Сыщица начала века - Арсеньева Елена - Страница 20
- Предыдущая
- 20/79
- Следующая
Сюжет даже не для оперы – для оперетки!
Нет, кажется, я иду по ложному пути. Ведь этак можно до чего договориться? До того, что и уважаемый господин Карелин, фотограф и живописец Императорской Академии художеств, в своем ателье, расположенном на углу Варварки и Малой Печерской, ловко орудует мясницким ножом, а потом прячет в рогожные кули части тела какого-то незадачливого клиента.
А голову? Голову он оставляет для украшения ателье?
Юмор мой был именно таков, какой называют юмором висельника. Я с отвращением воззрилась на картинку в разделе объявлений: женская отрезанная голова с длинными-предлинными волосами… Ну вот, теперь мне всюду отрезанные головы будут мерещиться, а ведь это всего лишь реклама средства для улучшения волос.
Уныло пробегаю глазами текст:
«Я, Анна Чилляг, вырастила свои необыкновенно длинные (в 185 см длиной) волосы, напоминающие волосы Лорелеи, благодаря четырехмесячному потреблению особой, мною самой изобретенной помады. Помада эта признается хорошим средством против выпадения волос и в то же время содействует их рощению и укреплению их корней. Она также придает тусклым волосам весьма яркий и красивый каштановый оттенок, который украсит обладательницу волос лучше любых драгоценностей.
У мужчин получается благодаря этой помаде сильный и здоровый рост бороды, усов, а также, даже после однократного применения, натуральный блеск волос на голове и бороде. Вместе с тем помада предохраняет волосы от преждевременной седины даже и в старческом возрасте.
Цена банки три, пять и восемь рублей. Представитель для Нижнего Новгорода и Нижегородской губернии Вильбушевич Л.В. Имеется телефон».
Я снова и снова перечитываю сие объявление… Нет, меня по вполне объяснимым причинам не заинтересовали чудесные преображения, кои наступают после употребления сей помады для усов и бороды. Мало меня также волнует влияние сего волшебного средства на рост и укрепление волос на голове. Мои собственные волосы вполне хороши. А Павла, причесывая их, даже ворчит втихомолку, что на эту гриву гребней не напасешься. Цвет моих волос тоже достаточно красив без всякой помады. Но при чтении сего объявления мне вдруг вспомнилась негодующая фраза Лешковского, брата Натальи Самойловой: сестра-де его, при пагубном влиянии Красильщикова, связалась с какой-то авантюристкой, покупает у нее помаду для волос и красит их. Помню, тогда я даже огорчилась, что цвет роскошных кудрей Самойловой – не натуральный.
А что, ежели в помаде содержатся какие-то вредные вещества, способные причинить человеку смерть? И это произошло с Натальей Самойловой… Что, ежели наш доктор не сыскал следов отравления лишь из-за несовершенства своей техники? Ведь отрава проникла в организм не обыкновенным путем – через рот и желудок, а через кожу головы…
Права я? Нет? Надо обдумать следующий шаг…
Я оглянулась. Редакционный служитель куда-то вышел, я осталась в приемной комнате одна. Но он вот-вот вернется, так что времени на обдумывание у меня особо не было. А на стене я увидела телефон…
Я приложила слуховую трубку к уху и постучала по рычагу.
Обыкновенно телефонистки заставляют нас ждать непомерно долго, но тут станция отозвалась немедленно.
– Третья! – мелодически отрапортовала телефонистка. – Слушаю.
– Алло, барышня! – торопливо произнесла я в переговорную трубку. – Соедините меня с квартирой Вильбушевич.
– Соединяю, – пропела телефонная сирена.
Надобно сказать, что метафора сия не случайна. Все телефонистки обладают весьма приятными и певучими голосами, словно ставили их непосредственно на уроках у г-жи Китаевой-Карениной (solo, декламация, мелодекламация).
– Слушаю вас, – раздался спустя некоторое время рокочущий мужской голос.
Вот те на! Неужели Вильбушевич Л.В. – это мужчина?! Судя по голосу, он плотного сложения, может быть, даже толстый… и к тому же лысый, я готова пари держать, что он лысый, точно бильярдный шар! А как же волшебное средство Анны Чилляг?
– Слушаю? – повторяет толстый и лысый Вильбушевич с оттенком раздражения. – Алло? Кто говорит?
Я мысленно сама себя толкаю в бок: ну, давай же! Действуй!
– Извините, сударь, – лепечу я искательным голоском. – Я позвонила по телефону Вильбушевич Л.В., оттого что он указан в объявлении…
В трубке раздается что-то вроде протяжного раската грома. Но ни слова разобрать невозможно.
– Что-что? – переспрашиваю я испуганно.
– Мамзель Вильбушевич здесь более не обретается! – рявкает мне в ухо «толстый и лысый». – Съехала восвояси! Так что оставьте меня в покое и более не звоните!
Я от растерянности помешкала, прежде чем спросить, куда же съехала Вильбушевич, только мгновение, однако этого вполне хватило, чтобы неизвестный господин дал отбой.
Смотрю в трубку, хлопая глазами, словно надеюсь там что-то увидеть, потом стучу по рычагу.
– Алло, станция слушает! – раздается певучий голос сирены.
– Барышня, извините, но связь прервалась, – искательно говорю я. – Не могли бы вы вновь дать мне квартиру Вильбушевич?
– Отчего же, – любезно отвечает сирена. – Да ведь связь снова прервется!
Право, она философка! В самом деле, рано или поздно рвется всякая связь. Но ежели исповедовать такое убеждение, надобно идти работать куда угодно в другое место, только не на телефонную станцию.
– И все же давайте рискнем, – нетерпеливо говорю я, опасливо косясь на дверь. Вот-вот служащий вернется – неудобно, что я без спросу телефоном пользуюсь.
– Простите, сударыня, коли решусь вмешаться, – подает голос сирена, – однако вы бы лучше к этому абоненту более не обращались. Я ведь не вас первую соединяю, а он постоянно отключается. И мои товарки то же самое говорят. Мы волей-неволей некоторые разговоры слышим. Работа такая, простите великодушно! Оттого я знаю: сей господин – батюшка той Вильбушевич, которая вам нужна. Они поссорились – не понравилось ему, что дочь занялась продажей помады. Вы ведь насчет помады Анны Чилляг разузнать пытаетесь?
– Да, – бормочу я.
– Ну так Вильбушевич Л.В. съехала на другую квартиру, к Ярошенкам. Ежели угодно, я вас с ними соединю.
– Благодарю, – растерянно отвечаю я, пораженная осведомленностью сирены.
Вот, значит, как! Получается, эти барышни волей-неволей слушают наши разговоры?! Скольких же секретов обладательницами стали они! Ведь нынче люди настолько освоились с телефоном, что свободно переговариваются о самых разных делах! Государственные чиновники – о службе, дамы поверяют приятельницам и родственницам самые интимные тайны. Да взять хотя бы нас, работников юстиции! Мало ли какой тайны касаемся мы в наших переговорах! А ну как иная из барышень захочет воспользоваться полученными сведениями да начнет шантажировать неосторожных болтунов и болтуний? Ох, надобно впредь быть осторожнее в переговорах! Боюсь, что отныне я не смогу отделаться от мысли, что меня постоянно слушает чье-то досужее ухо!
Все эти соображения промелькнули в голове моей в одну секунду, пока длилось соединение, и вот я слышу женский голос:
– Квартира Ярошенко.
– Не будете ли так любезны пригласить к телефону госпожу Вильбушевич? – говорю я после некоторой заминки, вызванной замешательством.
– Извольте, я слушаю, – отвечает женщина. – Вы, наверное, звоните по поводу помады Анны Чилляг?
– Как вы догадливы, – ахаю с притворным простодушием. – А скажите, это и в самом деле такое чудодейственное средство, как сказано в рекламе?
– Вы будете приятно поражены, – сладким голосом уверяет Л.В. Вильбушевич. – Самый запах этой помады наполнит вас желанием как можно скорее ею воспользоваться, а благоприятный результат не замедлит сказаться.
– Отлично! – Я продолжаю играть. – А как же приобрести баночку этой волшебной помады?
– Приходите ко мне на квартиру, – приглашает Вильбушевич. – Малая Печерская, совсем рядом с Сенной площадью, дом Ярошенко. Когда прикажете вас ожидать? Хорошо бы ближе к пяти вечера, а то мне нужно по делам удалиться.
- Предыдущая
- 20/79
- Следующая
