Полуночный лихач - Арсеньева Елена - Страница 34

• Предыдущая
• 34/89
• Следующая

Он вдруг воздел сухой указательный палец с аристократически-удлиненным, словно на портрете Пушкина кисти Кипренского, ногтем, и Нина почувствовала, что ее руки сами собой аккуратненько ложатся на стол, будто на парту, спина выпрямляется, а лицо принимает прилежное «школьное» выражение, как это бывало с десятками, сотнями, а может, и тысячами тех ребятишек, перед которыми вот так же наставительно воздевал перст Константин Сергеевич Бармин, учитель русского языка и литературы с полувековым стажем – ее высоченный, худущий, седовласый и усатый дед…

– Кстати! У тебя хоть раз возникали подозрения насчет их взаимной склонности?

– Ну что ты! Там такая антипатия изображалась, что я про Инну лишний раз упомянуть боялась, – усмехнулась Нина. – Правда, пару раз Антон снисходил до того, чтобы спросить у нее что-то юридическое, она ведь какой-никакой, а юрист…

– Пункт первый, – дед демонстративно загнул палец. – Теперь пункт второй: ваша квартира уже дважды подвергалась нападению каких-то неизвестных людей, которые пытаются свести с Антоном криминальные счеты. Так?

– Еще как!

– Пункт третий. Дома ты была в десять вечера, верно? А до этого не меньше двух часов провела у Инны. У тебя возникло ощущение, что при вашей встрече тайно присутствовал кто-то третий лишний, вернее, четвертый, учитывая, что там была и Лапка?

Нина растерянно качнула головой.

– Мне как-то плохо верится, что Дебрский все это время лежал под кроватью или стоял по стойке «смирно» в шкафу, – сказал Константин Сергеевич.

– Но он мог потом прийти, после нашего ухода!

– Мог. Но, ради бога, зачем Инне было нужно уговаривать тебя остаться ночевать, если ты могла согласиться – и столкнуться с Антоном?!

– Да вряд ли я согласилась бы, – задумчиво пробормотала Нина. – Хотя такое искушение возникало. Но не пойму, что ты хочешь сказать?

– Нина, мне меньше всего хочется поселять у тебя беспочвенные надежды, но давай допустим такой вариант: Антон увяз в очень сложных проблемах. Дважды на него покушались, ты не стала жертвой только чудом. Это показывает, что дело очень серьезное. Антон глупец, что старается разрешить ситуацию собственными усилиями, без участия милиции, но ладно, это уже второй вопрос. У вас не самые лучшие отношения, поэтому он не посвящает тебя в свои проблемы, а возможно, элементарно не хочет волновать. С мужчинами такое бывает, – усмехнулся дед, – им иногда свойственно не только изменять своим женам, но и беспокоиться о них! Это я тебе официально заявляю, как типичный представитель сего племени. Не исключено, что дело зашло так далеко, что Антону приходится скрываться. Он обещал тебе вернуться когда? Завтра-послезавтра? А вернулся сегодня, вечерним поездом. Ты об этом не знала, но знали его враги. Они нагрянули к вам в дом, надеясь, что застанут Антона врасплох. Но он оказался хитрее. Он предполагал, что его могут подстерегать, и нашел себе укрытие именно там, где его никто, никогда, ни под каким видом не станет искать. У женщины, которая ненавидит его и которую ненавидит он. Но при этом Инна твоя подруга, а значит, он вправе рассчитывать на толику ее сочувствия – хотя бы профессионального.

– Ага, – проронила Нина, старательно кивая. – То есть ты хочешь сказать, что Антон просто-напросто спасался у Инны?

– Ну, именно это я и сказал, – произнес дед, однако его голос звучал уже не столь уверенно.

– Спа-сал-ся… То есть он или знал доподлинно, или предполагал, что на квартиру может быть совершен налет. А там оставались мы с Лапкой. И надо учитывать, что однажды меня уже чуть не выкинули в окошко с восьмого этажа. И не факт, что этим ребятам не захотелось бы повторить предыдущий подвиг вчера вечером. Только на этот раз выкинули бы и Лапку. Или просто придушили бы! И Антон об этом знал заранее, но все-таки отсиживался у Инны?!

– Ни-на… – Дед опять воздел перст, и Нина с трудом подавила истерические нотки, отчетливо зазвеневшие в ее голосе:

– Все нормально, все нормально. Нет! Не нормально! Я предпочла бы увидеть Антона с моей лучшей подружкой в самой непристойной позе, только бы не предполагать в нем таких бездн подлости, о которых ты говоришь! Или ты это опять заявляешь официально, как эксперт?! Это свойственно мужчинам вообще, да?

Дед отвел глаза и какое-то время мусолил свой седой, и без того лихо закрученный ус.

– Н-ну, – наконец проронил он осторожно, – будем считать, что адвоката из меня не вышло.

– Не вышло.

– Тогда остается одно. Поживи тут у меня сколько хочешь, отдохни, а потом вернись к мужу и прямо, но сдержанно, как интеллигентная женщина, безо всякого бабства, спроси его…

– Никогда, – резко перебила Нина.

– То есть? – Константин Сергеевич явно растерялся.

– Никогда – то есть никогда. Я скажу, что видела его ночью на лоджии у Инны. А он скажет: да. Я был у нее. Я спал с ней. Извини, но больше я это скрывать не намерен. Нам надо развестись. И что тогда… будет со мной? И с Лапкой?..

Голос дрогнул, но теперь она и не собиралась с ним справляться: отвернулась от деда и, уткнувшись в ладони, зашлась в совершенно неинтеллигентном, насквозь бабском плаче, от которого у нее сразу начало надрываться сердце, и чем больше вытекало слез, тем более беспросветной казалась жизнь, которая со дня ее рождения была так себе, а уж теперь-то…

– Ради бога, – напряженным голосом сказал Константин Сергеевич, – будет тебе реветь! Утрись! Ребенка разбудишь!

Лапку нынче ночью так и не смогли разбудить ни милицейские разговоры, ни шок, который испытала Нина в Иннином дворе, ни позднейшие пререкания с таксистами, ни обмен вежливо-сонными репликами с добрыми людьми из Чкаловска, ни изумленное радушие Константина Сергеевича. Маловероятно, что она проснется от такого незначительного шума, как чьи-то там рыдания. Однако Нина невольно притихла, обеспокоенно заглянула в соседнюю комнату, где уложили девочку.

Слава богу, спит.

– Дед, – слабо всхлипывая, произнесла Нина, – а если со мной что-то случится, ты позаботишься о Лапке? Ты не оставишь ее?

Бог, только бог знал, почему она такое сказала. Словно вдруг открылось в небесах некое оконце, сквозь которое она смогла заглянуть в клубящуюся тьму, именуемую будущим… Впрочем, ни в какие небеса она в это время не смотрела, а, напротив, угрюмо пялилась в стол.

Константин Сергеевич какое-то время молчал, и Нина, даже не глядя, могла бы сказать, что он ошарашенно крутит усы.

– Ну, разумеется, не оставлю, – наконец сказал он. – Хотя, если честно, я бы предпочел быть избавленным от этой ответственности. Ты выбрала не самый подходящий объект, Ниночка. Детинка с лысинкой дела не портит, это правда, но мне все-таки семьдесят пять. Вдобавок тут у нас свои проблемы. Есть один…

И в это время зазвонил телефон.

Несколько мгновений Константин Сергеевич и Нина испуганно таращились друг на друга, потом начали суматошно озираться. Звенело, чудилось, одновременно со всех сторон. Дед заметался по комнате, переворачивая горы бумаг на письменном столе, роняя книжки, громоздившиеся на стуле.

– Боже! Да где этот чертов мобильник?! – рявкнул наконец Константин Сергеевич, и Нина против воли зашлась мелким, неостановимым смешком, конечно, столь же истерическим, как ее недавние рыдания.

Мобильник! Ее утонченный, старомодный дед не только пользуется сотовым телефоном, но и называет его мобильником! Этак, может, он и учеников кличет брателлами?!

Внезапно дед ринулся к шкафу, распахнул его дверцы – и звон моментально смолк. Очевидно, пресловутый мобильник лежал в кармане его пиджака.

– Алло? – гаркнул в трубку дед, жестом указывая на соседнюю комнату, однако Нина и без проверки могла сказать, что Лапку звонки не потревожили: уж телефон-то в их квартире всегда звонил за полночь, эти звуки для нее были привычными.

В их квартире…

Нина страдальчески свела брови – и тотчас они взлетели изумленно, когда Константин Сергеевич недоверчиво произнес:

– Антон? Это ты?!

• Предыдущая
• 34/89
• Следующая