Роковая дама треф - Арсеньева Елена - Страница 57

• Предыдущая
• 57/84
• Следующая

– Так чего же вы хотите? – и едва не лишился чувств от изумления, услышав:

– Никаких денег. Я хочу сама подарить свои фиалки госпоже Жозефине.

Покупатель усмехнулся, огляделся – и вмиг отказался от намерения пустить в ход уже не золото, а оружие: на них с любопытством, в котором чудилось нечто угрожающее, поглядывали какие-то оборванцы, и их симпатии в случае чего были бы на стороне красивой цветочницы, а не роскошно одетого грабителя. Покупатель был человеком практическим, а потому колебался только одно мгновение. Он свистнул, и наемный экипаж, сонно тащившийся по набережной, тотчас устремился к нему. Покупатель помог взойти в него цветочнице, вскочил сам и крикнул – причем в голосе его звучало ликование победителя:

– В Мальмезон! Гони вовсю!

И возница погнал.

Вообще говоря, не было ничего удивительного в том, что какая-то цветочница знает магическое значение фиалки, тем более в день 9 марта, философски рассуждал покупатель, уверяя себя в том, что взор его, скользивший по роскошным формам цветочницы, устремлен только на фиалки, а направление меняет из-за толчков кареты. Многие парижане были осведомлены, что сей дивный цветок, которым, как уверяет Гомер, был украшен грот обольстительной нимфы Каллипсо (и даже ни перед чем не останавливающийся вестник богов Гермес не мог не замедлить там шагов!), имел особое значение для Наполеона и Жозефины, его бывшей супруги, сохранившей титул и привилегии императрицы, а также неизменное расположение Бонапарта.

Заключенная вместе с другими невинными жертвами в самом начале революции в знаменитую Консьержери (предварительную тюрьму), Жозефина Богарнэ ждала с минуты на минуту казни и прощалась уже с жизнью, как вдруг однажды пришла в ее камеру маленькая девочка – дочь тюремщика – и подала ей букетик фиалок. Неожиданный этот подарок внушил надежду, что хлопоты одной высокопоставленной подруги, возможно, увенчаются успехом, и Жозефина увидела в этих цветах как бы счастливых провозвестников своего скорого освобождения.

И действительно, предчувствие ее не обмануло: просьба подруги подействовала, и на другой же день Жозефина была освобождена. С тех пор фиалка сделалась для нее символом жизни и счастья. Страсть ее к этим цветам доходила до крайности. Все платья ее были затканы фиалками, лиловый цвет стал ее любимым цветом, живые фиалки служили единственным ее украшением, и всё окружавшее Жозефину было буквально пропитано запахом фиалок. Когда она встречала какого-нибудь несчастного, угнетенного, то никогда не упускала случая подарить ему фиалки как надежду на счастливое разрешение его горя.

9 марта 1795 года поздним вечером у ворот тюрьмы Тампль, в которой томился дофин Людовик ХVII, появилась молодая красивая дама с горшком роскошно расцветающих фиалок и попросила привратника передать их бедному маленькому царственному страдальцу. Она знала любовь его к этим цветам и хотела обрадовать его, послав ему их как привет весны в стены темницы. Дама эта была не кто иная, как Жозефина Богарнэ.

9 марта 1796-го, ровно через год после того дня, когда Жозефина принесла бедному дофину фиалки, в здании городской ратуши Парижа происходило торжественное ее венчание с Наполеоном. Опять Жозефина была в затканном фиалками платье, опять в руках и на груди были букеты фиалок – цветы ее любви и счастья. Выходя из ратуши, взволнованная, радостная, Жозефина не могла сдержаться, и, когда несколько слезинок упало на букет, она обратилась к Наполеону со словами:

«Позволь мне, милый друг мой, всегда носить фиалки в этот чудный день моей жизни. Пусть они будут каждую весну обновлением нашей любви, нашего счастья!»

И Наполеон никогда не забывал этой просьбы. Где бы ни находился он: в дыму ли сражений, в походе ли, Жозефина всегда находила в день своей свадьбы свежий букет фиалок на ночном столике своей опочивальни. Не забывал император о фиалках для Жозефины даже после их разрыва, а когда его не было в Париже, о цветах заботился давно влюбленный в бывшую императрицу Фредерик-Людовик де Мекленбург Шверин.

И вот наш многострадальный покупатель, созерцавший вожделенную добычу, приближаясь к Мальмезону, недоумевал: как могло такое случиться?.. Ведь каждый год 9 марта этих цветов было хоть косой коси, а нынче – ни единого! Право, можно подумать, что какая-то злая сила нарочно собрала и уничтожила все фиалки в мире, чтобы эта златокудрая цветочница удовлетворила свое любопытство или получила возможность попросить протекции у бывшей императрицы!

Покупатель думал так с насмешкою, а ведь он, в общем-то, не ошибался… Что касается «злой силы», то ею являлись десятка два людей, которые ранним утром останавливали на всех парижских заставах каждый воз с цветами и скупали все фиалки подряд. И сделано это было для того, чтобы единственная владевшая этим товаром цветочница получила возможность проникнуть в Мальмезон и осуществить мечту, которую она лелеяла уже почти два года: мечту о мести.

Но объектом этой мести была отнюдь не императрица Жозефина.

– Мальмезон! – объявил покупатель, и цветочница повернулась к окну.

«Слишком красива!» – подумал, нахмурившись, ее спутник. Чтобы еще больше не рассердиться, он тоже уставился на едва подернутые зеленым пухом деревья огромного парка, окружавшие этот увеселительный замок, стоявший в шести верстах к западу от Парижа. В Средние века здесь было разбойничье логово, их приют, называвшийся Mala mansio. В 1798 году Наполеон купил замок для Жозефины – впоследствии он стал местом изгнания отвергнутой государыни.

За окнами кареты мелькала решетка, протянувшаяся между двумя строениями с треугольными фронтонами и четырехгранными пилястрами. Тяжелые бронзовые фонари, подвешенные на кованых железных кронштейнах, освещали сверкающие позолотой «копья» решетки и трехцветные караульные будки, в которых стояли на часах солдаты в замшевых мундирах с зелеными пластронами [78] и в высоких черных киверах, украшенных желтыми помпонами. Цветочница знала, что это – корсиканские стрелки, в полк которых принимали только после очень строгого отбора. Стрелки квартировали в замке Рюэль, стоявшем правее Мальмезона, в бывшей казарме швейцарской гвардии. Многочисленные попытки подкупить охрану и с ее помощью проникнуть в Мальмезон неизменно терпели неудачу.

И все-таки она здесь! Они проехали обширный английский сад с зелеными газонами и золотыми кустами цветущего испанского дрока, и вот колеса кареты застучали по узкой мощеной аллее, ведущей к замку, белому и сверкающему под высокими серыми черепичными крышами.

Солдаты и слуги, стоявшие на крыльце, с подозрением взглянули на цветочницу. Два ружья с примкнутыми штыками загородили дверь, ведущую на большую застекленную веранду, светящуюся, как большой фонарь, но при появлении из кареты благоухающей темно-лиловой корзины лица у всех, как по волшебству, прояснились, осветились умиленными улыбками. Скрещенные ружья разошлись, и цветочница в сопровождении покупателя не без трепета прошла через просторный вестибюль, отделанный мрамором и украшенный античными статуями.

Им сообщили, что императрица вместе со своей фрейлиной мадам Ремюза в музыкальном салоне, однако небольшая комната, обтянутая зеленой тканью, оказалась пустой.

– Стой здесь! – приказал покупатель, решив, что было бы неприлично водить какую-то цветочницу, пусть даже с фиалками, по обиталищу бывшей императрицы. – Я отыщу ее величество, и если она захочет, то удостоит тебя своим вниманием.

Цветочница скромно кивнула, и покупатель скрылся за зелеными портьерами.

Стоило им сомкнуться, как скромность слетела с цветочницы, подобно луковой шелухе.

Пожалуй, так даже лучше, размышляла она. Императрица может не пожелать ее слушать, может не поверить ее словам, может просто-напросто прогнать ее, ибо известна преданностью своим фрейлинам и подругам. Цветочница полагала, что не напрасно бог дал ей несколько минут свободы и одиночества. Ведь если господь по-прежнему будет милосерден, она отыщет то, что ищет, сама – и свершит наконец свою месть. Она выскочила в противоположную дверь и побежала по узкому темному коридору, который отлично знала по описаниям, заглядывая то в одну, то в другую дверь.

• Предыдущая
• 57/84
• Следующая