Язон четырех морей - Бенцони Жюльетта - Страница 31

• Предыдущая
• 31/73
• Следующая

– Хорошо, – сказала Марианна, – поднимись и разверни карету. Будем ждать его.

– Вы считаете, что это хорошая мысль? А по-моему, он не такой уж добрый друг, чтобы…

– С каких это пор ты обсуждаешь мои приказания? Разверни карету, и подождем.

Но Гракх не успел исполнить требуемый маневр. Раздался шум едущей по саду кареты, и Марианна тотчас приказала кучеру не трогаться с места. Если они не отъедут, другая карета не сможет остановиться у входа в посольство. Может быть, Марианне повезет, и подъезжающий экипаж окажется именно тем, который она ждет.

Но это была упряжка Талейрана. Марианна сразу узнала великолепных англо-арабов, которыми так гордился князь, и цвета его ливреи. Со своей стороны Талейран узнал карету молодой женщины и приказал кучеру пристроиться рядом с ней. Его бледное лицо с голубыми глазами появилось в окошке.

– Я ехал к вам, – с улыбкой сказал он, – но поскольку вы здесь, я могу отправиться спать с удовлетворенным чувством исполненного долга… так же, как и вы, ибо я не думаю, что у вас здесь еще много дел, а?

– Право, не знаю. Я хотела…

– Увидеть посла? Ведь так? Или по меньшей мере встретить Чернышова? Тогда я прав. Вы можете спокойно отправляться спать, не боясь дурных снов: граф Чернышов уезжает этой же ночью в Москву… с… гм… срочными депешами.

– Он должен ехать завтра.

– Он уедет через час… Князь Куракин прекрасно понял, что некоторые миссии не терпят отлагательства… и не могут подвергаться риску из-за случайной дуэли на саблях. Этим оружием наш друг Бофор фехтует так же хорошо, как и славный полковник, и шансы на успех у них равные. Так вот, посол считает, что в данный момент царь срочно нуждается в своем любимом курьере… Не беспокойтесь, Чернышов послушается.

– А… дуэль?

– Отложится до греческих календ… или хотя бы до первого случая, когда эти господа окажутся вместе, что вряд ли возможно, раз через неделю Бофор возвращается в Америку.

Волна тепла залила оледеневшее сердце Марианны. Испытываемое ею облегчение было таким глубоким, что слезы засверкали на ее глазах. Через опущенное окно она непроизвольно протянула руку старому другу.

– Как отблагодарить вас? Вы – мой добрый гений.

Но Талейран с внезапно помрачневшим лицом покачал головой:

– Боюсь, что нет! Если вы барахтаетесь в этой ужасной каше, именуемой жизнью, я в большой доле несу ответственность за это! Я уже давно сожалею, что представил вас… вы знаете кому! Если бы не та пагубная идея, вы, может быть, были бы сейчас счастливы. Я должен был понять… в тот вечер, когда вы встретились у меня с Язоном Бофором. Теперь слишком поздно, каждый из вас состоит в браке…

– Я никогда не откажусь от него! Я тоже должна была понять раньше, но я не хочу слышать, что уже слишком поздно. Любить никогда не поздно.

– Увы, дорогая… в моем возрасте!

– Вовсе нет! – с такой страстью воскликнула Марианна, что при всем его скептицизме государственный муж вздрогнул. – Если бы вы действительно захотели, вы смогли бы еще любить! И может быть, кто знает, познать самую великую, единственную любовь в вашей жизни.

Князь промолчал. Опершись подбородком на сложенные на золотом набалдашнике трости руки, он казался погруженным в мечтательную дрему. Марианна видела, как поблескивают его обычно холодные глаза, и спросила себя, не представлял ли он в воображении, слушая ее, чье-то лицо, фигуру, может быть, любовь, о которой он не смел думать, считая ее невозможной. Тихо, словно отвечая самой себе, Марианна прошептала:

– Невозможная любовь – единственная, в которую я верю, ибо только она представляет собой цель жизни, единственная, заслуживающая того, чтобы за нее бороться…

– Что вы называете невозможной любовью, Марианна? Ваша любовь к Язону, ибо вы любите его, не из тех, что можно назвать так. Просто трудная любовь.

– Боюсь, что нет. Ее воплощение кажется мне таким же невозможным, как… – она запнулась на мгновение, затем торопливо продолжала: —…как если бы вы, например, влюбились в вашу племянницу Доротею и захотели сделать ее своей возлюбленной.

Взгляд Талейрана встретился со взглядом Марианны. Он стал более холодным и непроницаемым, чем обычно.

– Вы правы, – серьезно сказал он. – Действительно, это хороший пример невозможной любви! Спокойной ночи, дорогая княгиня… Не помню, говорил ли я уже вам, но я вас очень люблю.

Обе кареты одновременно тронулись, и осчастливленная Марианна со вздохом откинулась на подушки, закрыв глаза, чтобы лучше насладиться вновь обретенным миром.

Вернувшись домой и войдя в свою комнату, она обратила внимание на начищенные до блеска штиблеты, безусловно, мужские, лежавшие на обтянутом зеленой тафтой табурете.

– Аркадиус! – воскликнула она, подумав, что хозяином обуви может быть только ее друг Жоливаль, внезапно вернувшийся из путешествия. – Я так хочу спать…

Слова замерли у нее на губах. Полностью распахнутая дверь открыла мужчину, который ожидал ее, растянувшись в глубоком кресле. И Марианна поняла, что час для сна еще не наступил, ибо тот, кто лениво поднялся, чтобы отвесить столь же глубокий, сколь и иронический поклон, был Франсис Кранмер…

Нервы Марианны уже слишком истрепались на протяжении этого вечера, чтобы при виде своего первого мужа она испытала что-нибудь другое, кроме тоски. Хотя этот человек представлял опасность и у нее были основания бояться его, сейчас она дошла до такой степени безразличия, что даже не ощущала страха. Поэтому, не проявляя ни малейшего волнения, она закрыла за собой дверь. Затем, не удостоив неурочного гостя ничем, кроме ледяного взгляда, она направилась к туалетному столику, сбросила шарф и стала стягивать свои длинные перчатки, одновременно не теряя из виду англичанина, отражавшегося в высоком зеркале.

Она испытала некоторое удовлетворение, заметив, что он кажется разочарованным. Без сомнения, он рассчитывал на испуганное движение, может быть, крик. Эта холодность и безмолвие были для него совершенно неожиданными. Продолжая играть до конца, Марианна проверила, в порядке ли у нее прическа, взяла один из заполнявших столик хрустальных флаконов и слегка побрызгала духами шею и плечи. После чего она спросила:

– Как вы вошли? Мои слуги, безусловно, не видели вас, иначе они предупредили бы…

– Почему же? Один слуга знает…

– Только не из моих. Они не рискнут своим местом из-за нескольких экю. Итак?

– Окно, конечно! – вздохнул Франсис, снова располагаясь в кресле. – Стены вашего сада не так уж высоки… и оказалось, что я уже три дня ваш сосед.

– Мой сосед?

– Вы разве не знаете, что у вас соседка англичанка?

Да, Марианна знала это. Она даже поддерживала достаточно хорошие отношения с мадам Аткинс, у которой Аделаида нашла убежище, когда ее разыскивала полиция Фуше. Она была бывшей актрисой театра Драри Лейн, и ее звали тогда Шарлоттой Уолпол, но она приобрела право на уважение и в то же время право стать парижанкой, пытаясь, рискуя жизнью и состоянием, спасти из Темпля королевскую семью после казни Людовика XVI. Императорская полиция терпела ее присутствие. Особенно удивило Марианну то, что эта славная женщина, благовоспитанная и добрая, смогла наладить дружеские отношения с таким человеком, как Франсис Кранмер, и она не скрыла свои сомнения. Лорд Кранмер рассмеялся:

– Я могу даже сказать, что дорогая Шарлотта очень любит меня. Знаете, Марианна, вы одна из немногих женщин, которые находят меня отталкивающим и достойным ненависти! Большинство ваших современниц считают меня очаровательным, приветливым, учтивым…

– Очевидно, они не имели радости выйти за вас замуж! Отсюда и разница… Сказав это, я предпочла бы, чтобы наш разговор не затянулся. Я… очень устала.

Франсис Кранмер соединил руки кончиками пальцев и стал рассматривать их.

– Должен отметить, что вы не очень долго оставались в Комеди Франсез. Вам не понравился «Британник»?

• Предыдущая
• 31/73
• Следующая