Шутки богача - - Страница 40

• Предыдущая
• 40/53
• Следующая

Затем кусты расступились, почва под ногами сделалась прочной, и он понял, что выбрался на серпантин. Тут можно было бежать, хотя светлей не стало – кроны деревьев почти смыкались над узкой дорогой, и в их разрывах в такт шагам прыгали редкие звезды. “Чужие звезды, – подумалось Каргину, – те же, что в Африке”. И место чужое, и дело, в сущности, не его… Хотя где они – его место и его дело?

Поднимаясь в гору, он размышлял о человеческом неразумии, алчности и жажде власти, способных испакостить множество всяческих мест, таких приятных еще в недавнем прошлом. Взять хотя бы Иннисфри и эти южные моря: рай у Господа за пазухой, крепче крепкого, дальше дальнего… Но и тут нашелся черт, свой дьявол с подручной нечистью – поубивал, пожег, и сделались из рая сущие Балканы. Или, например, Кавказ… Тоже бывший рай, всесоюзная здравница… А нынче – трупы под каждым кустом да невольники в ямах…

Каргин злобно сплюнул и выругался. Со здравницей были давние счеты – за Юру Мельниченко, погибшего в Карабахе, за Вальку Дроздова и Пашу Нилина, и за других, погибших, преданных, но не забытых. А может, то бушевала и ярилась в нем казацкая кровь, не позволяя признать поражения. Но поражение было, чего там спорить… А где поражение, там и бегство – к примеру, в Легион:

Он поднялся до обзорной площадки над Лоу-Бей. Вид отсюда был изумительный:

Внизу зеркало бухты в темной базальтовой раме, на юге вздымаются скалы Хаоса, а с севера лежит Нагорная тропа – будто серый пояс с серебряной пряжкой-озером, брошенный поверх утесов. Лунный свет придавал пейзажу волшебное очарование, и Каргину вдруг вспомнились стихи, прочитанные как-то Томом:

О, не забудь,

Как в моем саду

Ты сломала ветку азалии белой…

Чуть-чуть светил

Тонкий серп луны.

Он даже покрутил головой, словно пытаясь разглядеть этот сад, азалию и девушку, сломавшую ветвь, ни все это было за гранью сиюминутной реальности. Может быть, не существовало вообще или осталось в прошлом, вместе с мирными землями Кавказа и солнечной тихой Югославией.

Когда он добрался до озера, черный бархат небес стал выцветать, луна еще больше поблекла, и над восточными скалами начали гаснуть звезды. Мрак сменился сумерками, над озером поплыл туман, расползаясь по берегам, окутывая тропу, подвесные мостики и развалины блок-поста. Каргин миновал его, отметив, что взрыв был мощный – некоторые обломки отлетели шагов на пятьдесят. Но основная масса раздробленных бетонных блоков и скрученной арматуры осталась у скал, завалив до верха оружейный ящик, и где-то под ней лежали трупы Спайдера и Халлорана. В ящике могло найтись что-то полезное, но докопаться до него, как и До тел погибших, не представлялось возможным. Во всяком случае, без бульдозера и подъемного крана.

За озером начались мосты и тоннели, и Каргин, отшагав с километр и решив, что этого достаточно забрался на скалу. Вершина ее походила на обломанный меч, стиснутый в каменном трехпалом кулаке; под ним и был пробит очередной тоннель, не слишком длинный, но и не короткий, метров восемь-десять. Вход и выход из тоннеля обрамляли бетонные арки, и с козырька любой из них парк и виллу можно было разглядывать как на ладони. Само собой, с поправкой на предрассветные сумерки.

Но вертолеты Каргин увидел сразу: один приземлился на верхней террасе, за павильоном-обсерваторией, второй, подтверждая наблюдения Криса, стоял посреди аллеи, ближе к дворцовой лестнице. Деревьев тут не было, зато с южной стороны пышным цветом цвел розарий, великолепное место для скрытных дислокации и засад. К тому же охраны у “помела” не замечалось – факт невероятный, если вспомнить, что Кренна был человеком предусмотрительным.

Каргин лег, пристроил винтовку на обводе козырька, подрегулировал прицел. Тут же стало ясно, где затаился часовой – сидел в “помеле”, в десантном отсеке у сдвинутой дверцы и, похоже, спал. Во всяком случае, откинулся на спину, как это бывает, когда сидящего сморит сон; головы его не было видно, только торчал под мышкой автомат, а ниже – обтянутые комбинезоном колени. Каргин мог прострелить любое на выбор.

Он повел стволом, рассматривая кабину пилота с пушкой внизу, подвешенный на консоли ракетный блок, шасси, выступ топливного бака и узкий стрекозиный хвост. В кабине и десантном отсеке было темно, но на корпусе он мог пересчитать каждую вмятину и заклепку. Света хватало, хотя заря еще как следует не разгорелась.

"А разгорится, так будет сложней, – подумал Каргин, присматриваясь к зарослям роз. – Сейчас было бы самое время… Полумрак, предрассветный час, даже птички не щебечут… И олух-охранник спит, как младенец… С чего бы? У Кренны, само собой, не та дисциплина, что в Легионе, но все же не “дикая дивизия”… За сон на посту – расстрел на месте! Ну, не расстрел, так штраф в размере месячного содержания…”

Кусты зашевелились, гибкая фигурка выскользнула из них, и Каргин одобрительно хмыкнул. Тома пустили вперед – верное решение! Кого же, если не его? Стремительный, как атакующая змея! Сейчас приколет часового, сядут в “вертушку”, раскочегарят мотор, поднимутся… Дай Бог, долетят! Или радируют на континент… А что до погони, так с ней короткая беседа… Отчего не побеседовать, с этакой “пушкой” в руках?..

Он погладил приклад, наблюдая, как из кустов появляются крохотные фигурки нападавших, все – с автоматами. Том одолел расстояние до “помела” тремя прыжками, а может, и не прыгал вовсе, а катился по земле или летел; моргнуть не успеешь, а он уже тут, и нож перерезает горло… Но разглядеть, что именно он перерезал, Каргину не удалось; увидел только быстрый блеск клинка, а через миг – как валится из вертолета безвольное тело. Безвольное, мягкое и почему-то безголовое…

Том обернулся, вскинул руку и что-то закричал подбегавшим к нему; его глаза расширились, лицо стремительно бледнело.

"Кукла, – понял Каргин, холодея. – Кукла, набитый тряпьем манекен! Купили, гады! Поймали на куклу!” Он скрипнул зубами, и тут раздался треск автоматных очередей.

Том был застрелен в упор, в затылок, и умер мгновенно. Тейт споткнулся на бегу и рухнул; его спина и шея будто взорвались, расчерченные красными воронками – били из двух “тарахтелок”, и помощней, чем “ингремы”. Слейтера, кажется, ранили в ноги – он свалился под консолью, но еще оставался жив, когда из “вертушки” полезли солдаты в черном. Двое – из кабины пилота, четверо – из десантного отсека…

Паркер успел повернуть, и пули, выпущенные солдатами, разворотили ему плечо и левый бок. Его отшвырнуло к кустам, в мертвую зону, недоступную для наблюдения, однако Каргин за ним уже не следил. Мертвая зона и мертвый президент… Кончились скаутские игры…

Поймав в перекрестье прицела точку между ухом и глазом, он плавно, на выдохе, нажал на спуск.

Грохот выстрела. Отдача. Сильная… Будто носорог лягнул…

– Это что же выходит? – бормотал Каргин, слегка разворачивая винтовку. —

Это выходит натуральная засада… А почему? Откуда знали? Птичка принесла? Так птички разговаривать не умеют…– Выдох. Грохот. Удар в плечо. – Значит, не птичка…– Он закусил губу. – Майор у нас, видно, умница… Кукольник! Рыболов! А все равно непонятно… Хотел бы поймать, так посадил бы рядом два “помела”…

Выдох. Грохот. Отдача.

Он успел уложить троих, но остальные действовали на удивление слаженно и ловко – сообразили, что бьет снайпер, которого из “тарахтелок” не достать, и, пригибаясь, юркнули в кусты. Криса утащили с собой, и Каргин сперва не понял, зачем он им, а когда догадался, в розарии уже ни единая ветвь не колыхалась.

Верно говорят: гнев – плохой советчик. Мог бы Слейтера избавить от мучений…

Приподняв голову, он посмотрел на замерший в аллее “Гриф” с поникшими винтами и снова склонился к прицелу. Топливный бак, надежная броня… С другой стороны, калибр двенадцать и семь [7]… Пробьет или не пробьет?

Не пробило, но вмятина вышла основательная. Он расстрелял обойму, всадив в одно и тоже место еще семь пуль, сменил магазин, и с девятого выстрела поднял машину в воздух. Правда, не так, как хотелось Паркеру, не целиком, а по частям, в дыму и пламени. Впрочем, мнения Роберта Генри Паркера были теперь интересны лишь для могильных червей.

• Предыдущая
• 40/53
• Следующая