Другая половина мира - Ахманов Михаил Сергеевич - Страница 19
- Предыдущая
- 19/113
- Следующая
Снова облизнув пересохшие губы, О’Каймор обернулся и приказал:
– Торо, людей к метательным машинам левого борта! Поставь лучших – Руена и Пахо!
– Однако, мой господин… – Одноглазый помощник,следивший за раздачей хмельного и табачных листьев, почесал в затылке. – Мы же, клянусь клювом Паннар-Са, спалим всю добычу!
– Делай, что говорю, черепашье яйцо! Там, – О’Каймор вытянул руку в сторону приближавшегося судна, – полсотни тайонельских волков в железе! Хочешь, чтоб нас перебили как откормленных керравао?
Помощник разинул рот, люди вокруг него загудели. Никто, разумеется, не испугался; они поняли, что бой будет тяжким, но и добыча окажется достойной. Пожалуй, на суше немногие из них рискнули бы скрестить оружие с бойцами Тайонела, но корабельная палуба – не земля; шаткие доски привычней кейтабцам, чем лесным воинам.
Торо вышел из столбняка и принялся расставлять стрелков у катапульт. Метать горшки с огненным зельем и струи пламени умел почти каждый, но Руен и Пахо считались лучшими наводчиками. Убедившись, что они заняли положенные места, О’Каймор распорядился залить в баки жидкий огонь и пояснил:
– Сделаете по одному выстрелу. Ты, Пахо, бычий навоз, подпалишь хвосты волкам на корме, ты, Руен, ударишь по тем, что на палубе. Надо поджарить этих лесных обезьян, чтоб они не так ловко орудовали своими клинками! Но смотрите, псы, такелаж не жечь! Устроите пожар, брошу к акулам! – Тидам грозно выпятил челюсть, потом кивнул помощнику: – Выдели два десятка парней с черпаками. Если где загорится, пусть таскают воду с правого борта, заливают огонь.
Не дожидаясь, когда свистнут первые стрелы, люди из абордажной команды принялись ставить высокие, в полтора человеческих роста щиты. Когда корабли сойдутся и гребцы перебросят крючья, эти щиты лягут на вражеский борт, превратившись в помосты. По ним легче взбираться наверх – палуба купца была на четыре локтя повыше, чем у «Тофала».
О’Каймор посторонился, когда дюжие мореходы притащили мостки на нос, потом встал за спинами своих людей, уже крутивших ворота и щелкавших рычагами самострелов. Их метатели были тяжелыми, неуклюжими и не могли сравниться в скорострельности с одиссарскими арбалетами, выпускавшими стрелу за время трех вздохов. Но такие арбалеты являлись тайной Одиссара – точно так же, как состав горючей смеси, называемой молниями Паннар-Са, был секретом Морского Содружества. Свои тайные искусства были и у других Великих Очагов; так, арсоланцы считались великими строителями, умевшими размягчать камень едким растительным соком и перебрасывать мосты над пропастями; мрачные угрюмые атлийцы придумали огненный порошок; тасситы знали, как покорять огромных косматых быков, бродивших в прерии тысячными стадами; в Сеннаме владели странным оружием и непревзойденным искусством рукопашного боя, а тайонельцы лучше всех работали с твердым железом. Если бы можно было собрать все эти тайны и секреты в одну корзину! – подумал О’Каймор. Вот это был бы товар! Если б Кейтаб овладел им, то наверняка сделался бы седьмым Великим Очагом! И тогда пришлось бы включить в компанию шестерых богов древнего демона Паннар-Са, Великого Осьминога, владыку акул, морских тапиров и змеев в блестящей чешуе…
Ухмыльнувшись, тидам прикинул расстояние, отделявшее его корабль от добычи. До парусника было всего пятьдесят длин копья, но накамские мореходы не стреляли: трудно попасть в цель, когда болтаешься на мачте, словно обезьяна из ренигских джунглей. Что касается тайонельцев, то они замерли неподвижной сверкающей шеренгой, прикрываясь круглыми щитами. Борт купеческого судна был высок, и стрелки ОКаймора видели только верхний обрез блестящей железной стены да волчьи хвосты, что торчали над ней подобно пушистым кустикам.
Со стороны «Сирима» долетел протяжный вопль Ар’Чоги, и полсотни стрел пробуравили воздух. О’Каймор взмахнул своим жезлом; теперь остроклювая стая вспорхнула с борта «Тофала». На купце закричали; десяток моряков с самострелами рухнул вниз с рей, кто на палубу, кто прямо в море, где мельками серые тела акул. Прочие стрелки принялись за дело, но после первого же залпа стало ясно, что в этом искусстве мореходам из Накамы далеко до кейтабцев. Три человека на «Тофале» были ранены, один убит, но по большей части стрелы накамцев воткнулись в щиты.
Корабль приближался, и теперь О’Каймор мог легко пересчитать тайонельских воинов. Как он и предполагал, кроме двух десятков на корме, было еше человек тридцать пять на палубе; они построились шеренгами вдоль бортов, готовясь отразить атаку с обеих сторон. Похоже, стрелы не причинили им больших неприятностей – если какая и пробила стальную оковку щита, то справиться с дубовой доской под ней уже не смогла.
О’Каймор продолжал разглядывать и считать волчьи хвосты, прикидывая, нет ли среди этих бронированных бойцов светлорожденного. С таким внушительным эскортом вполне мог путешествовать и благородный из Очага Тайонела… Если так, придется его отпустить или везти в Ро’Кавару почетным пленником… Все-таки божественная кровь! Выпустишь ее из жил, разнесутся вести о сем деянии по всему Ринкасу, и корабли Коатля, Арсоланы и Одиссара начнут охотиться за бедным старым О’Каймором, разбойником и святотатцем! Еще и в Ро’Кавару пожалуют с целым флотом…
Нет, тидам не мог поднять руку на человека светлой крови! И дело заключалось не в боязни неотвратимого возмездия Великих Очагов и даже не в страхе перед богами – которых, впрочем, он чтил не меньше исконно кейтабского демона Паннар-Са, Морского Старца. Прожив полвека и повидав многое, О’Кеймор полагал себя человеком зрелым и опытным; о годах его напоминали и морщины на лбу и в уголках глаз, и ломота в костях, донимавшая в сезон дождей, и пальцы, которые вязали узлы и держали клинок уже не так ловко, как в юности. Что ж, за все надо платить – и особенно за то, что становишься умнее! Будучи истинным кейтабцем, он понимал это.
Но светлорожденные!.. Они жили долго, больше ста лет, как подобает потомкам богов, и, как говорили, до последних дней своих оставались молодыми. Сколь обширный опыт могли они приобрести! Сколь великую мудрость и знание жизни! Это внушало уважение и повергало в трепет… Нет, О’Каймор, пират и торговец, видевший больше смертей, чем листьев на вековой акации, никогда не поднял бы руку на отпрыска Шестерых! Пожалуй, на такое способен лишь дикарь, ублюдок вроде Хомды, который поклоняется то ли Отцу Медведю, то ли Брату Волку, то ли Сестрице Змее… Кстати, надо приглядеть за ним, решил тидам, как бы не зарезал благородного второпях. Разумеется, коль на судне и есть кто из Великого Дома Тайонела, не будет такой человек обнажать меч в бою с разбойниками… да и меча-то у него, пожалуй, нет… Зачем ему клинок или топор? Кто рискнет его тронуть? Кто захочет навлечь на себя проклятие? Не кейтабцы, нет… все они – правоверные юшара, хоть и не забывают старого осьминога Паннар-Са. А за Хомдой надо присмотреть… надо…
Не успел борт торговца надвинуться совсем близко, как тидам, призвав трех своих телохранителей, повелел им – псам, отродьям псов! – глядеть, не попадется ли на судне человек со светлой кожей и зелеными глазами. Если сыщется такой, надо его с почетом вывести из драки, а лучше сунуть в безопасное место и переждать, пока все не кончится. О’Каймор хотел добавить, что каждый из трех спасителей получит благословение богов и по серебряному чейни в придачу, но тут Торо завопил, что пора пускать жидкий огонь. И в самом деле, кейтабские драммары обошли парусник и двигались теперь параллельным курсом с обеих сторон в сорока локтях – на самой подходящей дистанции, чтобы подпалить тайонельских волков.
О’Каймор взглянул на солнце, прикинул, что до полудня еше остается целое кольцо времени, и грозно рявкнул, подавая команду стрелкам у катапульт. Две багровые пламенные струи прорезали воздух: одна перечеркнула шеренгу тайонельцев на палубе, вторая ударила по тем, что выстроились на корме. Тут же загрохотали щиты – Дети Волка избавлялись от них, швыряя в воду или прямо на палубу, ибо огненная жидкость была липкой и превосходно горела на камне и на металле, пока не выгорала дотла. К грохоту щитов добавились воинственные крики нападающих, рев горнов из раковин, стук абордажных крючьев и опускаемых мостков, яростное шипение пламени; весь этот шум, однако, перекрыли жуткие вопли, в которых не осталось ничего человеческого – похоже, нескольким тайонельцам огонь попал на руки или в лицо.
- Предыдущая
- 19/113
- Следующая
