчивость. Альдо не успел поинтересоваться ее причиной – Адальбер, почесав нос, со вздохом произнес сам:
– Что касается адвокатов, то кое-кто, тебе совсем небезразличный, очень скоро будет нуждаться в их помощи.
– Кто же это?
– Анелька Фэррэлс, ее обвинили в убийстве мужа.
Пальцы Морозини судорожно вцепились в стакан, который едва не выскользнул у него из рук. Следующим движением он поднес стакан к губам и опорожнил его до дна.
– Откуда тебе это известно? – шепотом спросил князь.
Адальбер взял разложенную на коленях газету, перевернул страницу и показал:
– Вот отсюда. Я поначалу сомневался, стоит ли сообщать тебе об этом после похорон друга. Не добьет ли тебя этот новый удар? Но потом подумал, что лучше уж тебе узнать обо всем сразу... В общем, теперь ты в курсе.
– Ты прав, это лучше, чем быть в неведении.
Альдо быстро пробежал глазами заметку – сухое короткое сообщение в несколько строк. Было очевидно, что Скотленд-Ярд хранит по отношению к журналистам осторожное молчание, видимо, опасаясь, что их вмешательство может стать помехой следствию. Леди Фэррэлс подозревали в отравлении мужа, и подозрение было настолько серьезным, что молодую женщину отправили в центральный комиссариат Кэнон Роу, где после предварительного разбирательства у судьи ей было отказано даже в освобождении под залог. Ее посадили в одиночную камеру тюрьмы Брикстон. Подумать только!
Пока Альдо читал, Видаль-Пеликорн внимательно следил за своим другом. Лицо Альдо мрачнело все больше и больше. От выражения мягкой иронии, которое обычно так красило узкое смуглое лицо Морозини, в профиль похожего на кондотьера, не осталось и следа. И когда Альдо вновь посмотрел на Адальбера, в его отливающих стальной синевой глазах он прочитал боль, которая подтвердила его подозрения: несмотря на пережитое горькое разочарование, Морозини по-прежнему любил юную польку, которая когда-то едва не стала его женой.
Однако Адальбер продолжал сидеть молча, прекрасно понимая, что любое слово будет сейчас не к месту.
– Единственное, чего я не понимаю, – спустя некоторое время все-таки выговорил он, – как это могло произойти? Я не верю, что она виновна.
– В самом деле? Но она так непредсказуема в своих поступках! Кроме того, мне часто казалось, что для нее смерть – неважно, ее собственная или чья-то другая – не имеет никакого значения. Я могу только гадать, умеет ли она любить, но в том, что она умеет ненавидеть, я абсолютно уверен. Ты ведь помнишь ее свадьбу и все, что было потом?
– Ну, тогда у нее были смягчающие обстоятельства. Ее супруг повел себя с ней как солдафон, не дождавшись даже обряда венчания. Что до тебя, то она была уверена, что ты насмеялся над ней с блистательной Дианорой Кледерман, своей давней любовницей.
– Хорошо, согласен. Но согласись и ты, что есть разница между чувством обиды и убийством. Но что спорить? Завтра мы будем в Лондоне и узнаем, возможно, обо всем более подробно... Кстати, ты знаешь всех и вся... У тебя есть какие-нибудь связи в Скотленд-Ярде?
– Никаких! Англия не моя вотчина. Я ценю ее портных, безупречные сорочки, парки, табак, виски, чисто детскую приверженность правилам хорошего тона, но терпеть не могу ее климата, запахов угля, маслянистой Темзы, туманов и Интеллидженс сервис, с которой мне несколько раз приходилось выяснять отношения. А особенно не переношу здешней кухни! Я не знаю ничего хуже хэгис, это самая отвратительная стряпня, которую мне когда-либо приходилось пробовать...
Обед, во время которого они тщательно избегали блюд английской кухни, прошел в тягостном молчании. Альдо не взял в рот ни крошки. Несмотря на суровость, которую князь обнаружил в суждении об Анельке, думал он только о ней. Мысль о грациозной девятнадцатилетней женщине-ребенке, сжавшейся в комочек под мрачными зловонными сводами тюрьмы, была для него тем более невыносима, что в течение четырех месяцев он старался похоронить этот образ в глубине своей памяти, задернуть его пеленой забвения, но безуспешно. Для этого нужно время, а его прошло еще так мало!
Анелька!.. С первой их встречи в Вилановском парке под Варшавой образ ее преследовал Морозини. Может быть, потому, что она вошла в его жизнь одновременно с Симоном Ароновым и по странному стечению обстоятельств, сойдя однажды с северного экспресса вместе с отцом и братом апрельским вечером в Париже, принесла весть о «Голубой звезде». К этому времени Морозини уже дважды спасал ее от самоубийства. В первый раз она покушалась на свою жизнь, потому что вынуждена была расстаться с Владиславом, студентом-нигилистом, в которого до беспамятства была влюблена, во второй – потому что не хотела становиться женой Эрика Фэррэлса, крупного торговца оружием. Затем была встреча в Ботаническом саду – Анелька обожала сады! – где она сказала Альдо, что любит его, умоляла спасти от ненавистного брака, который был необходим ради сохранения благосостояния ее семьи. Потом было еще много разного, и напоследок он получил от нее записку – она подчинялась воле отца и выходила замуж за ненавистного ей человека, но вечную любовь посылала своему венецианскому князю. Эту записку он, изорвав в мелкие клочки, в тот же вечер пустил по ветру из окна поезда, уносившего его в Венецию.
- Предыдущая
- 4/76
- Следующая
