Великолепная маркиза - Бенцони Жюльетта - Страница 20
- Предыдущая
- 20/77
- Следующая
Госпожа де Турзель все еще плакала, когда Арди принес еще один соломенный тюфяк и положил в углу. Потом он склонился над плачущей женщиной:
– Не надо так плакать! – сочувственно сказал тюремщик. – Вы волнуетесь о вашей дочке, но ей совсем даже неплохо. Она в камере над вами, и я одолжил ей свою собачонку, чтобы девочке было не так одиноко.
И тут Анна-Лаура увидела то, что не могла себе представить даже во сне. Гувернантка королевских детей взяла тяжелую руку тюремщика и поцеловала, словно это была рука епископа. Она перестала плакать и всхлипывать. Арди объявил им, что скоро в тюрьму приедет Манюэль, прокурор Коммуны.
– Вы можете его попросить, чтобы вас перевели к дочери, – тихо посоветовал он.
Мадам Турзель так и сделала. Поэтому после посещения прокурора Анна-Лаура снова осталась одна и снова ненадолго. Тюрьма заполнялась, предоставить каждому узнику или узнице отдельную камеру оказалось невозможным. Все горничные королевы оказались в одной камере. Госпожу де Турзель и Полину перевели к принцессе Ламбаль, чья камера оказалась немного лучше. В конце августа к ним присоединилась и Анна-Лаура. Она боялась, что еще пожалеет о своем одиночестве, когда ей никто не мешал свободно предаваться своим мрачным мыслям. Но оказанный прием согрел ей сердце.
– Какая радость вновь видеть вас, моя дорогая! – приветствовала ее принцесса Ламбаль, как будто Анна-Лаура была ее давним другом. – Как видите, нам удалось немного украсить это помещение, и мы рады разделить его с вами.
В эту камеру попадало немного больше солнца, так как решетка на окне была пореже и ее прутья потоньше. Там сушилось и белье, развешанное на веревке, протянутой от решетки к стулу. Дамы ухитрились постирать белье в крошечном тазике. Были здесь и походные кровати, и несколько деревенских стульев. Королеве удалось переправить из Тампля некоторые личные вещи, которые дамам разрешили взять с собой. Госпожа Анер приносила то, что требовалось, так как герцог Пантьеврский, беспокоившийся о судьбе своей невестки, сумел из своего замка в Нормандии передать немного золота в вознаграждение за услуги.
Когда они вспоминали о Версале и Тюильри, то чувствовали себя несчастными, но эти женщины смогли смириться перед тем, что они называли божьей волей. Они молились, вспоминали о прекрасном прошлом и вышивали.
Анна-Лаура без труда стала своей в этой маленькой группе. Для мягкой и преданной принцессы Ламбаль было достаточно, что Мария-Антуанетта с нежностью отнеслась к этой почти незнакомой женщине, и она искренне полюбила Анну-Лауру. А госпожа де Турзель и ее дочь сумели оценить ее храбрость. Маркиза де Понталек с некоторым удивлением обнаружила в себе способность приспосабливаться, которой она за собой раньше не замечала. При общении со своими соседками она освоила придворный стиль, которому ее никто не учил и который стал для нее своего рода защитной броней.
К несчастью, этот островок дружеского расположения в океане бед просуществовал недолго. Вокруг них бушевала гроза, ставшая еще яростнее после того, как Лонгви оказался в руках прусских войск после двенадцатичасовой осады. Коммуна и народ объявили о предательстве. Главари – Марат, Дантон и Робеспьер – приказали арестовывать всех, кто внушал хоть малейшее подозрение. Тюрьмы были переполнены, приходилось приспосабливать для заключения различные помещения. Так нескольких швейцарцев, которым удалось спастись во время резни в Тюильри, поместили в погребах дворца Бурбонов. В тюрьме Форс заключенные спали даже во дворе, где незадолго до этого разрешили прогуливаться дамам.
Еще 10 августа на Гревской площади установили знаменитую гильотину, которая никогда не была творением доктора Гильотена. Ее создателем был изготовитель клавесинов по имени Тобиас Шмидт. Машину для обезглавливания впервые опробовали еще 15 апреля 1792 года, чтобы казнить вора Жака Пеллетье... Этот новый спектакль собирал толпы народа, хотя этот способ казни несколько разочаровал зевак – они посчитали такую казнь слишком быстрой.
Между тем август подошел к концу.
Вечером 2 сентября в тюрьме Форс начался переполох. Тюремщик Арди сообщил дамам, что Коммуна приказала выпустить женщин, сидевших за долги и за проституцию, а также горничных королевы – госпожу Базир, госпожу Тибо, госпожу де Сен-Брис и госпожу де Наварр. Четыре узницы порадовались за них. Может быть, эти монстры смилостивились и у них самих теперь тоже есть надежда на спасение? Только Анна-Лаура молчала. В отличие от нее остальные дамы во время пребывания в тюрьме научились ценить простую повседневную жизнь. Даже у принцессы Ламбаль, по-прежнему мнительной и пугливой, прекратились нервные приступы, и она почувствовала себя лучше.
Ночью, едва только женщины заснули, помолившись перед сном, послышался скрежет засова, и в камеру вошел мужчина. Это был незнакомец, прилично одетый, с приятным лицом. Он приветствовал взволнованных женщин, потом приблизился к постели Полины и произнес:
– Мадемуазель де Турзель, одевайтесь побыстрее и следуйте за мной.
Мать девушки сразу же встревожилась.
– Что вы собираетесь сделать с моей дочерью? – вскричала она.
– Не задавайте вопросов, сударыня. Пусть она встанет и идет за мной!
В одно мгновение обе женщины были на ногах. Анна-Лаура подошла к маркизе, чтобы поддержать ее, но та уже сумела взять себя в руки. Только голос выдавал охватившую ее тревогу:
– Повинуйтесь, Полина! – сказала маркиза де Турзель. – Я надеюсь, что небо защитит вас...
Мужчина отошел в угол и повернулся к ним спиной, пока женщины помогали перепуганной Полине одеться. Прощаясь, она склонилась перед матерью и поцеловала ей руку. Конвоир тронул девушку за плечо и подтолкнул к выходу. Госпожа де Турзель упала на колени. Она истово молилась, слезы заливали ее лицо.
– Что это за человек? – спросила принцесса Ламбаль шепотом. – Мы его никогда здесь прежде не видели.
– Тем не менее мне его лицо показалось знакомым, – ответила ей Анна-Лаура. – Но только где я его могла видеть? Возможно, в Тюильри? Единственное, что может нас утешить, это то, что он абсолютно не похож на тех ужасных существ, что мы видели здесь до сих пор.
– Будем надеяться, что вы правы и у нас появится хоть какая-то надежда. И потом, какую опасность представляет для них шестнадцатилетняя девочка? Мужайтесь, моя дорогая, – принцесса Ламбаль наклонилась к госпоже де Турзель. Но та словно не слышала ничего.
– Ах, моя дорогая принцесса, – с отчаянием заговорила она наконец, – вы не мать. Я молюсь только об одном – если Полине суждено умереть, то пусть господь соединит меня с ней как можно скорее.
– Боюсь, что ваша молитва будет услышана намного раньше, чем вы можете предположить, – вздохнула Анна-Лаура. – У меня предчувствие, что наступающий день не принесет нам ничего доброго...
– Тогда нам следует молиться, – воскликнула госпожа де Ламбаль, – и попросить у господа прощения за наши ошибки и грехи. – И она начала первой: «Господь милосердный, помилуй нас грешных...»
Всю ночь узницы молились, и Анна-Лаура присоединилась к ним. Самый большой подарок небес, которого они могут ждать, это как можно более быстрый конец.
Анна-Лаура решила, что этот момент настал, когда в шесть часов утра вошел всклокоченный тюремщик, а следом за ним шесть человек, вооруженных ружьями, саблями и пистолетами. Они обыскали помещение и ушли, осыпая ругательствами женщин. Только один, не произнесший за все время ни слова, задержался в дверях, пристально посмотрел на принцессу Ламбаль, а потом поднял к потолку глаза и руки.
– Перестаньте же плакать, моя дорогая госпожа де Турзель! – сказала принцесса. – Мы умрем, у меня больше не осталось никаких сомнений. Так подумаем же о том, чтобы собрать всю нашу храбрость и кончить нашу жизнь достойно.
Тут же под окнами послышался нарастающий шум толпы. Если встать на кровать госпожи де Ламбаль, можно было выглянуть в одно из двух окон, выходящих на улицу. Анна-Лаура так и сделала. Она увидела множество людей, вооруженных пиками и саблями. Она успела заметить и мужчину в доме напротив, который целился прямо в их окно. Пуля выбила стекло, но инстинкт самосохранения спас Анну-Лауру – она стремительно спрыгнула на пол.
- Предыдущая
- 20/77
- Следующая
