Жажда возмездия - Бенцони Жюльетта - Страница 34
- Предыдущая
- 34/76
- Следующая
Единственной женщиной, приглашенной повелительным тоном на эту ассамблею, была Фьора, одетая в строгое платье. Она стояла рядом с Деметриосом, надеясь на его поддержку в случае нужды. Она чувствовала себя обессиленной, потому что эти три дня провела в мучительной неизвестности о судьбе Филиппа. Ее мучила мысль, что в любой момент Филипп может подняться на эшафот. Она цеплялась за слабую надежду, оставленную ей королем, пообещавшим ей при прощании: «Мы еще раз поговорим об этом в свободное время».
Сначала Фьора надеялась, что король позовет к себе Деметриоса и что она пойдет вместе с ним, но этого не произошло.
– Я полагала, что Людовик не может обходиться без тебя, – сказала она почти агрессивным тоном.
– Он не может обходиться без мази, которую я приготовил для него из листьев бузины и измельченной ежевики и которую ему надо прикладывать на нарывы. Ему уже стало гораздо лучше.
– Настолько хорошо, что он уже больше не нуждается в тебе! Любой невежественный врач может использовать твой рецепт.
– При условии, если он его знает, а я никому не раскрываю состава моих трав. За исключением тебя, конечно. Будь покойна, я еще понадоблюсь королю, – заверил ее Деметриос.
Накануне Фьора, которая не могла больше сдерживать себя, потребовала лошадь. Она знала, что Компьень недалеко, и хотела отправиться туда в надежде узнать хоть что-нибудь о Филиппе, но она увидела, что если в Сенлис было легко попасть, то гораздо труднее было выйти из него без разрешения на то короля или городских властей. Видя, что Фьора вот-вот расплачется, Деметриос попытался успокоить ее:
– Потерпи еще немного! Я уверен, что пока мессиру де Селонже ничего не грозит. Приказав тебе прибыть сюда, наш король, как говорит Коммин, что-то задумал, ибо ему известно о брачных узах, связывающих тебя с его пленником. Запасись терпением, и мы скоро узнаем, что он хочет.
С утра у Людовика XI было хорошее настроение. Со своего места Фьора видела, как он смеялся, дружески разговаривая со своим собеседником. Он благосклонно принял несколько прошений от буржуа, пришедших за его правосудием, и даровал солидную сумму настоятелю одного из монастырей. Затем король поднялся:
– Сеньоры, – произнес он торжественно, – у нас есть новости, которые возрадуют сердца всех наших подданных. Угроза, нависшая над нашим королевством из-за безумной амбиции нашего бургундского кузена, убедившего англичанина пересечь море с целью захвата нашей страны, отпала. Произошла ссора между королем Эдуардом и Карлом Смелым, упрекнувшим его в том, что он не повел своих войск против нас и готов к подписанию мирного договора. Наш бургундский кузен вчера вернулся к своей армии, стоящей в Люксембурге. Завтра мы возблагодарим господа бога и святую Деву Марию, нашу защитницу, и попросим их о том, чтобы они избавили наш народ от страданий и скорби, ибо война – это отвратительная вещь.
В зале раздались аплодисменты и радостные возгласы, от которых заколыхались флаги, подвешенные высоко на стенах. Чтобы не выделяться, Фьора и Деметриос присоединили свои голоса к другим. Фьора увидела в этом отличную возможность попытаться добиться от короля помилования Филиппа, бессовестно покинутого своим хозяином, которого он так любил и который, по всей видимости, даже и не попытался вырвать его из тюрьмы.
Она уже собиралась подойти к трону, когда стоявший у двери зала королевский стражник стукнул своей палкой три раза об пол, громко возвещая:
– Иеромонах собора и его преподобие настоятель аббатства Сен-Винцент милостиво просят разрешения у короля представить ему святого монаха из Рима!
По знаку Людовика XI дверь растворилась перед тремя священнослужителями.
При виде испанского монаха Фьора вздрогнула от отвращения, как при виде гадюки, ползущей вдоль дороги. Он ничуть не изменился. Полный презрения и надменности, он шел между двумя церковными сановниками, со сцепленными руками, скрытыми рукавами сутаны, ни на кого не глядя, кроме короля, который встал, чтобы принять служителей церкви. Услышав дальние раскаты грома, Фьора спросила себя, не сам ли бог предостерегал короля от злого человека, приближающегося к нему.
По мере приближения монаха Милый Друг навострил уши, потом вскочил и зарычал. Король быстро схватил его за ошейник:
– Спокойно, мой мальчик, спокойно! Лежать!
Но от Фьоры не ускользнуло, что Людовик XI чуть прищурил глаза. С явным неудовольствием, оскалив пасть, Милый Друг повиновался. Монах даже не удостоил собаку взглядом, едва ответив на вежливое приветствие короля.
– Этот человек, вероятно, потерял рассудок, – прошептал Деметриос на ухо Фьоре. – Клянусь, что он считает себя папой римским!
– И даже выше его! – добавила Фьора. – Но тихо!
Людовик милостиво приветствовал гостя, прибывшего из города, освященного могилой апостола, и добавил:
– Для христианина большая радость принять посланника нашего святейшества папы римского!
– Не для того, чтобы порадовать тебя, папа Сикст послал меня к тебе, король Франции, ибо на сердце у него тяжело, и оно полно гнева.
– Он гневается на нас? Это невозможно. Мы не помним, чтобы хоть чем-нибудь оскорбили наместника Христа.
– У тебя короткая память, король. Ты быстро забыл, что вот уже семь лет держишь в тюрьме служителя святой церкви. Папа послал меня с требованием немедленно освободить кардинала Балю!
Лицо Людовика XI помрачнело, а в глазах появились гневные искры:
– Жан Балю – предатель, заслуживающий смертной казни, ибо он не убоялся организовать заговор против нас вместе с людьми из Бургундии. Против нас, сделавших его, сына мельника, прелатом, покрытым почестями и разбогатевшим; против нас, добившихся для него кардинальского сана. Пусть будет рад, что еще жив!
– Гнить заживо в клетке, словно хищное животное, – ты это называешь жизнью? У тебя не было никакого права наложить руку на человека, принадлежащего богу и подчиняющегося только папе.
– У нас были все права, и папа отлично это знает, подписав три года тому назад турское соглашение! Мы с радостью готовы сделать что угодно для облегчения сердца его святейшества, если это только не касается нашего королевства.
– Ты отказываешься освободить кардинала?!
– Именно так!
– Согласишься ли ты тогда прочитать письмо Сикста IV?
– Письмо? Надо было начинать с него, преподобный отец...
Брат Игнасио вынул из рукава тонкий пергаментный свиток, перевязанный белой лентой и скрепленный большой позолоченной печатью, который Людовик XI уважительно принял и даже поцеловал печать. Затем передал его канцлеру, приказав распечатать послание. В это самое мгновение Фьора резко оттолкнула Деметриоса и бросилась прямо на монаха. Тот упал, потеряв равновесие, и выронил на пол длинный кинжал, оказавшийся у него в руках после того, как он отдал королю свиток. Острые глаза молодой женщины, неотрывно смотревшие на брата Игнасио, тут же заметили оружие, и Фьора бросилась вперед, чтобы оградить короля от смертельной опасности. Гончая отреагировала с такой же быстротой и зарычала, поставив лапы на грудь монаха. Фьора, чуть приподнялась, подобрала кинжал к протянула его Людовику XI, все еще стоя на коленях:
– Сир, этот человек хотел убить короля!
Ни слова не говоря, Людовик взял оружие и внимательно осмотрел его, не спеша отозвать на место рычащую собаку, которая, впрочем, не очень-то пугала брата Игнасио. Если его лицо и выражало беспомощную ярость, то только потому, что он узнал Фьору.
– Флорентийка! – с ненавистью прошептал он. – Проклятая колдунья! Она здесь, да еще пытается свалить на меня свои преступные замыслы! Это она, она принесла кинжал! Это она, она...
– Я прежде всего люблю логику, – спокойно сказал Людовик. – Если бы донна Фьора собиралась нас убить, то она спокойно могла бы это сделать недавно в аббатстве Виктории. Мы с ней долго беседовали наедине. Нам прежде всего хотелось бы узнать, при каких обстоятельствах она могла встретить этого странного слугу господа бога.
- Предыдущая
- 34/76
- Следующая
