Жажда возмездия - Бенцони Жюльетта - Страница 61

• Предыдущая
• 61/76
• Следующая

Одиннадцатого февраля 1476 года Карл Смелый одержал свою первую победу, правда, так и не сделав ни одного выстрела. Нескончаемый поток его войск прошел наконец горловину Жуня и остановился в Орбе, расположенном неподалеку от Грандсона – одной из целей всей экспедиции. В то же время итальянские копейщики Пьера де Линьяна, которые составляли авангард армии, направились в сторону Женевского озера и по дороге отняли у конфедератов Ромон. Однако основным оставался Грандсон – город и сильная крепость, лежащая на южном берегу озера Нешатель.

На самом же деле Карл Смелый хотел всего лишь вернуть себе то, что принадлежало ему год назад. В 1475 году жители кантонов Берна, Базеля и Люцерна решили захватить себе земли Во, принадлежащие Савойе, захватив заодно и этот кусок Бургундии, правитель которого скучал тогда под стенами Нейса вместе с остатками армии Карла. Грандсон, который был весьма солидно укреплен и хорошо защищался бальи Пьером де Жунем, в итоге под натиском огромного числа окрестных крестьян, голода и тяжелой артиллерии швейцарцев был вынужден сдаться. А к осени в их руках оказалась вся земля Во, и с ее жителями обошлись весьма сурово. От опустошения уцелела только Женева, но она уплатила за это выкуп в двадцать шесть тысяч флоринов – стоимость драгоценностей дам этого города и колоколов, снятых с церквей.

Девятнадцатого числа они добрались наконец до Грандсона при ужасной погоде: шел дождь со снегом и стоял страшный холод.

– Нельзя сказать, чтобы Франция и Бургундия встречали нас радостными улыбками, – сказала Леонарда, когда Фьора забралась в ее карету, пока натягивали палатки и сооружали стоянку. – Отвратительная погода... Разве раньше когда-нибудь вы видели такую осень или зиму?

– Вы, наверное, немного забыли свою молодость? – спросила Фьора. – Во Флоренции ведь стояла дивная погода! Верно говорят, что если теряешь кого-то или что-то, вспоминаешь потом о потерянном только хорошее.

Карл решил основать лагерь недалеко от Гица. Красные с золотом знамена очень удачно сочетались с зеленью холма и украшали его в то время, как еще около пятисот не менее разукрашенных флажками палаток являли собой поистине неповторимое зрелище. Остальная часть лагеря, расположенная в низине, занимала пространство между городом и горой в виде полукруга и доходила до Арнона – узкой речки, которая впадала в озеро на одно лье ниже лагеря.

– С Грандсоном у нас не должно быть никаких трудностей, – сообщил герцог Карл Панигароле и Фьоре, когда они все втроем стояли на берегу и смотрели, как на окрестности опускалась ночь. Дальний берег вместе с очертаниями городских зданий почти растворился во мраке. – Три недели назад жители города захватили командира бернского гарнизона, Брандольфа де Штейна, и передали его нам. Сейчас он в Бургундии.

– Тогда почему же ворота до сих пор закрыты, а из города не направлена к вам делегация жителей, монсеньор? – произнес посол. – Я, наоборот, полагаю, что они будут упорно и отчаянно обороняться. Ведь швейцарцы – хорошие солдаты...

– Эти крестьяне и пастухи? – презрительно бросил герцог. – Мы их разобьем в два счета! И пусть они поостерегутся моего гнева, потому что тогда я продолжу войну в кантонах Верхней Лиги![7]

– А вот этого я бы никогда не посоветовал вашей милости, так как суровость самих гор добавляет мужества их обитателям!

– Посмотрим!

Осада Грандсона продолжалась девять дней и девять ночей, в течение которых на небольшой городок обрушивался огонь из всех видов оружия. Внутри самого замка вспыхивали пожары, вызванные метким попаданием горящих ядер, начиненных серой, от которых замок частично сгорел и во многих местах был разрушен. Но конец мог предвидеть каждый: пятьсот человек не могли бесконечно сопротивляться пятнадцати тысячам. Скоро окруженный со всех сторон и лишенный командиров гарнизон сдался. После этого начался ужас...

Стоя позади герцога в окружении сеньоров, которые составляли его штаб, Фьора, Панигарола и Баттиста Колонна, потрясенные до глубины души, наблюдали за резней. С башни Пьер бургундцы сбросили шестьдесят защитников крепости и при этом, смеясь, говорили, что пора научить их летать без крыльев. А в это время у подножия стен около четырехсот солдат были повешены на деревьях по нескольку человек или утоплены в озере с привязанным на шею камнем.

Миланский посол не смог сдержать негодования:

– Разве так можно обращаться с солдатами? Ведь они сражались потому, что выполняли свой долг. Простите, но такому военачальнику, как вы, не к лицу подобное поведение!

– Оставьте! Эти люди заслуживают только такого обращения! Вспомните, что они или подобные им опустошили немало городов земли Во. Впрочем, и другим швейцарцам не поздоровится, если они попадутся в это время!

– Но послушайте, монсеньор, ведь это – солдаты, и они добровольно сдались!

– Вы слишком чувствительны, Панигарола! Для подобного сброда это должно послужить уроком...

– А мне кажется, что это подлость! – возмущенно заявила Фьора, которая больше не могла сдержать своего негодования. – Убийство безоружных людей – это трусость, и я отказываюсь дальше при этом присутствовать!

Она поспешила к лагерю и буквально влетела в свою палатку.

– Собирайтесь, Леонарда! Мы уезжаем! Я пойду за лошадьми. Упакуйте небольшой багаж и будьте готовы к отъезду!

– Что случилось?

– Сейчас герцог Карл занят тем, что убивает тех несчастных, которые сдались ему сегодня утром. Пусть будет что будет, но я не останусь ни на минуту рядом с этим палачом!

– Наконец-то! – с облегчением вздохнула старая дева и бросилась к большому кожаному саквояжу, в который начала складывать попадавшиеся ей под руку вещи. – Я только об этом и мечтала!

– Вы рады, что уезжаете? В такую погоду и при том, что я не знаю, куда мы поедем?

– Пусть дождь льет как из ведра, а с неба сыплет град величиной с мой кулак, я и тогда уеду! А что касается того, куда ехать, я вам сейчас это скажу. Идите за лошадьми!

Немного времени спустя обе женщины вскачь удалялись по дороге, ведущей в Монтаньи, в обратную сторону по той же самой дороге, по которой они приехали сюда, поскольку это был единственный известный им путь. К тому же по дороге, разбитой прохождением целой армии, их будет тяжело преследовать...

Внезапно на повороте они увидели перед собой как бы железную стену: тяжело вооруженные всадники, во главе которых Фьора с замиранием сердца увидела человека, на гербе которого были серебряные орлы на лазурном поле. К тому же поднятое забрало не оставляло никаких сомнений относительно личности этого воина. Фьора оставалась какое-то время в нерешительности, но, увидев, что другого выхода нет, смело двинулась вперед.

Несмотря на мужской костюм, Филипп ее тут же узнал.

– Вы? В таком виде? И куда вы направляетесь?

Он подъехал вплотную к Фьоре и невольно улыбнулся:

– А из вас получился очаровательный юноша! Но, ради бога, скажите же мне, что вы здесь делаете?

– Неужели непонятно! Я уезжаю, я бегу, я спасаюсь! – с гневом произнесла она. – За все золото мира я не останусь больше рядом с этим чудовищем, вашим герцогом, после всего, что произошло!

– Герцог – чудовище? Но что он вам сделал?

– Мне? Речь идет не обо мне. Я видела, как он обращается с солдатами гарнизона Грандсона, единственная вина которых состоит в том, что они оказывали ему сопротивление. Они сдались на его милость, а их стали убивать всех подряд. Несчастных сбрасывают с высоких стен, вешают, топят в озере, чтобы никого не осталось в живых, кто бы смог призвать на его голову мщение с небес. Но оно настигнет его!

Молчание, которое последовало за ее словами, только подчеркивало замешательство Филиппа:

– Когда его охватывает гнев, он бывает страшен, мне это известно...

– Гнев? Его? Ничуть не бывало! Он улыбается и даже смеется, настолько ему нравится все, что происходит!

– Кажется, что это для него обычная вещь, – добавила Леонарда. – Я слышала о его подвигах в Динане и Льеже, где он не пожалел даже кошек!

• Предыдущая
• 61/76
• Следующая