Звезда для Наполеона - Бенцони Жюльетта - Страница 105

• Предыдущая
• 105/116
• Следующая

– Они все такие! – сказал он с удовольствием. – Ладно, душенька, иди к своему товарищу по бегству, я разрешаю. Юный Сен-Жеран – дежурный паж – проводит тебя. Но не забудь об ужине! До скорого свидания.

Через несколько мгновений он, к великому облегчению Марианны, исчез. Молодая женщина услышала его быстрые удаляющиеся шаги по галерее. Она не могла удержать вздох удовлетворения. Волнение еще не улеглось, и, чтобы лучше собраться с мыслями, она присела и стала обмахиваться номером «Монитора», лежавшим на столике. К тому же она вовсе не торопилась к Ледрю. Прежде она хотела хорошо обдумать, что сказать ему.

В сущности, ничего не обязывало ее к посещению этого юноши, с которым не связывались никакие приятные воспоминания. Если она не пойдет к нему, он, может быть, подумает, придя в себя, что стал жертвой заблуждения и ему привиделось ее внезапное появление… Но, вспомнив о его характере, она отбросила эту мысль. Хотя он был суеверным, как истый бретонец, Ледрю не мог особенно верить в галлюцинации. По меньшей мере, он спросит у врача, была ли женщина в зеленом возле Императора видением или реальностью. И кто может утверждать, что, узнав правду, он не решится на какое-нибудь безумство, чтобы вновь увидеть ее? Безумство, из-за которого Марианне придется давать гораздо более подробные объяснения, чем только что… Нет, она правильно сделала, попросив разрешения проведать раненого. Таким образом, у нее были все шансы поладить с ним и покончить с этим недоразумением, не посвящая в него Императора.

Приняв такое решение, Марианна накинула на плечи кашемировую шаль и пошла попросить Сен-Жерана проводить ее к ложу раненого.

Паж, убивавший время на галерее, разглядывал часовых, которые прохаживались по снегу, надвинув до бровей медвежьи шапки, услужливо встретил Марианну.

– Вы знаете, куда отнесли раненого курьера? – спросила его молодая женщина. – Император желает, чтобы я узнала, как его здоровье. Проводите меня к нему.

– Это большая честь для меня, мадам! Его положили в одной из маленьких комнат второго этажа.

Он был явно в восторге от этого поручения, и Марианна удержала улыбку, перехватив восхищенный взгляд, которым он ее окинул. Ему могло быть лет четырнадцать-пятнадцать, но в этом возрасте уже умеют ценить красоту, и Анри де Сен-Жеран моментально посвятил себя в ее рыцари. С большим достоинством он проводил ее по лестнице, открыл дверь одной из комнат и, посторонившись, чтобы дать ей пройти, учтиво спросил, не желает ли она, чтобы он подождал ее.

– Нет, благодарю. И пусть никто мне не мешает.

– К вашим услугам, мадам!

Повелительным жестом он позвал служанку, которая дежурила у постели, и вышел с нею, закрыв за собой дверь. Марианна осталась одна с раненым, не решаясь подойти к нему, возможно, смущенная царившей в комнате глубокой тишиной.

Ночь уже наступила, персидские занавески в экзотических цветах были задернуты. Только ночник, горевший на столике у изголовья рядом с севрской чашкой, и огонь в камине едва освещали комнату.

С того места, где стояла кровать, раненый не мог видеть входящего, и Марианна пошла на цыпочках, думая, что он спит. В этом не было ничего удивительного, учитывая долгую дорогу верхом, которую он одолел, будучи к тому же раненым, и успокаивающее, безусловно, полученное от врача. Но донесшиеся звуки вывели ее из заблуждения: она услышала частые всхлипывания, какие издает плачущий. Не колеблясь больше, она подошла к кровати и в свете ночника увидела, что моряк Сюркуфа и солдат Наполеона… плакал, как ребенок.

Однако, обнаружив перед собой Марианну, Жан Ледрю немедленно прекратил плач, а в его глазах вместо изумления вспыхнула ненависть.

– Чего вам надо? – грубо спросил он.

– Узнать, как вы себя чувствуете… и, может быть, узнать, как обстоят дела между нами. Не кажется ли вам, что пришла пора признаться, что вы были введены в заблуждение относительно меня… и что мы оба служили одному делу, только вы сознательно, а я – не отдавая себе в этом отчета?

Она говорила очень ласково. Прежде всего потому, что имела дело с раненым, человеком изнуренным, а также потому, что искренне хотела устранить печальное недоразумение, порожденное вероломной выдумкой Гвен, мстительной любовницы Морвана.

Но явная подозрительность, читаемая Марианной в глазах Жана, не исчезла. Даже ее мелодичный голос не подействовал на юношу, видевшего в ней только врага. Он горько усмехнулся.

– Одному делу? Когда знаешь, откуда вы взялись?

Марианна пожала плечами и плотнее укуталась в шаль.

– Когда вы наконец сможете понять? Или вы действительно настолько тупы, что не можете разобрать, где правда? Когда мы встретились, я бежала от английской полиции, а вы – с понтонов. Мы были в равных условиях. У меня не было ничего, кроме моей жизни, и я постаралась ее сохранить.

– И вам это, как мне кажется, удалось великолепно. Когда я спросил, кто та женщина в зеленом платье, которую я видел рядом с Императором, никто не смог назвать ваше имя… но мне сказали, что вы его последняя любовь, что здесь, во дворце, вы живете с ним… и если я плакал сейчас, то только от ярости и бессилия сделать что-нибудь, чтобы спасти его от вас!

Марианне уже приходилось слышать, что бретонцы отличаются особым упрямством, но она не могла и предположить, что до такой степени. С тяжелым вздохом она присела на кровать.

– Побеседуем, если хотите… если вы в состоянии.

– По меньшей мере, сейчас сознание я терять не собираюсь.

– Тогда постарайтесь не терять его подольше. Продолжим с того, на чем мы остановились: когда по вашему доносу меня бросили в тюрьму, вы были убеждены, если память мне не изменяет, что я английская шпионка, специально посланная, чтобы погубить корсара Робера Сюркуфа? Правда или нет?

– Правда, – с недовольной миной признал Ледрю.

– Итак, меня бросили в тюрьму, а вышла я оттуда при посредничестве того же самого Сюркуфа, который должным образом оценил ваше участие в этой истории.

– Он выгнал меня!.. – прорычал бретонец. – Выгнал, как злоумышленника, меня, одного из лучших его моряков, меня, любившего его больше всего на свете, за исключением Императора, конечно!

– И я понимаю, что вам несколько затруднительно простить мне это. А у меня сразу появилась возможность сделать с Сюркуфом все, что я захочу. Вы были изгнаны, я же могла совершенно спокойно приступить к выполнению своей, как вы считали, миссии?..

– Действительно!

– Теперь скажите, случилась ли какая-нибудь неприятность с человеком, которым вы так восхищаетесь? Я больше не видела барона Сюркуфа, но знаю, что в настоящее время он находится в Сен-Мало и, кроме моря, ему никакая другая опасность не угрожает… Что же, по-вашему, произошло? Я изменила хозяевам и отказалась от своей миссии? Или вы признаете наконец, что я была английской шпионкой только в вашем воображении?

– Ваше присутствие рядом с Императором – лучший ответ: по сравнению с ним Сюркуф – мелкая добыча! С вашей стороны было бы ошибкой преследовать второго, когда можно заполучить первого.

Она издала гневное восклицание, охваченная внезапным желанием разбить в кровь это упрямое лицо с окаменевшими чертами, но усилием воли ей удалось сдержаться и заговорить спокойно и отчетливо, словно ничего не произошло:

– И какую, по-вашему, роль я должна сыграть перед ним? Убедить его бросить Империю и подданных, чтобы последовать за мною в Англию и там заняться любовью, дав мне возможность выдать его британскому правительству и Его милостивому Величеству королю Людовику XVIII? Или темной ночью открыть двери замка перед шайкой заговорщиков? Если я, по меньшей мере, прячу под платьем кинжал, ожидая случая им воспользоваться…

По всей видимости, ирония была недоступна Жану Ледрю. Это был чистокровный бретонец, упрямый и совершенно лишенный фантазии. Он ответил злобно:

– Не знаю. Но я считаю вас способной и на то, и на другое…

– …просто потому, что я не ответила взаимностью на ваше чувство, – спокойно закончила Марианна. – Видно, вам и в голову не могло прийти, что я тоже смогу полюбить Императора, причем так, как вы никогда не сможете, что я буду принадлежать ему не только телом, но и душой?

• Предыдущая
• 105/116
• Следующая