Меч над пропастью - Ахманов Михаил Сергеевич - Страница 78

• Предыдущая
• 78/88
• Следующая

– Просто и легко не значит правильно, – ответил Ивар, вытягивая руку в сторону открывшегося ущелья. – Тебе сюда, Тентачи. Езжай и помни мой совет. И еще помни: ты должен закончить Песню о Светлых и Темных Равнинах. Не только закончить, но и спеть ее во всех Очагах.

Битсу-акк повернул скакуна. Он не произнес ни слова, только склонил голову, и его барабан вдруг зарокотал глухо и печально.

Фигурка всадника удалялась, делалась все меньше и меньше на фоне скал и обрывистых склонов. С запада накатывался топот, а вместе с ним – облако пыли, скрип колес, звон оружия, гул тысяч голосов. Шас-га шли в страну обетованную.

– Прощай, певец, прощай, друг мой… – шепнул Тревельян и открыл врата. Утесы в дальнем конце ущелья внезапно исчезли, и в небе вспыхнула вторая пара солнц. Под их лучами серебрилось озеро, и от его берегов до той границы, что отделяла иллюзию от реальности, желтел и волновался под ветром ковер из сочных трав. Вдали виднелась темная полоска леса, и на равнине тут и там стояли рощи и отдельные деревья мфа и сеннши; их огибала излучина реки, и ее воды были так прозрачны, что не мешали разглядеть цветную гальку дна. Над этим чудным краем нависло сероватое, с оттенком охры небо, такое же, как всюду на Раване, но в нем, как обещание дождя, парили облака.

– Сам Бааха не узнает, где здесь правда, а где ложь, – молвил Тревельян, любуясь этой картиной. Ему показалось, что битсу-акк, ставший совсем крохотным, вскинул, торжествуя, руки и погнал яхха прямо к миражу. Далекий грохот барабана долетел до Ивара, но теперь он звучал не глухо и печально, а с ликованием.

Первые шеренги всадников свернули в ущелье, и шум сделался сильнее. Очаг за Очагом, отряд за отрядом они ехали мимо Ивара, едва замечая его, приподнимаясь на спинах скакунов, вытягивая шеи; ехали с воплями восторга, зачарованные открывшимся впереди миражом. Белые Плащи, Люди Песка, Люди Ручья, Люди Молота, Мечущие Камни, Зубы Наружу, Пришедшие С Края, Сыновья Ррита… Странно, но они уже не казались Тревельяну уродливыми; он словно не видел длинных рук, огромных ртов, кожи цвета серого гранита, свирепых узких лиц, пигментных пятен, вытянутых челюстей и пальцев, похожих на когти хищной птицы. Все-таки это были люди, пусть не похожие на терукси и землян, на фаата и кни'лина, но уж никак не страшнее хапторов. Может быть, они даже перестанут есть других людей, как повелел Бааха, и через тысячу-другую лет назовут своих щенков детьми, а самок – женщинами… «Может быть, – думал Тревельян, – это случится через несколько веков, и он увидит перемены, пусть не сам, а глазами своего потомка, если его разум будет сохранен в памятном кристалле…» Но, говоря по правде, на такую честь он не рассчитывал.

Войско заполнило ущелье от края до края, за ним гнали стада хффа и рогатых свиней и шли тысячи невольников. Пыль сделалась гуще, крики – громче, рев животных – оглушительней. Ивар погнал скакуна дальше от дороги и поднялся на песчаный холм. Ущелье, словно огромная пасть, уже поглотило всадников, и, вероятно, многие из них прошли через портал. Что происходит там, у озера, по другую сторону гор?.. Исход шас-га снимали с нескольких точек, группа Маевского – с флаеров, спутник, висевший над Хирой, – с поднебесья. Ивар мог связаться с сателлитом, вызвать картину на малый экран, но распылять внимание не хотелось.

Он следил за приближавшимся обозом. Цепочка телег начала изгибаться, поворачивая вслед за стадами; вопили погонщики, ревели тягловые яххи, иногда возы задевали друг друга, что-то падало с них, хрустело и ломалось под колесами. Но, против ожидания, мелкие неурядицы не превратились в хаос – возможно, из-за того, что ущелье было довольно широким, а земля – утоптанной людьми и скакунами. Тревельян уже не видел стад и пленных кьоллов, только повозки, что грохотали меж отвесных стен и пропадали в голографической завесе, раскинувшейся позади портала. И хоть она была соткана из иллюзий, все до единого фантомы принадлежали этому миру: большое озеро в степи, пышные травы, река и деревья с островов Исаевых, небо с облаками, плывшими сейчас над Южным океаном.

Последние телеги, скрипя и раскачиваясь, катились по ущелью. Красное солнце прошло зенит, белое висело над западным краем земли, обжигая песок и скалы знойными лучами. Тревельян слез со спины скакуна, велел послать команду флаеру; белое облачко опустилось, закрыв яростный глаз Ракшаса. В тени было почти прохладно, не больше сорока градусов.

– Серый Трубач перешел горы… – послышался вдруг тихий шепот трафора.

– Что? – Ивар оторвал взгляд от исчезавших во вратах повозок.

– Вы часто это повторяли, эмиссар, и в вашем голосе звучало беспокойство. Серый Трубач перешел горы…

На губах Тревельяна мелькнула улыбка.

– Теперь он перебрался через океан и отдыхает от государственных забот на лоне природы. Думаю, он уже изучил территорию и понял, что с острова не сбежать. Возможно, проголодался и ловит рыбку или ищет орехи в лесу. Или любуется пейзажем.

– Вынужден вам возразить, – сказал трафор. – Такое смирение не в его характере.

Но Тревельян лишь пожал плечами. На дороге и в ущелье, медленно оседая, клубилась пыль, и от куч навоза, оставленного скакунами, тянуло густым острым запахом. Зато вокруг царила тишина – ни криков людей, ни грохота повозок, ни рева, ни скрипа, ни шороха. Шас-га вернулись туда, откуда пришли.

Ивар снова улыбнулся и закрыл врата.

Нагой человек сидел на камне, погрузив ступни в воду. Волны накатывались одна за другой, щекотали кожу, облизывали щиколотки, но, казалось, он этого не замечает; его взгляд был прикован к серо-стальной поверхности моря. Никогда он не видел столько воды, даже вообразить не мог, что где-то существует такое огромное пространство, занятое водами и лишенное тверди. Правда, эти воды были бесполезны – слишком горькие и непригодные для питья.

Поднявшись, он побрел вдоль кромки прибоя. Он уже знал, что этот клочок земли можно обойти от белого рассвета до красного полудня, даже двигаясь неспешным шагом. Здесь росли трава и деревья, имелись речка, питаемая подземным источником, камни и скалы на побережье и масса мелких грызунов, годившихся в пищу. Волны выбрасывали на берег и оставляли в лужах странных тварей, которых тоже можно было есть. Вскоре он убедился, что Ррит, Бог Голода, не посещает этот край – очевидно, даже не ведает о его существовании.

За неширокими проливами виднелись другие острова, но плавать он не умел и отказался от мысли до них добраться. Собственно, слова «плавать» в его языке не было, как и многих других слов, таких, как «море», «остров», «лодка», «плот», «волна». В дни своего величия он слышал о людях туфан и ядугар, ходивших по водам как по суше; иногда Очаги, что жили на востоке и западе, встречались с ними, торговали или убивали пришельцев. В прошлом это не вызывало у него интереса, так как он рассчитывал, что придет к туфан и ядугар по суше и захватит их земли и богатства. Но боги не допустили этого. Им самим хотелось править миром, и уступить свою власть человеку они не пожелали.

Когда он думал об этом, его охватывала ярость. Дубиной из дерева сеннши он начинал молотить по стволам, траве и песку, или швырял камни, убивая грызунов; он должен был чувствовать, что на этом клочке земли, пусть совсем крохотном и безлюдном, он – повелитель, владыка над жизнью и смертью. Но приступы гнева проходили, случались реже и реже, и с каждым днем он все сильнее погружался в сонное безразличие. Вид океанских просторов, тихий шелест трав и рокот волн способствовали этому.

Время стирает память о случившемся с нами, сказал Йездан Сероокий, мудрец кни'лина.

• Предыдущая
• 78/88
• Следующая