Узник в маске - Бенцони Жюльетта - Страница 30
- Предыдущая
- 30/90
- Следующая
Франсуа встретил это признание добродушным смехом, несколько разрядившим атмосферу.
– Начинаю понимать, почему вам так хочется замуж за старика! Ведь моряк редко бывает дома, и у его жены есть время вести ту жизнь, которую ей хочется, не расставаясь с ореолом славы, отбрасываемой мужем.
Гневный крик Мари потревожил сову, взлетевшую с ветки.
– Как это несправедливо! Впрочем, можете говорить, что вам вздумается, меня это все равно не заставит передумать. Я полна решимости стать либо вашей, либо Христовой женой.
Сделав это признание, она повернулась к нему спиной и зашагала к освещенному замку, подобрав руками юбку из розового атласа. Ей было невдомек, что она оставила свою мать наедине с тяжкими думами и что возлюбленный после ее ухода с огромным облегчением перевел дух.
Эта любовь была крайне несвоевременна и вызывала у него страх – у него, никогда ничего не боявшегося! Надо же было так случиться, чтобы после десятилетних мучений без единой улыбки Сильви, даже без права прикоснуться губами к ее руке, этой юной ветренице пришла блажь в него влюбиться! Что подумает она – нежная и гордая Сильви, когда узнает, что он покорил сердце ее дочери? Уж не решит ли она, что так он мстит за десять лет пренебрежения? Или что это – подлый способ приблизиться к ней вопреки ее воле?
Вспомнив привычку детства, приобретенную то ли в Ане, то ли в Шенонсо, где он боролся со смущением, бросая камешки в воду, он, набрав целую горсть, стал обстреливать поверхность Большого фонтана. Вода подсказала ему решение: уйти в море, вытребовать у всесильного Фуке корабль, осуществить наконец давнюю мечту – самую истинную, самую чистую! Отвернуться от двора с его ловушками, его коварством, бороздить моря простым капитаном с горсткой отважных людей, пока смерть любимого отца не принесет ему адмиральское звание.
Последний камешек, выпрыгнув из воды с десяток раз, подчеркнул его решение пунктиром. Выпрямившись, Бофор отправился на поиски Фуке. Дождавшись, когда он удалится на порядочное расстояние, Сильви вышла из тени статуи и продолжила прерванную прогулку. Головная боль прошла, но теперь она испытывала настоятельную потребность поразмыслить в тишине и одиночестве. Задумчиво ступая, она спустилась к мерцающей ленте канала.
Тем временем Мари вернулась в замок и встретилась с искавшими ее Тоней-Шарант и Монтале.
– Куда ты запропастилась? – крикнула первая. – Что за манера – пропадать, когда происходят самые волнующие события?
Мари чуть было не ответила на это, что Бофор волнует ее гораздо сильнее, чем что бы то ни было еще. Впрочем, она ни с кем не собиралась делиться своей тайной, а если бы и собралась, то сейчас ее откровенность пропала бы зря, так как две подруги не находили себе места от волнения.
– Что вас так разобрало? Не иначе Месье прилюдно признался своей жене в любви? – осведомилась она без всякого интереса.
– Стали бы мы тебя из-за этого искать! – махнула рукой Монтале. – Речь о самом короле!
– Какая же это новость? Всем и так известно, что король без памяти влюблен в свою невестку. Сама королева проливает из-за этого слезы.
– Может, позволишь нам все рассказать? – одернула ее Атенаис. – Иначе наговоришь глупостей. Хотя, если это тебе не интересно...
Мари жестом остановила подруг, сделавших вид, что уходят, и с готовностью повинилась:
– Не сердитесь: в последнее время у меня расшалились нервы.
– А ведь своего Д'Артаньяна ты можешь видеть ежедневно, – поддела ее Монтале.
– Верно, но у меня есть и другие поводы для беспокойства. Но это пустое, лучше расскажите...
– Вот как было дело...
И Атенаис, прирожденная рассказчица, пересказала с рвением и большим количеством достоверных подробностей сцену, разыгравшуюся у Мадам после ухода герцога де Бофора. Справиться о состоянии прелестной больной явился сам король. Впрочем, задерживаться надолго он не стал: приближалось время ужина, и его величество, обладавший завидным аппетитом, не скрывал, что голоден. Это обстоятельство и сделало последующее происшествие столь невероятным: покидая покои Мадам, Людовик, вместо того чтобы направиться к дверям, подошел к стайке фрейлин и обратился к мадемуазель де Лавальер с вопросом, нравится ли ей в Фонтенбло. Справившись с удивлением, подруги девушки отошли, как того требовал этикет, чтобы не мешать беседе короля.
– Представляешь, как мы напрягали слух? – подхватила Аврора де Монтале. – Но где там! Бедняжка Луиза покраснела, как вишня, ужасно смутилась и что-то забормотала с видом умирающей.
– Все это – в спальне Мадам? В ее присутствии? И она не сказала ни слова?
– Ни единого! Наблюдала за всей сценой из постели и пила воду с апельсином с самым благодушным видом... Но ничего, я выведаю, что сказал король Луизе. Мы дружим с тех пор, как вместе служили у старой Мадам в Блуа. От меня она ничего не скроет.
Однако любопытную Монтале ждало разочарование: Луиза отказалась пересказывать свой разговор с королем. Отбиваясь от расспросов подруги, она прижимала руки к сердцу, словно боялась выпустить наружу хотя бы частичку бесценного сокровища. Из этого ее поведения три подруги сделали любопытное заключение: при своем девичьем облике, хрупкости и безразличии к земным делам Лавальер влюблена в монарха!
– Глупая и обреченная любовь! С другой стороны, верно говорят про тихий омут и водящихся там чертей... – заключила Монтале.
Подруг ждали дальнейшие сюрпризы. Последующие дни обильно питали пересуды как среди фрейлин Мадам, так и среди всех придворных: Людовик XIV стал открыто ухаживать за Лавальер! Появляясь у Мадам, он искал глазами именно ее, прежде чем поприветствовать принцессу. На прогулке он торопился к дверце ее кареты, чтобы подать ей руку. Но поразил всех эпизод, случившийся во время грозы, когда гуляющие в лесу видели, как Людовик стоит под деревом с непокрытой головой, стараясь уберечь Лавальер от дождя своей шляпой... Воссоединившись с остальными, парочка переглядывалась со счастливым видом, что свидетельствовало о происходящем лучше долгих объяснений. Мадам, до последнего времени беспечно следившая за их играми, перестала улыбаться...
В действительности произошло вот что: видя, что их роман, который они не заботились скрывать, вызывает при дворе чрезмерное брожение умов, Людовик и Генриетта задумали перехитрить молву. Король решил сделать вид, будто он увлечен фрейлиной своей любовницы – самой скромной и робкой из всех. Выбор пал на Луизу де Лавальер, после того как Мадам, не желая создавать себе соперницу, отвергла Тоней-Шарант как слишком красивую и надменную, Фонсом как слишком юную и не способную сыграть эту роль ввиду отсутствия интереса к королю, и Монтале как слишком хитрую и непокорную.
А потом, беседуя наедине с девушкой, назначенной в жертву, Людовик XIV открыл для себя невероятную, неслыханную вещь: маленькая уроженка Турени любила его, любила страстно с того мига, когда впервые увидела его в Блуа у тетки, принцессы Орлеанской. Причем любовь ее была отдана человеку, а не королю: она предпочла бы, чтобы он превратился в простого мушкетера или мелкого дворянчика, а не был обвенчан со всей Францией и с инфантой в придачу.
Любовь притягивает любовь; сильная любовь мощно завлекает в сети. Людовик вспыхнул, как факел, и забыл Мадам, которой ничего не оставалось, кроме как искать сообщничества двух королев, дабы низвергнуть новую фаворитку. Бедняжке предстояло тяжкое отрезвление, но это в будущем, а пока толпа наметанным за века потомственной тренировки глазом высмотрела восходящую звезду и принялась ее славить.
Фуке, заглянувший на огонек к Сильви де Фонсом, потребовал подробностей.
– Я приехал из Во за новостями и услыхал историю настолько удивительную, что хотел бы, чтобы ее подтверждение или опровержение прозвучало из ваших уст. Все говорят про короля и молоденькую фрейлину, хотя в прошлый раз героиней романа была Мадам...
– С прошлого раза все переменилось. Таково мое впечатление, но вам следовало бы попытать Мари, а не меня, раз речь идет о ее подруге.
- Предыдущая
- 30/90
- Следующая
