Три господина ночи - Бенцони Жюльетта - Страница 27

• Предыдущая
• 27/47
• Следующая

Внезапно человек резко повернулся, подбежал к парапету и вскарабкался на него. Картуш рванулся к нему, схватил и едва успел удержать в последний миг, когда тот, перемахнув через каменное ограждение, вот-вот должен был упасть в воду.

– Вы что, тронулись умом? Куда это вы собрались? – закричал на него разбойник, перетащив несостоявшегося утопленника на безопасное место.

– Сударь, вы очень добры, но вы напрасно стараетесь. Я обесчещен, и мне ничего другого не остается, как умереть.

– Обесчещены? Каким же это образом?

– Я должен моим кредиторам двадцать семь тысяч ливров, сударь, и у меня нет этих денег. Меня объявят несостоятельным должником и посадят в тюрьму. Вот видите, смерть – единственный выход.

– Погодите! Неужели нет никакого способа это уладить?

– К завтрашнему вечеру? Это совершенно невозможно, сударь, но я очень признателен вам за сочувствие. Прощайте, сударь.

Незнакомец повернулся и пошел прочь, должно быть, в поисках другого моста. Картуш догнал его.

– Нет, вы совершенно не в себе. Двадцать семь тысяч ливров, конечно, немалая сумма, но все-таки это не так уж страшно. Послушайте меня: возвращайтесь домой, ложитесь в постель и постарайтесь спокойно уснуть. Завтра ваши долги будут выплачены.

– Выплачены? Но каким же образом?

– Я возьму уплату на себя. Идите домой и пригласите ваших кредиторов завтра вечером собраться у вас с расписками. Я приду, ваши заимодавцы получат все до последнего гроша.

Несчастный должник внезапно и бурно разрыдался.

– Должно быть, вы, сударь, посланец неба или же очень хороший человек, но я не могу принять подобную сумму.

– Да можете же, можете. Мне повезло в игре, и я не нуждаюсь в этих деньгах! Примите их без стеснения. И спите спокойно.

– Ах, сударь, вы, право же, слишком добры!

– Ничего подобного! До завтра!

Назавтра вечером все кредиторы этого негоцианта собрались у него дома. Настроены они были по большей части скептически, поскольку решительно не верили в это едва ли не божественное вмешательство.

– Или мы имеем дело с сумасшедшим, или это дурная шутка.

Таково было общее мнение, и несчастный хозяин дома уже недалек был от того, чтобы к нему присоединиться, когда у дверей послышался стук и появился Картуш с самой безоблачной из всех своих улыбок на лице.

– Кажется, я не опоздал? – спросил он, обведя взглядом донельзя изумленных собравшихся. Затем великолепным жестом распахнул плащ и, выхватив туго набитый мешок, бросил его на стол. – Делите! – предложил он. – И пусть каждый возьмет, сколько ему причитается.

Поднялся веселый шум, двадцать семь тысяч ливров были поделены между кредиторами, а потом, чтобы отпраздновать такое событие, откупорили несколько бутылок. Почтенный негоциант плакал от радости и умолял благодетеля хотя бы назвать ему свое имя.

– Сударь, – ответил разбойник, – если бы знали, кто я такой, вы постарались бы отплатить мне признательностью и тем самым отняли бы у меня все удовольствие и главное достоинство моего поступка.

– Моя благодарность иссякнет только вместе с моей жизнью! – заверил негоциант, аккуратно убрав расписки в секретер и заперев его. – А теперь согласитесь по крайней мере распить с нами бутылочку вина.

– С огромной радостью.

Они выпили несколько бутылок вина и веселились вовсю до тех пор, пока Картуш, достав часы, не объявил, что час уже поздний и всем пора возвращаться по домам. Кредиторы, распрощавшись со счастливым негоциантом, вышли следом за Картушем.

За порогом была непроглядная темень, налетали порывы ветра, но бургундское так подогрело ночных гостей, что они не обращали ни малейшего внимания на погоду. Все они смеялись, наперебой шутили, и каждый старался поближе сойтись со щедрым незнакомцем.

Внезапно из-за угла выскочила толпа бродяг и набросилась на нашу компанию. Они и опомниться не успели, как их обобрали до нитки, отняв не только двадцать семь тысяч ливров, но и все, что у них было при себе.

– На помощь! – громче всех прочих вопил Картуш. – Держи вора!

Но когда воры скрылись, кредиторы нашего негоцианта обнаружили, что незнакомец исчез вместе с ними.

Назавтра эта история облетела весь Париж. Все в один голос приписали этот подвиг Картушу, и, надо сказать, все были на его стороне.

В тот вечер «отряд Картуша» или, во всяком случае, главные его предводители собрались в кабачке «Малой печати». Они разрабатывали по всем правилам ограбление одного богатого особняка в предместье Сен-Жермен, одновременно поедая стряпню папаши Нерона, кабатчика, который был не только одним из членов шайки, но и одним из лучших поваров во всем Париже. Там были Дюшатле, Пьеро, Торньоль, Попик, Мартин Лебуа, еще кое-кто. Была там и прекрасная Жаннетон, сильнее прежнего влюбленная в своего Картуша. И даже слишком сильно влюбленная для того, чтобы обращать внимание на пылкие взгляды, которые бросал на нее Дюшатле. Правда, надо сказать, она успела к ним привыкнуть, поскольку вот уже несколько недель, как лейтенант буквально ни на шаг не отходил от «бабы атамана», убеждая ее, что верность в разбойничьей шайке неуместна. Но Жаннетон неизменно отталкивала его:

– Я могу принадлежать только одному!

Кроме того, в этот вечер Жаннетон было из-за чего встревожиться. Вокруг стола в кабачке папаши Нерона порхала, прислуживая гостям, прелестная белокурая девушка, тоненькая, легкая, голубоглазая, с невинным взглядом. И Картуш глаз с нее не сводил…

Ее звали Мари-Антуанетта, и она была родной дочерью папаши Нерона. Если до сих пор ее никто не видел, то только потому, что кабатчик отдал ее на воспитание в деревню, считая свой кабак неподходящим местом для девочки. А теперь, когда ей исполнилось шестнадцать, он вернул ее домой, подумывая выдать замуж.

Именно так он и объяснил со смехом Торньолю, который галантно расхвалил ему красоту его дочери.

– Я отдам ее тому, у кого есть достаток и кто сможет дать ей все, чего она заслуживает! – с гордостью заявил он. – Она достаточно красива для этого!

Внезапно Картуш поднялся с места и, не отрывая взгляда от девушки, стукнул кулаком по столу:

– Ну, так это буду я! Отдай за меня свою дочку, Нерон, я женюсь на ней.

– Да ты что, смеешься, что ли? Мою дочку обвенчает священник, как полагается, она не выйдет замуж так, как делается у вас, людей вне закона.

Картуш немного перебрал. Это помешало ему заметить внезапно загоревшийся взгляд Жаннетон.

– Я обвенчаюсь с ней, тебе остается только привести священника. Что до приданого – у нее будет самое богатое приданое во всем Париже! Отдай ее мне, а я отдам тебе сундук, в который складываю свою долю добычи!

И без того пунцовая, физиономия Нерона побагровела еще сильнее. Но на этот раз краску на его лицо вызвала алчность. Картуш был богат. Никто не знал точных размеров его состояния, но в любом случае оно было достаточно велико для того, чтобы могли исполниться самые сладкие мечты кабатчика.

– Ты с ума сошел, Картуш! – не в силах дольше сдерживаться, закричала Жаннетон. – И потом, ты не имеешь права!

– Не имею права? Почему это?

– Потому что ты принадлежишь мне! – прошипела девушка. – Ты смешал свою кровь с моей!

– Ну, так теперь мы брат и сестра, только и всего! Отстань, Жаннетон, оставь меня в покое. Никто и никогда не мог помешать мне взять женщину, если я ее захочу. Сейчас я хочу вот эту, и она будет моей! И я назначу за нее цену! Если, конечно, она от меня не откажется.

Теперь все взгляды обратились к Мари-Антуанетте. Она стояла посреди комнаты, сжав маленькие ручки, порозовев, вся озаренная сиянием золотых прядей, выбившихся из-под кисейного чепчика, и смотрела на Картуша сияющими ярче звезд глазами. Наступила тишина.

– Ну что же, девочка? – ласково спросил папаша Нерон. – Что ты на это скажешь? Может быть, ты не захочешь принадлежать человеку, чья голова когда-нибудь достанется палачу…

– О нет! – ответила малышка. – Я согласна!

• Предыдущая
• 27/47
• Следующая