Выбери любимый жанр

Узник в маске - Бенцони Жюльетта - Страница 17


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта:

17

Кульминацией зрелища стал момент, когда Бофор, неотразимый в одеянии из черной тафты с серебряными позументами – Сильви еще не знала, что он, подобно ей, не снимает траур, – опустился перед юной королевой на одно колено и передал ей в дар совершенно очаровательного негритенка. Мальчику было лет 10–12; желая подчеркнуть природную красоту, его одели в золоченый атлас и увенчали головку тюрбаном с белыми перьями. Нисколько не смущаясь, он с потешной важностью приветствовал венценосную чету, скрестив руки на груди и поклонившись, после чего, ободренный восхищенным перешептыванием придворных, ослепительно улыбнулся.

– Он прибыл из Суданского королевства, госпожа, чтобы служить вам, – объяснил Бофор по-испански. – У него много достоинств, в том числе отменное владение флейтой и способность к танцу. Его зовут Набо, и он христианин.

Пока Мария-Терезия, раскрасневшись от удовольствия, смеялась и хлопала в ладоши, карлица, повсюду сопровождавшая ее, как верная собачонка, взяла мальчика за руку и повела в беседку, где собиралась угостить его сладостями. Они были примерно одинакового роста, но контраст между ее уродством, которого не могли замаскировать даже роскошные одежды, и его красотой был столь разителен, что многие присутствующие не удержались от шуток на предмет того, какой результат мог бы получиться в дальнейшем от подобного союза. Суровый взгляд короля заставил шутников умолкнуть.

– Можешь с ним поиграть, Чика, – молвила Мария-Терезия, – только не смей его портить.

На грубом лице карлицы, на котором нелегко было разглядеть осмысленное выражение, вдруг появилась удивительно радостная улыбка.

– Никогда! Он слишком хорош. Чика очень постарается.

Во время роскошной трапезы, которой Бофор счел необходимым попотчевать короля, Мадемуазель, на сей раз, как ни странно, не испытывавшая голода, приблизилась к Сильви, присевшей на каменную скамеечку вблизи роскошного розового куста, и опустилась с ней рядом. За долгий обратный путь женщины успели подружиться.

– Почему вы избрали уединение? Неужели влюбленный кавалер перестал баловать вас своим вниманием? Или вы сами от него отвернулись?

– Кавалер? Вы, наверное, о господине де Грамоне? Он отбыл в Париж по неведомой мне надобности.

Слова эти были произнесены с таким безразличием, что принцесса не удержалась от смеха.

– Как я погляжу, вы совсем утратили к нему интерес. Вы не представляете, как это меня радует!

– Отчего же?

– Меня страшит, что, овдовев, он осмелится просить вашей руки.

– Почему он должен овдоветь? Разве герцогиня больна?

– Она не может похвастаться крепким здоровьем. Остается ей посочувствовать: быть супругой Грамона – тяжкий труд. Бедная Франсуаза де Шеврез, взвалившая на себя эту тяжесть, терпеть не может замок Бидаш, в котором он пытается ее заточить, и проводит как можно больше времени со своей дочерью, принцессой Монако. С ней она, наверное, чувствует себя в безопасности.

– Разве общество ее супруга представляет опасность?

– Сам-то супруг – добряк, хоть и отличается чрезмерно порывистым и увлекающимся нравом, а вот его брат, шевалье, – сущий дьявол. Увы, он чрезмерно к нему прислушивается. Если братцу взбредет в голову, что семейству пойдет на пользу новый союз – скажем, с богатой придворной дамой, – герцогиня может надолго задержаться в Бидаше, а это вредно скажется на ее здоровье.

– Не намекает ли ваше высочество, что бедную женщину могут...

Испуганный взгляд новой подруги вызвал у принцессы улыбку.

– Именно на это я и намекаю. Они способны на любую низость, и бедная Франсуаза прекрасно это знает. Недаром в этом замке ее мучают кошмары! По ее признанию, однажды она встретила там призрак своей свекрови...

– Матери маршала? Разве с ней приключилось какое-то несчастье?

– Это еще мягко сказано! Вот послушайте...

Истории, рассказанной Мадемуазель, было не занимать пикантности. Как-то в марте 1610 года отец маршала, возвратившись домой раньше обещанного, застал свою супругу, красавицу Луизу де Роклор, за нежной беседой со своим кузеном, Марселеном де Грамоном, пользовавшимся, как выяснилось, расположением и мужа, и жены. Но родственные чувства родственными чувствами, а поруганная честь требовала отмщения: подлый соблазнитель был нанизан на шпагу. Луизе тем временем удалось укрыться в близлежащем монастыре. Взбешенный муж быстро выковырял ее из-за монастырских стен и передал трибуналу, составленному из местных знатных господ. На судилище неверную жену ждал неприятный сюрприз в «лице» трупа бездыханного любовника, которого еще не успели предать земле. Оба прелюбодея были приговорены к казни путем отрубания голов. Труп Марселена был обезглавлен без промедления, однако с умерщвлением жены Антонен де Грамон решил повременить, опасаясь возмездия со стороны тестя, гасконского губернатора и влиятельного придворного.

Роклор не стал медлить: он побежал жаловаться королеве Марии Медичи, что привело к появлению обращенного к Грамону высочайшего повеления «не посягать на жизнь супруги». Повеление, доставленное советником Гургю, вызвало у Грамона приступ гнева. Он отбыл в Париж, оставив провинившуюся под присмотром своей матери – прославленной Дианы д'Андуэн по прозвищу Корисанда, первой пассии Генриха IV еще в бытность того королем Наварры. То была суровая и гордая особа, оказывавшая мужественное сопротивление бегу времени. Невестку она презирала. Неизвестно, подговаривал ли сын мать или все случилось без его ведома, но 9 ноября молодую женщину предали земле. Корисанда отказала ей в праве покоиться в фамильном склепе Грамонов.

– Говорят, – закончила свой волнующий рассказ Мадемуазель, – будто несчастную швырнули в подземную тюрьму и оставили умирать с переломанными костями. Лично я никогда не принимала приглашений наведаться в Бидаш и вам не советую.

– Какая ужасная история! – пробормотала ошеломленная Сильви. – А как же сын?

– Сын почти не знал свою мать. С младенчества он жил у Корисанды в Ажетмо. Так что, если узнаете о смерти герцогини, спасайтесь со всех ног!

Сильви уже не слушала принцессу. Взгляд ее был прикован к королевскому столу, за которым Франсуа наполнял вином кубок Людовика XIV. Проследив ее взгляд, Мадемуазель сказала со вздохом:

– Вот еще один мужчина, питающий к вам любовь... Не понимаю, почему бы вам не стать его женой?

Это высказывание нисколько не удивило Сильви. Принцесса давно дружила с Франсуа, была его сообщницей во время Фронды и скорее всего знала обо всех его помыслах. Не поворачивая головы, Сильви ответила:

– Много лет это было моей несбыточной мечтой. Теперь она еще более несбыточна.

– Все из-за того злополучного выпада шпагой? Что ж, в те времена все мы были немного не в своем уме. С каким воодушевлением мы клеймили друг друга в семейном кругу, с каким наслаждением разоблачали кто «мазаринистов», кто «антимазаринистов»! Да, Бофор был ярым дуэлянтом, но не задирой. Думаю, потому сестра и простила ему гибель Немура. Вот и вам следовало бы его простить...

– Право прощать принадлежит моему сыну. Но пускай сперва повзрослеет. Время летит быстро! Скоро он начнет понимать, что к чему, и, если решит простить, у меня больше не останется причин сохранять непреклонность.

– А если вместо того, чтобы простить Бофора, он сам вызовет его на дуэль?

– Этому я сумею помешать, даже ценой риска для жизни. Но, надеюсь, до этого не дойдет.

– Я тоже хочу на это надеяться, и все же не забывайте про мой совет. Помиритесь с Бофором! Даже Химена в конце концов стала женой Родриго!

На сей раз Сильви не удержалась от улыбки. Она не догадывалась, что над ней уже нависла другая опасность, куда более серьезная.

Свежим утром четверга 26 августа король и королева, покинувшие Фонтенбло, уселись на сдвоенный трон, обитый шелком с лилиями, установленный на обширной пустоши, поросшей травой и возвышающейся над окрестностями, находившейся на полпути между Венсенским замком и Сент-Антуанскими воротами, впоследствии прозванной Тронной площадью. Оба были, естественно, разодеты со всей пышностью, какой ожидают подданные от своих монархов. Впрочем, в день знакомства Парижа с новой королевой Людовик предпочел умерить собственный блеск, чтобы помочь ярче засиять Марии-Терезии. На той было платье из черного атласа с таким количеством золотого и серебряного шитья, жемчуга и драгоценных камней, что цвет самого платья угадывался уже с трудом. Бриллианты мерцали на шее королевы, в ушах, на запястьях, в волосах, распущенных специально для того, чтобы лучше была видна королевская корона, ослепительно сиявшая в утренних солнечных лучах. Сам Людовик довольствовался серебряным шитьем на камзоле и одним-единственным бриллиантом на шляпе, осененной пучком белых перьев.

17
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело