Отражение в мутной воде - Арсеньева Елена - Страница 26
- Предыдущая
- 26/77
- Следующая
Но, похоже, зрительская масса требовала объяснений! Тина уже открыла рот, чтобы одной уничтожающей фразой свести на нет все Лидкины инсинуации, – да так и замерла.
Фото! Лида сказала: «Видела их на фотографии». То есть вся эта чушь – не ее собственные измышления? А если так, то чьи? Кто показывал ей фотографию? Кто нес чепуху? А главное – зачем?
Лида, очевидно, на расстоянии почуяла вопрос, мелькнувший в голове соперницы, и злорадно хохотнула:
– Да, да! Его я тоже видела! Господи, ну что только мужики в тебе, оторве, находят? Это же красавец, киногерой! А ты хороша птушка… Повесила ему детей на шею, а сама в бега? Да еще наплела тут с три короба: спасать ее, видите ли, надо, беда у нее, понимаешь. Да у таких, как ты, одна беда: когда на аборт уже не берут. Вот оттого-то брошенные детки и рождаются.
Похоже, оцепенение, завладевшее зрителями этой сцены, имело свои пределы. Михаил вяло спустился с крыльца и побрел к жене. Поглядев ему вслед, Тина подумала, что и не определит, пожалуй, чем он потрясен сильнее: баснословными разоблачениями или набором слов, с помощью которых эти разоблачения производились. Небось не ожидал такого от своей тихони и скромницы. Как говорится, нужда заставит калачи печь… и выражаться почти матерными словами она тоже может заставить.
Схватив Лиду за руку, Михаил двинулся к калитке и вскоре закрыл ее за собой. Из-за забора донеслось короткое рыдание, но тут же все стихло, как будто Михаил приложил дражайшую половину чувствительно, однако та, от боли или изумления, даже не смогла толком поголосить.
Да нет, вряд ли. Михаил скорее ударит сам себя, чем обидчика, это Тина помнит по собственному опыту. Скорее Лида спохватилась, поняла, что натворила, и покаялась, что большую часть произнесенных сейчас слов – а может быть, и все! – выпустила на свет божий.
Тина в ярости стиснула руки, не зная, чего ей больше хочется: плакать от бессильной злобы или вторить Лиде, не заботясь о подборе слов. Однако сейчас она была зла даже не на Лиду, а, как ни странно, на Михаила. Вечно он все делает не вовремя, и всегда так было, и раньше! Или спешит, или опаздывает. В результате – хочет сделать как лучше, а получается… Ну дернул же его черт вмешаться в самый неподходящий момент, когда Лида вот-вот сообщила бы, кто навешал ей на уши этой чудовищной лапши… кто, стало быть, распространял о Тине эти дикие слухи. И зачем?! Если только для того, чтобы испортить ее репутацию, – на здоровье. В своей прошлой хабаровской жизни Тина сделала все, чтобы эту самую репутацию испортить совершенно безнадежно. Вряд ли на ней вообще осталось хоть сколько-нибудь незапятнанное пространство. А вот если цель этих бредней была вызвать Лидочку на откровенность, выяснить, скажем, у нее, где сейчас находится «оторва», бросившая невинных младенцев… Это уже совсем другое дело. И может означать только одно: до Тины добрались-таки! Добрались даже сюда, в забытое богом и людьми приамурское село. А она-то думала, что отрыла себе надежнейший из окопчиков… Да что ж ей теперь, в дебрях Амазонки скрываться, что ли? Но где гарантия, что ее не найдут и там, что и в джунглях не сыщется какой-нибудь Лидки, которая распустит свой ревнивый язык и…
Стоп. А может, все совсем не так? Может, преследователям по-прежнему неведомо, где скрывается беглянка, которая…
Эх, черт, до чего же не вовремя решил Михаил проявить характер! Уж молчал в тряпочку – ну и молчал бы!
– Тиночка, брось ты переживать, – раздался рядом безунывный голос Данилушки. – Большое дело – бабенка взбеленилась. Ее небось давно дикие кошки грызли, да и наши языкастые курицы свое дело сделали, вот она и сорвалась с цепи.
– Да уж, – сдержанно буркнула Тина, надеясь, что Данилушка отвалит и не станет мешать обдумывать неожиданное настоящее и беспросветное будущее.
Зря надеялась, конечно.
– Сам не пойму, как Лидка могла наговорить такого, – пробормотал дед, сочувственно поглядывая на Тину снизу вверх своими яркими глазами. – Она же не такая… всегда была тише воды ниже травы. Скромница, скорее язык себе откусит, чем грубое слово скажет. И если сегодня вдруг накинулась на тебя, значит, крепко ее припекло.
Данилушка помолчал, потом исподлобья взглянул на Тину:
– Неужели впрямь от детей сбежала?
– О! – Тина мученически завела глаза.
Если уж Данилушка поверил, что она за два года могла зачать, родить и вырастить семилетнюю девочку, можно представить, с какой охотой проглотит этот миф всеядная Тамбовка!
– Вот чего я бы хотел знать, – задумчиво пробормотал Данилушка, – кто и зачем Лиде голову задурил?
Так он, значит, не поверил!
– Да уж, – с благодарностью улыбнулась Тина, – я бы тоже дорого заплатила, чтобы это узнать.
– Вечно вы, городские, все на деньги меряете, – хмыкнул Данилушка. – Ничего, мы по-родственному, по-свойски узнаем. Авось и не придется разоряться тебе. А ну пошли!
– Куда?
– На Кудыкину гору! – бодро отозвался Данилушка и, махнув бабе Вере, которая непонимающе таращилась с крылечка, вышел за калитку.
Тина последовала за ним.
Странное ощущение овладело ею в ту минуту, когда она взялась за щеколду! Будто там, за приступочком, не затоптанная земля деревенского «тротуара», а глубокая ямина, затянутая клочьями тумана. Ступишь – провалишься!
Тина замешкалась было, но Данилушка, придержавший для нее калитку, оглянулся удивленно – и она шагнула-таки вперед.
И ничего не случилось, конечно. Под ногами твердая земля, никуда она не провалилась!
Во всяком случае, пока.
– …Я пришла, а он уже там сидит. Алла Павловна с ним разговаривала. Увидела меня – и таким рыдающим голосом: «Ты только посмотри! Это как же можно назвать женщину, способную на такую патологическую жестокость, на такое изуверство, на такую изощренную низость!» И пошла, и пошла…
Тина кивнула. Хотя слова эти были обращены не к ней, она очень даже хорошо помнила, как лихо конструирует словесные модули ее бывшая свекровь, какие трагические нотки звенят (или грохочут, смотря по тематике) при этом в ее богатом оттенками, красивом голосе! Алла Павловна на заре туманной юности играла в радиотеатре и сохранила навыки на всю жизнь.
Да, незнакомец обрел в ее лице, а затем и в Лидочкином более чем благодарных слушательниц. Этих женщин, таких разных, объединяло одно: святая, праведная ненависть к Тине Донцовой-Шевелевой – именно поэтому они залпом проглотили тот сладкий яд неуклюжего, наглого вранья, который был им предложен…
Тина опустила голову, вдруг почувствовав, как устала стоять здесь, под дверью, стараясь не дышать. Слава богу еще, что ветер нынче разошелся, разогнал вечернее комарье.
Данилушка вел допрос с изуверским пристрастием, коего невозможно было в нем заподозрить, однако и этим ничего особенного из Лиды не «выбил».
Да, неожиданно к свекрови заявился какой-то человек, назвавшийся брошенным супругом «этой бессовестной», отцом брошенных малюток. Он так разжалобил обеих женщин, что те с радостью выложили ему все – что его непутевая женушка действительно нашла себе приют в Тамбовке, где, конечно, вознамерилась разбить счастье Михаила и Лиды. Незнакомец, назвавшийся Павлом, такой версии не отрицал…
Здесь Данилушка перешел к приметам фигуранта, и Тина принуждена была покрепче схватиться за перила. Павел… как же, держи карман шире! Раньше эти темно-рыжие волосы и янтарные глаза в сочетании с бледным, слегка тронутым веснушками лицом и широкоплечей фигурой среднего роста принадлежали Виталию…
А впрочем, кто их разберет, этих убийц. Может быть, по жизни он и в самом деле Павел, а Виталий – его «творческий» псевдоним. Это сейчас совершенно неважно.
Тину так и подмывало распахнуть дверь, под которой она подслушивала, и с живым интересом спросить Лиду, не маячил ли где-то на горизонте худощавый брюнет, враз напоминающий опера и убийцу, а также длинноногая киллерша с фигурой фотомодели и раскосыми глазами.
Но, конечно, она не стала встревать в разговор. Зачем мешать Данилушке играть в следователя? А главное, зачем разбивать иллюзию, будто Павел (Виталий) приехал один, и что если он сказал Лиде, жену, мол, приедет забирать первым завтрашним «Метеором», то так и поступит?..
- Предыдущая
- 26/77
- Следующая
